Дмитрий Лекух - Башни и сады Вавилона
Надо отдыхать…
…Он вздыхает, снова прикладывается к фляжке.
– Да хрен его знает, старик, смогу ли я сейчас о возвышенном? – говорит. – Мне, по идее, просто напиться надо. Размеренно, упорно и в лоскуты. С возвышенным это, согласись, как-то мало совместимо. Хотя и с дежурством по отделению тоже. А я все-таки профессионал. Вот и сдерживаю себя изъятым у тебя порошочком. Иллюзия это, конечно. Но пока вроде бы помогает…
– Надо, – жму я плечами, – значит, напейся. Если действительно уверен, что надо. Делов-то…
Он снова вздыхает.
– Да в том-то и дело, что я сейчас вообще ни в чем и ни в ком не уверен. А пьяный до недееспособности дежурный врач в отделении нейрохирургии – это вообще за гранью. Такие дела…
– Ну, – ворчу я, отбирая у него флягу, – тогда давай этот сосуд скорбей сюда, раз для себя ничего такого решить не можешь. Ты, может, и не уверен. А мне вот после твоего рассказа – точно не помешает.
– Так ты же вроде не хотел?
– Тогда – не хотел. А сейчас чувствую насущную потребность. Нет, не нажраться. Это-то как раз на фиг. Только хуже потом будет, я себя знаю. Так, немного мозги на место поставить.
– А тебе, – басит он мстительно, – много и нельзя. Не больше глотка, это я как твой лечащий врач говорю…
Но фляжку, сволочь такая, все-таки отдает.
Значит, можно.
А он просто издевается.
Я улыбаюсь, делаю солидный глоток.
Выдыхаю, вытираю закапавшую из глаз влагу.
Там у него – совсем даже не коньяк. Нормальный такой, честный медицинский спиртяга.
Не разбавленный.
Ад…
Пробовал, доводилось. Не могу сказать, правда, что мне как следует удавалось насладиться букетом.
Больше, если уж совсем честно, хотелось элементарно проблеваться.
Ну да ладно.
То – дело прошлое.
А сейчас и такой сойдет.
Хотя чем-нибудь запить – явно бы не помешало.
Только нечем.
А у этого гада просить – только подставляться…
– Ну-ну, – пытаюсь отдышаться. – Злоупотребляй, злоупотребляй служебным положением. Сатрап и палач в одном флаконе. А еще – мелкий воришка, в наглую присваивающий казенное имущество. Врач-вредитель, не побоюсь этого пафосного выражения. Придет война, хлебушка попросишь, изверг. Убийца в белом халате, блин, на фиг…
Мне хорошо.
Спирт в отличие от того же коньяка в голове почему-то не шумит, а как раз ровно наоборот.
Освежает.
А вот теперь – можно и еще одну сигаретку выкурить.
Чтобы стало еще лучше.
Все-таки жизнь, господа, иногда может быть достаточно славной штукой. И какая только сволочь, интересно, и за что именно, хотела ее у меня отнять?
Ладно, завтра попробую разобраться…
– Ну так на чем мы там остановились? – повторяю вопрос.
Викентий поднимает глаза вверх и задумчиво жует бороденку.
Судя по всему, он тоже не помнит.
Заработался.
Да какая, в принципе, разница…
– Да на моей хирургии, – вспоминает он наконец. – Ты еще интересовался, есть ли у разных категорий людей какие-то внутренние, невооруженным взглядом видимые различия.
– Ага, – киваю, – и ты честно сказал «нет». Вот тут-то все и закончилось…
Он удивляется.
– Почему это закончилось? По-моему, как раз все только-только и начинается…
Я жму плечами, глубоко и с наслаждением затягиваюсь.
Все-таки вкус к жизни лучше всего ощущается, когда тебе сначала в кровь разбивают физиономию. И солоноватый привкус крови из разбитой губы – самая лучшая закусь в честной мужской компании.
После того как сама драка уже завершена, разумеется.
– Я имел в виду «на тот момент закончилось», – говорю. – На тот конкретный момент, когда мы об этом с тобой разговаривали. А так, – да, согласен. Начинается. В полный, блин, рост. И чем дальше оно начинается, тем страшнее. Чем дальше в лес, тем толще партизаны. О продолжении, извини, даже и думать не хочется. Хотя тоже вопрос, конечно, философский. Что закончилось, что начинается, что продолжается, а что закончилось, так и не начавшись…
Викентий неожиданно по-птичьи наклоняет голову к плечу.
– Э-э-э, – смотрит внимательно, – Егор, а у тебя все в порядке? В смысле, – ты уверен, что у тебя все в порядке?
– А что у меня может быть не в порядке? Все у меня в порядке. В полном и всеобъемлющем. Подумаешь, кто-то убить хотел. Хуйня какая. А я и сам не пойму, кто именно. Размышляю, гоняю, а все не бьется отчет. Как у плохого бухгалтера. Слишком желающих много получается. Это если по жизни. Я в ней, догадываешься, наверное, о чужих интересах не слишком сильно задумывался, не до того было. А мои собственные интересы с ними довольно часто пересекались. Но что-то поводы у большинства из этих ребят слишком не убедительны на текущий момент времени…
Затягиваюсь, тушу окурок в блюдце.
