Ханс-Петер де Лорент - Негласная карьера
Ханс-Петер де Лорент - Негласная карьера краткое содержание
Ханс-Петер де Лорент
Негласная карьера
1
Рюдигер Поммеренке положил телефонную трубку.
Зачем он понадобился Штофферсу? С тех пор, как Беренд заболел, Поммеренке регулярно виделся со Штофферсом на совещаниях начальников отделов, однако тот ни разу не изъявлял желания побеседовать с ним вдвоем. И вдруг приглашение пообедать. С какой стати?
Неужели решается вопрос о его назначении начальником отдела? Последнее время Поммеренке начал всерьез надеяться на это, так как Беренд уже вряд ли вернется. А ведь еще совсем недавно не было никаких шансов на дальнейшее повышение, поскольку хотя два года назад его и сделали заместителем начальника третьего отдела (борьба с левым радикализмом), но шагнуть на следующую ступеньку мешал Беренд – эдакий немецкий дуб, загорелый и мускулистый здоровяк, прекрасный теннисист, любимец женщин. Железный Беренд с его оглушительным хохотом и прибаутками вроде: «Мужик годен, пока хорош в деле, а баба – пока хороша в теле!»
Кто бы мог подумать, что Беренд, которого не брала никакая хворь, надолго сляжет? Сотрудников эта весть прямо-таки поразила. Беренд – и вдруг в больнице.
Беренд работал в ведомстве по охране конституции двадцать три года, и еще не было случая, чтобы он не вышел на службу из-за болезни. Это знал каждый. Да и Беренд не раз повторял это своим громовым голосом, когда какой-либо дохляк оставался дома из-за ерундовой простуды. Многие опасались его вспыльчивости, однако большинство сотрудников считало Беренда хорошим начальником отдела, особенно когда заходила речь о крупных операциях по наблюдению. Всю операцию он держал в голове. Беренд знал город лучше старых таксистов, и ему ничего не стоило сымпровизировать план действий для любого городского района. Вот где сказывался опыт.
Во время таких операций Беренд бывал на высоте. Не оставалось и следа от обычной болтливости, которая раздражала даже ближайших сотрудников. Приказы и инструкции были точны и лаконичны.
Поммеренке смог убедиться в этом, едва начал работать в земельном ведомстве по охране конституции. Правда, сперва он стажировался в различных отделах, чтобы получить общее представление о «конторе», но вскоре и ему довелось участвовать в крупной операции. Сейчас он, конечно, забыл, за кем тогда следили, или, говоря в ту пору еще непривычным служебным кодом, кто был главным объектом наблюдения – «ОН I». Тогда же он узнал, что в крупных операциях участвует до сотни машин и двух с половиной сотен сотрудников. Оперативный штаб расположился в здании фабрики. Отсюда руководили всеми крупными операциями. Они расселись по машинам в фабричном гараже.
Командовал, как обычно, Беренд. Но по фамилии его, разумеется, не называли.
– Нам ли не знать, что разговоры по радио легко перехватить, – объяснил Рюдигеру начальник первого отдела (общие вопросы) Мевс еще во время краткой технической подготовки, которую проходят новые сотрудники.
Позывным Беренда в тот раз был Лондон. По соображениям конспирации позывные часто менялись – Лондон, Париж, Пермь, Сезам, Эльба, Теннис.
Позывной выбирала себе каждая оперативная группа. Вообще, ничьих фамилий упоминать не разрешалось. Рюдигера коробила бедность фантазии при выборе позывных. Он даже сказал на внутриотдельском совещании, что не стоит употреблять позывные вроде Жаба или Чулок.
– Смахивает на воровской жаргон, – пояснил он.
В комнате воцарилось недоуменное молчание.
– Какая разница, черт побери! – возразил, наконец, Беренд. – Все равно нас никто не слышит.
Тем не менее Чулок стал именовать себя Николаусом.
Группы наблюдения (их называли Десятками, Двадцатками и Тридцатками) также занимали исходные позиции в центре города. Они расположились через несколько улиц от фабрики, у большого гаража. Рюдигера Поммеренке включили в Тридцатку, он был Тридцать четвертым.
Они сидели вдвоем в «БМВ»: Рюдигер за рулем, а на радиотелефоне Брандес, оперативник с уже приличным стажем. Лондон рассредоточил группы вокруг дома Объекта. Десятки расположились в радиусе трехсот метров.
– Учтите, ваш подопечный не новичок, – еще раз предупредил всех Лондон перед началом операции.
Двадцатки образрвали второе кольцо в полукилометре от дома. Тридцатки страховали наиболее важные оперативные пункты. Машина Рюдигера стояла на вокзальной площади. Как всегда в таких случаях, перед домом Объекта дежурил груженный картонками фургончик «фольксваген», именуемый попросту «ящиком». В нем сидел оперативник, который сообщал по радио обо всем подозрительном и фотографировал входивших в дом или выходивших оттуда.
Поммеренке еще во время стажировки видел множество подобных снимков, которые Кремер давал ему для опознания.
