Ханс-Петер де Лорент - Негласная карьера
Одним из главных действующих лиц на арене был его давний друг Феликс Бастиан, роль которого для Рюдигера еще не вполне прояснилась. Феликс входил в руководство Всеобщего студенческого союза, состоявшего из различных политических группировок, которые, хотя и враждовали, но держались вместе с 1968 года, когда им впервые удалось одержать «историческую победу» над правыми силами. Рюдигер не разбирался в различиях между ними, поэтому все оставалось для него туманным.
Сам язык политических дискуссий был ему непонятен. «Накопление капитала» – это еще ясно. Об экономике Рюдигер кое-что слышал. Но что значит – «человек как производительная сила»? Или «рабочая сила как товар»? Кто объяснит разницу между «производительными силами» и «производственными отношениями»? Впрочем, Рюдигеру и в голову не приходило спросить кого-нибудь, особенно на собрании. Не хотелось обнаруживать свое невежество.
Ораторы запросто пользовались мудреными терминами, а по публике не скажешь, что ей чего-либо непонятно. Так что приходилось и дальше внимать загадкам вроде «отрицание отрицания» или «экспроприация экспроприаторов»; Рюдигер с уважением поглядывал на докладчиков, которые запросто толковали, например, о «репрессивной сублимации».
К Феликсу Рюдигер испытывал двойственное чувство. Феликс говорил иначе. Он не злоупотреблял иностранными словами или вкратце объяснял их значение. Рюдигер легко ухватывал его мысль, говорил ли Бастиан о сотрудничестве с профсоюзами или подчеркивал роль рабочего класса и его союза со студенчеством. Но именно это Рюдигера и злило – слишком уж здорово Бастиан умел выступать, на все у него находился ответ, он имел четкое представление о самых жгучих проблемах: о перспективах, о стратегии и тактике. Успех Феликса на митингах я собраниях лишь усиливал у Рюдигера ощущение собственной неполноценности.
А тут еще странный недуг, который заявил о себе сейчас, но потом еще несколько лет мучил Рюдигера, так и не сумевшего узнать его диагноз.
Ему не удавалось упорядочить свою повседневную жизнь. Дома его донимал детский плач, и Рюдигер сбегал оттуда, однако университетская жизнь до сих пор оставалась чужой. Уйти с головой в учебу тоже не получалось. Статистика доконала его. Под психологией и социологией Рюдигеру представлялось раньше совсем иное.
Однажды поздней осенью он опять постарался уйти из дома пораньше. Корнелиус уже три недели болел коклюшем, кашлял ночами, то и дело просыпался, надсадно плакал. Да и днем сын заходился кашлем и капризничал от недосыпания.
Ехать до университета было минут двадцать. Но до городской электрички нужно еще пройти минут десять, потом столько же отшагать от вокзала до университета. Рюдигер шел с вокзала не торопясь, ничего особенно радостного его не ожидало.
Метров через двести у него схватило желудок. Собственно, тяжесть в животе Рюдигер почувствовал еще в поезде, но теперь внутри что-то заурчало, забулькало, как перед извержением вулкана, и неожиданно все внутренности свело, будто судорогой. Его пронзила резкая боль, а главное – тяжесть переместилась в кишечник и сделалась почти невыносимой.
Неспешный поток нес с собою Рюдигера от вокзала к университету. Почти никто не прибавлял шагу. А если какой-либо пешеход и обгонял другого, то он либо не был студентом, либо принадлежал к редкому числу тех, кто еще не свыкся с победой антиавторитарного движения, которое осудило пунктуальность и обязательную явку на занятия как буржуазный пережиток.
Рюдигер постарался вспомнить, нет ли поблизости туалета. Нет, придется терпеть до университета. Он пошел быстрее…
Последние метры Рюдигер почти в панике побежал по лестнице, хотя в то же время старался делать не слишком громадные шаги. Конечно, со стороны был ужасно смешон этот ускоренно-замедленный шаг, но все опасения затмевал страх перед возможной катастрофой.
Расталкивая недоумевающих студентов, он ринулся в кабинку и захлопнул дверцу. Успел… Но отпустило далеко не сразу. Рюдигер долго сидел, уткнув голову в ладони. Он страдал от унижения, от того, что был похож на малыша, которому еще неподвластны элементарные функции собственного тела.
В последующие недели эти мучения повторились вновь. И каждый раз Рюдигер едва успевал добежать до туалета. Потом он неизменно чувствовал себя униженным, разбитым… Для него наступил период, когда едва ли не все в его жизни отошло на задний план перед этим недугом – учеба, семья, политические сражения. И чего он только ни предпринимал, ничто не помогало.