Молчим.
– Весело живешь, – вздыхает он, – если из желающих тебя грохнуть можно целую очередь выстроить. И приходится гадать, кто в ней за первым номером. И у кого из них повод весомей. Причин-то и безо всякого повода, я так понимаю, хоть отбавляй, да? Невеселые, должно быть, у тебя сейчас размышления, признаю. Но тут я, извини, тебе не помощник. Не по моему профилю задачка. Я больше по тем, в кого стреляют, специализируюсь. Ничего, Порфирьев хороший следак, разберется.
Я жму плечами.
– Да хотелось бы, – хмыкаю. – А то, если он не разберется, то могут разобраться как раз со мной. Что-то мне, понимаешь, подсказывает возможность такого поворота событий. Вот и пытаюсь понять, что произошло. Где, блин, я так проколоться-то умудрился, что кто-то на киллера денег не пожалел? Вопрос, сам понимаешь, не праздный. Потому как, несмотря на все осенние дожди и депрессии, жить-то, как выясняется, мне все-таки хочется. Хоть и не всегда. Но если меня даже и припрет по-настоящему и так же по-настоящему захочется уйти, – решать это должен я. Я, и только я. А не какой-то малопонятный придурок и пидорас за сравнительно небольшую сумму в свободно-конвертируемой валюте. Вот такая вот петрушка, мой добрый доктор. А ты говоришь, что случилось…
Некоторое время мы не сговариваясь молчим.
Тишина стоит такая, что слышно, как тикают часы и трещит сгорающий табак в его пересушенной сигарете.
Надо бы фрамугу снова открыть.
Там хоть – дождь.
Он, кряхтя, подымается и идет к окну.
Думаем мы одинаково…
– Побудительные мотивы в принципе понятны, – хмыкает в качестве ответа. – Так что – нет повода не выпить. Тем более что мне никого больше не надо в ближайшие два дня оперировать, а тебя пока что очень даже неплохо охраняют. Поверь мне, здесь ты и так мог бы спокойно спать, система безопасности почти как в хорошем банке. Люди-то тут разные лежат, сам понимаешь. А тут еще и Петр неплохих бойцов на усиление выделил. Совсем даже неплохих, я в этом, поверь, разбираюсь. Так что, не знаю уж как завтра, но сегодня у нас с тобой все в общем-то не так плохо, как предполагалось. И что самое главное, нам совсем некуда спешить…
У меня почему-то непроизвольно сжимаются кулаки.
Да так, что я просто физически ощущаю, как белеют немеющие костяшки.
Он что, действительно верит в ту чушь, которую говорит?
– А вот тут ты не прав, Викентий, – говорю, предварительно продышавшись как следует, но почему-то внезапно севшим, ставшим чужим голосом. – Не спешить у нас с тобой уже больше никогда в этой жизни не получится. Ни-ког-да! Мне ведь уже за сорок, старина. Хоть это и немного, но – за сорок. Да и ты тоже где-то тут, на подходе. Как бы мы с тобой клево не выглядели и не считали сами себя по-прежнему молодыми. И наши ровесники уже потихоньку пополняют списки кандидатов в подсудимые на самом главном суде. А учитывая наш образ жизни – постоянные нервы, напряги, власть, бессонницы, жесть, бизнес, наркоту, алкоголь, неурядицы в семьях, прочие прибамбасы и милые житейские мелочи, – мы вряд ли с тобой, дружище, протянем дольше, чем уже прожили. Даже если столько же протянем, – уже хорошо. Но – вряд ли, надо быть честным хотя бы перед собой. Вдумайся: мы уже прожили большую часть отведенной нам жизни. А ты говоришь, – спешить некуда. Я, в принципе, наверное, со многим могу смириться, особенно если собеседник хороший. Но только уж не с такой, совсем явной глупостью, ты меня извини…
Он шумно вздыхает.
Потом так же шумно сморкается в выуженный из кармана балахона когда-то бывший белым носовой платок.
Потом – крякает.
– Пойду-ка я все-таки лучше за коньячком схожу, – говорит. – А то спиртягой мы с тобой под такое настроение совершенно точно наебенимся. А мне завтра еще работать, сам понимаешь. Да и у тебя кой-какие делишки найдутся. Хотя бы по вопросам твоей собственной безопасности. Вряд ли ты будешь тут лежать и молиться на бесспорный талант даже очень симпатичного следака Пети Порфирьева. Не та порода…
Я усмехаюсь.
– Тогда заодно и порошка занюхай, как следует. А то тебя мотает уже, а разговор у нас, похоже, весьма любопытный намечается. Не хотелось бы прерывать на самом интересном месте.
