Дмитрий Правдин - Записки из арабской тюрьмы
Народ окружал разношерстный, и молодежь от восемнадцати годиков, и старики с трясущимися руками, перед законом все были равны.
Я больше недели не видел себя в зеркало, но ощущал, что на лице выросла неуемная поросль. Я спросил у своего «друга» насчет побриться, но он объяснил, что сегодня не получится.
Как оказалось, сам тут не бреешься. Парикмахеры — хажими, каждый день, кроме воскресенья и праздничных дней, с 10 утра бреют и стригут заключенных. У них имеются специальные станки, по форме — опасная бритва, где имеется специальный пазик, куда они вставляют половинку безопасной бритвы типа нашей «Невы» или «Рапиры». По пять человек от камеры выстраиваются вдоль стены и ждут брадобреев.
Намыливаешь лицо, у кого есть — кремом для бритья и помазком, у кого нет — намыленной мылом рукой натирают щеки, затем тебя бреют. Лезвие тупое, бреют не гладко, но думаешь не об этом, а о том, как бы не порезали. Та как в момент бритья хажими умудряется разговаривать со знакомыми, курить, пить кофе и в промежутке брить твои щеки. Как это у них получается — не знаю, но надо отдать должное — ни разу не порезали!
Но вот ждать их — целая проблема! Намылишься, стоишь — ждешь, а он по дороге встретит знакомого и беседует, а мыло сохнет, пока подойдет — уже корка на лице, идешь по новой намыливаться, а у него либо лезвия заканчиваются, либо ушел куда-то.
Но это не самое противное. Больше всего меня злило, что они никогда не мыли станки. Поскребет чью-нибудь прыщавую рожу, посрезает гнойные прыщи, а затем, не промывая станок, меняет лезвие и ну другого обхаживать.
Я пытался возмущаться, но куда там! Гогочут, показывают белые зубы и говорят: «Хорошо!» Я, между прочим, научил их этому слову.
В общем, гигиены никакой! Долго небритым тоже не походишь, начинают насекомые заводиться, коих здесь бесчисленное множество, да и начальство может в карцер определить с небритой-то харей. Но все равно всех побрить не успевают. Хажими 30 человек, а заключенных на два корпуса больше трех тысяч. Вот и ходишь в окружении небритых физий.
Я теперь по телеку как вижу какого-нибудь мачо небритого, много их за последнее время в сериалах да рекламах снимается — стоит потный с небритой мордой, и красотки ему улыбаются, у меня ассоциация сразу возникает — зэк! Причем зэк зачмыренный, забитый!
В тюрьме особым шиком считалось ходить гладко выбритым, а тех, кто был забит, не мог себе этого позволить, выгоняли из очереди назад. Я, правда, брился через день, у меня среди хажими даже друзья появились. Они за честь считали русского побрить. Бывало даже, подойдешь к нему, а у него последнее лезвие осталось, так он ко мне подойдет, а своих пошлет. Хоть я и не курил, но пачку сигарет всегда держал при себе, чтоб нужных людей угостить. В тюрьме за хорошую сигарету много чего сделать можно. Но, правда, это уже потом было, когда освоился да язык подучил.
Вышел я, значит, из душа, в руках мокрая одежонка, тут же услужливые руки подхватили ее, развесили на решетки, к утру высохла. Духота неимоверная, снова покрылся потом, будто и не мылся. А Тамил и говорит, чего, мол, сам-то стирал, есть же специальные люди — сказал бы — мигом организовали. Да ладно, говорю, руки, чай, не отсохли, и сам себе постираю. Дяде чужому — увольте, а себе чего ж не постирать. Пахан скалится белозубо, ну ладно, поди проголодался, сейчас есть будем. Есть сильно не хотел, но чтоб влиться в коллектив, решил принять предложение.
Глава 10
Арабы едят руками: что в тюрьме, что на воле — ложки и вилки используют крайне редко. Видел, как вилкой ели спагетти, а ложкой иногда суп — шербу. Обычно берут кусочек хлеба, собирают им пищу и отправляют в рот. В качестве хлеба используют так называемые багеты, французские булки, либо местные лепешки — табона, которые выпекают здесь же, в тюрьме, в специальных круглых печах, на внутреннюю поверхность которых нашлепывают лепешки из теста. Как пропекутся — хлеб-табона готов!
Для человека несведущего — принимать пищу при помощи хлеба целое мучение. Все сыплется, валится мимо рта, весь обляпываешься, а толком-то и не поел. «В большой семье е…м не щелкай!» Едят человек шесть — девять, сев в круг, на пол, с одной большой бадейки, поставив ее в центр. И в течение 3–5 минут ведро жратвы (другой термин трудно подобрать) исчезает в бездонных глотках. Едят практически не прожевывая, как хищники, при этом громко чавкая и урча.
Любимое блюдо — кус-кус, каша из дробленого пшена с бараниной или рыбой, сдобренная перцем, картофелем, луком, морковью. Овощи и мясо практически никогда не режутся на мелкие кусочки, а лежат сверху крупными шматками. Для начала съедается каша, затем овощи и мясо (рыба).
В хорошей компании сотрапезников всегда есть старший, который следит, чтоб всем досталось поровну и никого не обидели. В обществе небритиков заботятся только о себе. Ежедневно наблюдал картину, как физически сильные зэки забирали себе лучшие куски мяса, а зачастую просто вырывали изо рта соседа.
Мне повезло, я попал в сотрапезники к пахану, тот уважал законы гостеприимства и строго следил, чтоб меня никто не обижал. Понятно, поначалу делал он это из меркантильных интересов, думая, что я этакий денежный мешок, который в недалеком будущем можно будет неплохо подоить, но даже после того, как все прояснилось и стало понятно, что я нищий, отношение ко мне особо не изменилось.
Местные тузы тюремную пищу не ели. Их было восемь человек, со мной девять. Всем им из дома еженедельно передавали домашнюю снедь. Одному в понедельник, другому во вторник, третьему в четверг и так далее. Передачи не принимали только по воскресеньям, но еды всегда хватало.
Все продукты приносились в пластиковых корзинах — «кофе». Тунисская пища своеобразна, в каждое блюдо добавляют много перца и оливкового масла. Арабы вообще помешаны на перце и масле, могут есть его просто так с хлебом — макают в масло хлеб и заедают острым перцем.
Чтоб продукты не испортились, так как холодильники в камере не предусмотрены, их заливали оливковым маслом. По крайней мере на следующий день можно употреблять в пищу, ну а больше и не надо — съедалось.
Обычно передавали кус-кус, жареный картофель фри, вермишель, фасоль, чечевицу, горох, рис, вареное мясо, яйца, рыбу, осьминогов, салаты из помидоров, капусты, моркови. Все сдобрено острым перцем, соли нет. Не знаю почему, но тунисцы практически не едят соль. Передавали и фрукты — абрикосы, персики, бананы, арбузы, яблоки, груши, сливы, дыни и хинди. Хинди — местный фрукт растет на кактусах, коих в Тунисе имеется большое количество. Мне лично не понравился — кислая терпкая гадость с большим количеством мелких косточек.