В конце первого семестра возникла еще одна проблема. Барбара пожаловалась, что его стипендии и денег, которые она получала от отца, им все-таки не хватает. Конни, хотя совсем еще малыш, обходится дороже, чем они предполагали, а из намерения Рюдигера давать консультации по налогам ничего путного не вышло. Да, он помог составить две-три налоговые декларации, но получил за них гроши. А кроме того, консультации требовались только в начале года, к сроку подачи деклараций.
– Одному из нас надо подрабатывать, – трезво констатировала Барбара.
– Постараюсь что-нибудь найти, – сказал Рюдигер, быстро сообразив что к чему.
Ведь работа – это хороший предлог для новых отлучек из дома в часы, свободные от университетских занятий. Если работать пойдет Барбара, то ему придется сидеть с ребенком, чего Рюдигер никак не хотел. В роли «кормилицы» он мог рассчитывать от Барбары и на кое-какие льготы по домашним делам.
Рюдигер слышал, что студентам в любое время года предоставляли работу на почте. На следующий же день он отправился туда и всего через час вышел служащим Немецкой федеральной почты с удостоверением, которое надлежало без напоминания предъявлять вахтеру, и талонами на питание в столовой.
На более или менее продолжительный срок свободными оказались лишь места в телефонной справочной. Рюдигер подрядился отработать шесть недель за каникулы, а за учебный период – по двадцать часов еженедельно. Как прикинула Барбара, заработанных денег им должно хватить.
Первые дни ушли на краткий вводный курс. До сих пор Рюдигер никогда не задумывался, как функнионирует справочная служба. Подписывая трудовое соглашение, он представлял себе, что обложится толстенными телефонными книгами и будет рыться в них, разыскивать нужные номера.
Все оказалось иначе. Наставница отвела Рюдигера и еще четверых студентов в просторное, но темноватое помещение, оборудованное кондиционером.
– Здесь у нас находится больше сотни рабочих мест.
На столах длинными рядами стояла аппаратура. Тут же ящички с пронумерованными роликами микропленки.
– На каждой микропленке умещается несколько сотен страниц телефонной книги. Аппарат увеличивает кадрик, и информацию можно считывать с экрана. Надо вложить микропленку в аппарат и проворачивать ее, пока на экране не появится нужное место из телефонной книги. Через наушники вы слышите от абонента вопрос, для ответа пользуйтесь микрофоном. Руками крутите пленку.
Возле ящичка с микропленками имелась кнопка, нажав на которую принимаешь вопрос, а если он чересчур сложный, то можно передать его в особый справочный стол.
Рюдигеру понравилась работа. Он с нетерпением ждал конца подготовки и тренировок, чтобы сесть за аппарат. Работали сменами круглые сутки, так как в справочную звонили и ночью. Через два часа устраивался перерыв, чтобы отдохнуть, покурить, перекусить и выпить кофе.
Когда работа поутратила свою новизну, Рюдигер довольно быстро почувствовал, как необходимы эти перерывы. Глаза уставали от экрана; шум голосов в зале, напряженный поиск запрошенных номеров – все это утомляло. Через несколько недель Рюдигер уже знал наизусть множество номеров, которые требовались особенно часто. Абоненты порой удивлялись, когда он моментально отвечал на их вопросы безо всяких поисков.
– Единственное средство от однообразия и стресса – невинные шутки, – поведал Рюдигеру Томас.
Томас уже пятнадцать лет был студентом-синологом. В справочном бюро он работал три года. Время от времени Томас куда-то уезжал. В столовой, среди солидных почтовых служащих, он выглядел ярким экзотическим растением. Длинная рыжая грива до плеч, рыжая борода до груди. В пестрых широких штанах, майке и разноцветной жилетке Томас садился за стол и, прихлебывая чай, рассказывал о путешествиях по Азии. Рюдигер с удовольствием слушал эти истории, и земной шар казался ему совсем маленьким. Томас и научил его кое-каким шуткам, которые скрашивали жизнь. Например, ночью, особенно по субботам, им часто звонили подвыпившие люди и спрашивали, где находится ближайшая дежурная автостанция, чтобы купить там в ночном буфете бутылку спиртного.
– Алкашам я всегда даю телефон Армии спасения. Жалко только, что нельзя потом подслушать разговор.
Томас рассказывал занятные случаи с чудаками.
