Даниэль Пайснер - В темноте
Как-то вечером дедушка сказал папе, что нам нужно бежать. Произошло что-то такое, из-за чего немцы разыскивали дедушку и всю его семью.
– Завтра они придут за нами, – сказал он.
Бежать папа не хотел, не хотел уходить с нами, женой и детьми, еще глубже в гетто. Но дедушка Якоб настаивал.
– Тебе нужно спасать семью, – сказал он.
Для моего отца не было ничего важнее нашей безопасности. Если бы он был один, то, наверно, еще несколько месяцев назад убежал бы из Львова или ушел бы в подполье. Вполне возможно, он стал бы участником одного из восстаний. Не в его характере было молча сносить жестокость и унижения, жить без надежды. Но у него были жена и дети, и прежде всего он думал о них.
Наконец папа сдался, и родители упаковали наш нехитрый скарб. Дедушка с бабушкой планировали уйти рано поутру, но мы должны были покинуть дом среди ночи. Папа посчитал, что под покровом темноты нам будет легче передвигаться по городу.
Пока родители собирали вещи, дедушка прилег рядом со мной и сказал:
– Спой мне, Крыся. Спой мне нашу с тобой колыбельную.
Перед сном я часто пела ему песенку:
За горами,
За лесами
Танцевала девчоночка с уланами.
Это была наша с ним давняя традиция. Я пела ему, а он потом целовал меня на ночь. Так было и в этот раз, я спела ему колыбельную, он обнял и поцеловал меня, а потом мы попрощались.
У дедушки были отличные золотые часы. Он настаивал, чтобы папа взял их себе, но тот отказывался. Дедушка не отступал. Он сказал, что обязательно настанет момент, когда ими можно будет откупиться от неприятностей, и в конце концов отец взял их. Вторая жена моего дедушки (это была папина мачеха, добрая, ласковая женщина, которую я тоже очень любила) дала маме бутылку молока – покормить брата, мы вышли на улицу и исчезли в темноте.
Больше я бабушку с дедушкой никогда не увижу.
Позднее, по дороге на какую-то новую квартиру, мама споткнулась и уронила бутылку с молоком. Та разбилась о булыжную мостовую. Папа накричал на маму. На моей памяти отец поднимал голос на маму всего несколько раз, и это был один из таких редких случаев. Причиной тому, наверно, было совсем не молоко. Мне тогда было всего семь, но я это уже понимала.
На следующее утро папа вернулся к дому родителей. Он хотел посмотреть, в каком направлении они будут уходить, чтобы потом было легче их искать, но вместо этого увидел, как немец застрелил дедушку. Папа не видел, что случилось с женой дедушки…
Потом папа сказал, что в тот момент у него от бессилия и беспомощности разрывалось сердце, но в первой половине 1943 года во Львовском гетто такие события были неотъемлемой частью повседневной жизни любого еврея.
* * *А вот еще одно воспоминание. На последней нормальной квартире – перед окончательным перемещением в бараки «Ю-Лага» – папа с мамой приняли участие в сеансе известного в те времена медиума. Мои родители в такие вещи не верили, но послушать этого человека собралось довольно много людей, и родителям оставалось только к ним присоединиться. Доктор Валькер (так звали экстрасенса) пообещал определить, кто из собравшихся выживет во время ликвидации гетто, а кто нет. Вокруг кухонного стола, держась за руки, сидело около двенадцати человек. В какой-то момент от стола начали доноситься какие-то постукивания. Не знаю, стучал сам стол или эти звуки производил доктор Валькер. Люди сидели словно загипнотизированные.
– Кто останется в живых? – спросил доктор Валькер.
Потом он начал ходить вокруг стола, и постукивание прекращалось, только когда он оказывался рядом с моими родителями. По его словам, это означало, что из всех присутствующих выжить получится только у них двоих. Конечно, делать столь зловещие предсказания в этих условиях было очень жестоко, но доктор Валькер, казалось, находился в гипнотическом трансе.
В самый разгар сеанса в квартиру вошел эсэсовец. Кто-то из гостей оставил дверь открытой, и немец решил посмотреть, что тут творится. Он сразу же понял, что попал на спиритический сеанс. Услышав его шаги, все разом вздрогнули и вышли из транса. Люди боялись, что их расстреляют, потому что заниматься мистикой, конечно, было запрещено, но офицер СС тоже присел к столу и сказал:
– Продолжайте.
Он наблюдал за происходящим с нескрываемым любопытством. Мы часто замечали такие перемены в правивших нами немцах. В группе они вели себя жестоко и бессердечно. Но в одиночку становились обычными людьми, проявляли любопытство и нормальные человеческие чувства.
После этого доктор Валькер перешел к следующей фазе сеанса, во время которой духи отвечали на вопросы, по буквам «произнося» те или иные слова. Для этого часто используются специальные планшетки, но тогда у нас такой дощечки не было. Первыми буквами сообщения были «H» и «I». Все присутствующие, как рассказала мне позднее мама, думали, что духи хотят написать фамилию «Hitler», но вместо этого получилось H-I–L-F-D-E-N-J-U-D-E-N. «Hilf den Juden». Помоги евреям.
Эсэсовца это, казалось, напугало. Он поднялся и ушел. Все смотрели ему вслед и думали, в какой странной ситуации они только сейчас были. Спиритический сеанс в присутствии эсэсовца, в центре еврейского гетто, посреди ужаса и хаоса. Сидевшие за тем столом люди и правда погибли, сам доктор Валькер – уже во время следующей «акции». Как он и предсказал, выжили только мои родители.
* * *Еще несколько недель мама ходила на работу. Оставлять нас каждый день одних ей было очень трудно, потому что Павел сильно плакал. Он молчал, когда ее не было дома, когда мы прятались, но рыдал, когда мама собиралась уходить. Он не хотел, чтобы она уходила, а потом весь день ждал ее возвращения. Мы оба жили в постоянном страхе, что она больше не придет. В конце каждого долгого рабочего дня мы со всех ног бросались к маме, обнимали ее и засыпали вопросами о том, что происходит в городе, за забором гетто. Чем там занимаются люди? Как живут дети? Мы уже так долго сидели взаперти, так долго не выходили на улицу, что с жадностью слушали любые новости.
Яновский лагерь еще оставался трудовым лагерем, но уже начал выполнять и функции лагеря смерти. При максимальной нагрузке на фабрике Schwartz Co. работало больше 4000 человек, но на территории лагеря работали и другие производства. Молодых, сильных и здоровых отправляли в Яновский лагерь работать. Если ты слаб, стар и не способен работать, тебя тоже отправляли туда – уничтожить. Других вариантов не существовало. Время от времени немцы вывозили евреев на расстрел в Пяски, но чаще всего убивали прямо на месте, в Яновском лагере. Он не был предназначен для массового уничтожения евреев, но так немцам было удобнее. Конечно, в лагере содержались не только львовские евреи, туда свозили людей со всей Польши и даже со всей Европы. В Яновском лагере немцы убили больше 200 000 евреев, хотя, возможно, сюда включены и те, кого расстреливали в находящихся неподалеку от него песчаных карьерах. По злой иронии судьбы, моя мама каждый день ходила в лагерь шить униформу для тех самых людей, главной задачей которых было наше уничтожение.