Один из «ящиков» был расшифрован за месяц дважды. После этого машины меняли или перекрашивали. Прежние серые ведомственные автомобили давно вышли из употребления. Теперь у машин яркий цвет, на них яркая реклама фирм «Ханзаланд» или «Икеа», порой плакаты – «Детям от всей души!». Во всяком случае, никаких политических лозунгов.
Из «ящика» поступил сигнал к началу операции:
– Объект вышел из дома. Одет в синие джинсы и черную вельветовую куртку. Идет по направлению…
Рюдигер Поммеренке азартно вслушивался в сообщение.
Раздался оглушительный голос Лондона:
– Четырнадцатый, пропусти его. Семнадцатый, ты его видишь?
– Вижу. Он заходит в мелочную лавку.
– Ступай за ним. Посмотри, что покупает.
Собственно, ничего особенного так и не случилось. Объект просто вышел из дома кое-что купить, вот и все. Поммеренке и Брандеса в операции не задействовали, они лишь слушали радиотелефон.
Брандес взялся переводить молодому напарнику кое-какие реплики.
– «ОН» – это объект наблюдения, то есть наш подопечный, а пункт – это дом, за которым следят. Нас могут подслушать, поэтому нельзя называть адреса.
Все это Поммеренке уже знал. Все главные пункты города были пронумерованы. Вокзал имел номер четыре. Поэтому сообщение по радио гласило:
– «ОН» идет по направлению пункта четыре.
Брандес неожиданно спросил:
– Какая волна у тачки?
Глаза у Поммеренке округлились.
Брандес ухмыльнулся.
– Тачка – это машина, а волна – ее номер.
Сидеть без дела было скучно, и Брандес затеял своеобразную угадайку, подкидывая Рюдигеру словечки из профессионального жаргона. Первый же вопрос оказался заковыристым.
– Допустим, по радио говорят: «Пешехода закоротило. Кажется, он сгорел». Что это значит?
Брандес подождал минуту и хмыкнул.
– Все равно не угадаешь. Для того код и существует, чтобы посторонний ничего не понял. Когда такое услышишь – дело плохо. Пешеход – это тот, кто вышел из тачки, чтобы вести наблюдение. Если его закоротило, значит, говорит он обрывками, не может дать полную информацию. И не дай бог, чтобы про тебя когда-нибудь сказали: сгорел. Это означает: раскрыт, разоблачен.
Опять заговорило радио, и Брандес вновь пояснил:
– Кёльнцы – это паши ребята из федерального ведомства в Кёльне. Могила – значит, что в доме все тихо, спокойно, сейчас там никто не живет.
До конца операции Поммеренке узнал еще немало полезного.
– Передать по проводу – означает сообщить по телефону, а не по радио. Провод бывает хорошим и плохим. Хороший – это телефон-автомат, плохой – радиотелефон в машине.
– Почему он плохой? – удивился Рюдигер.
– Можно подслушать.
«Перекрыть улицу» не означало остановить на ней движение, как предположил Рюдигер, чем ужасно развеселил Брандеса.
– Наоборот, совсем наоборот. Мы располагаемся так, чтобы нас никто не заметил, зато под визуальным контролем оказывается вся улица. И еще запомни: ОП – обеденный перерыв. Можно смотаться с поста перекусить.
Лишь один раз Поммеренке угадал сразу: «водить на длинном поводке» говорили тогда, когда за человеком следили на значительном удалении.
– Ну это не трудно, – поскромничал Рюдигер.
Под конец Брандес показал ему клавишу преобразователя речи.
– Когда нужна особая секретность, сообщения передаются по этому устройству. Его называют красный канал, или криптограф. Это электронный преобразователь, Тут никакой перехват не поможет. Абсолютно надежная штука.
Доггенхуден, главный технический специалист «конторы», позднее объяснил Рюдигеру Поммеренке, как действует это устройство.
– Раньше для кодировки применялись инверторы. Делался как бы зеркальный перевертыш устной речи, Высокие звуки превращались в низкие и наоборот. Однако при таком методе возможны перехват и дешифровка, а кроме того – электроника шагнула далеко вперед. Теперь каждый толковый радиолюбитель может смастерить такой инвертор.
Поммеренке с уважением слушал коллегу, поднаторевшего в новейшей технике.
– На сегодняшний день мы вместе с пограничниками и уголовной полицией пользуемся криптографом, – продолжал Доггенхуден. – Первоначально эту систему создали для коротковолнового межконтинентального радиообмена. Криптограф рассекает речевое сообщение на сегменты продолжительностью 0,03 секунды. Каждые пятнадцать сегментов составляют блок в оперативной памяти, откуда они передаются в измененной последовательности. Приемник восстанавливает исходную последовательность. Код для изменения и восстановления последовательности сегментов задается шестиразрядным с переменными цифрами в каждом разряде. Кроме того, на каждый речевой сигнал накладывается серия из 20 гудков разной высоты, которые отфильтровываются при приеме.
