Олег Зоин - Вчера
Валю Серёгину Сенька больше не пытался увидеть, рана вроде бы зарубцевалась. Ну и получилось, что в Запорожье, в общем, делать нечего.
Правда, в июле случилась маленькая, но приятность.
Осуществляя исторический визит в Советский Союз, к нам прибыла венценосная пара из Ирана — шах Реза Пехлеви и шахиня Сорейя. И, чёрт их дёрнул, случайно или преднамеренно, однако в программу визита попало посещение Запорожья.
В тот день стояла чудная июльская жара. Ни облачка на небе. Голубое, оно простёрло своё марево над разомлевшим городом. Как будто сговорившись меж собою, все облака ушли за горизонт, и город приготовился быть величественной сценой исторического события.
Семён вышел из дому за хлебом в ближайший «Гастроном» на проспекте, как раз напротив Сквера Пионеров. Купив батон, Сенька засунул его в авоську, перешел проспект, вернулся в сквер и беспечно побрёл главной аллеей в сторону драмтеатра. Подойдя поближе, Сенька упёрся на ступеньках, ведших к гостинице «Театральной», в плотную толпу тихо галдящих граждан, устремивших взгляды к парадному гостиницы. Порасспрашивав народ, Сенька узнал, что в Запорожье гостит, в рамках визита в СССР, шах Ирана Реза Пехлеви с супругой и вот–вот они выйдут из отеля в город. Эх, Ёни нет, обменялись бы мнениями!
Два часа дня. Толпа затаила дыхание. К парадному подъезду «Театральной» подвалили две невиданные легковые машины с открытым верхом, и вот уже из широко распахнутых дверей вышли гости в сопровождении толпы сопровождения.
Его Величество Шах был в довольно скромном европейском костюме с ярким галстуком, а шахиня Сорейя… — ну нет подходящих слов в русском языке. Толпа зевак единогласно охнула: «Смотрите!..» Живая богиня красоты в почти белом кремовом платье с превосходным колье на смелом декольте.
Гости уселись в первую машину и кортеж тронулся, повернув налево к драмтеатру, и через миг прекрасное видение в июльской духоте сначала превратилось в сказочный мираж, но тотчас исчезло, оставив зрителей ошарашенно глядеть друг на друга.
— Вот это баба!.. — восхищённо вырвалось у тщедушного мужичка, оказавшегося рядом с Сенькой, и ещё мужичок зачем–то азартно чесал себе переносицу. Честно сказать, таких красивых женщин Сенька сроду не видал. Но подходя уже к дому (бывшая аптека Рихтера), где у них с мамой уже восемь лет «своя» коммунальная 14‑метровка, он признал, что и Валюша, и Нина, если б их одеть в такие платья да обвешать дорогущими кольями, смотрелись бы не хуже шахини.
Утром, купив на Анголенка у кинотеатра «Комсомолец» свежий номер «Индустриального Запорожья», Сенька вычитал, что дорогих визитёров повезли сначала смотреть Днепрогэс и «Запорожсталь», а затем показали передовую свиноферму и кукурузные поля… Однако гости, в отличие от недавно приезжавших голландцев, к свиноферме большого интереса не проявили и даже не записали схему беконного откорма поголовья кукурузой…
Кроме лежания на днепровских пляжах, Сенька пристрастился читать Горького. Он по приезде купил в книжном, что за кинотеатром, почти полное собрание его сочинений (29 томов из 30, Москва, «Художественная литература», 1949–1955 г. г., ледериновый переплет, обычный формат, с суперобложкой) и ежедневно проглатывал минимум том. И понял, что Горький это не только «Мать», «Дело Артамоновых», «Мои университеты» и «Буревестник», а как раз то, что не проходили в школе — «Жизнь Клима Самгина» и восхитительные повести «Лето», «Исповедь» и «Жизнь ненужного человека»…
А его личное лето неслось, как моторная лодка по Днепру. Сенька дочитал Горького, обгорел и немного поправил здоровье, и к концу июля его потянуло в шумную растленную Москву. Не раз вспоминая Нину и все свои приключения последнего времени, Сенька однажды осознал, что его уже неотвратимо тянет к Нинуле… К чёрту Запорожье! Надо немедленно ехать! Вперёд!..
И уже 1‑го августа радость его сердца с разгону повесилась ему на шею на Курском вокзале, улыбаясь и радостно щебеча новости.
Через неделю, в среду 8‑го, к ним заехал на полдня Ёня Пинкер, он возвращался в часть из трёхдневного отпуска через Москву, так что представился чудный случай повидаться. Подумать только, первый гость у горемычной парочки — Сеньки и Нины! Посидели в любимом «Сраме» на Горького…
Ну куда ещё пойти с другом в Москве, когда на все дела полдня и одна ночь, не в мавзолей же? Нина предложила съездить на Воробьёвы Горы. Она была в этих делах принципиальна — употребляла только старинные названия улиц и мест. «Ленгоры» от неё было не услышать. Ну, сели на троллик у Киевского вокзала, повертели головами с четверть часа, любуясь Москвой, и вот уже величественная сталинская высотка — МГУ!
Как и заведено тысячами предыдущих экскурсантов, выгрузились у Смотровой площадки, откуда открылся изумительный вид на Москву и Москву–реку. Циклопический лыжный трамплин и суета внизу га правом берегу Москвы–реки, где вовсю кипит строительство станции метро «Ленинские горы» с будущим метромостом через реку.
И главное, на что выкатили глаза многочисленные гуляющие на Смотровой и Сенька с компанией, — недавно открытый стадион имени Ленина. Ёня повернулся к Нине и спросил:
— А вы, ребята, уже побывали на новом стадионе?
— Ну что ты, — улыбнулась Нина, — когда бы мы успели, ведь его открыли всего неделю назад, а с прошлого воскресенья на нём проходит Первая Спартакиада народов СССР. А мы уже не в том возрасте, чтобы рекорды ставить…
…Как не восхититься, если видишь новенький красавец–стадион, самый крупный в Союзе и один из самых крупных в мире.
Но стадион стадионом, а старинная церквушка слева от чудного столичного пейзажа, тоже радовала взор.
Обернулись, переведя взгляды на величественную махину университета. Сеня дисциплинированно встал в очередь у сатураторной тележки, и вскоре ребята жадно хлопнули по паре стаканов жгучей газировки. Полегчало.
А что если показать Ёне высотку изнутри? Всего и делов — позвонить Людке Ксенюшкиной и подождать несколько минут, пока она пройдётся по комнатам, наберёт нужных пропусков и спустится в холл главного входа.
Пока продолжили неспешный трёп, подгребла и радостная, как матрёшка на Арбате, Людмила.
— Вот, выбирайте, какие подойдут, — запыхавшимся голосом промямлила Людка, протягивая с десяток пропусков. Сенька и Нина выбрали корочки с фотками славянской внешности. Ёне решили пропуск не подбирать, а попробовать провести его, как представителя шефской воинской части.
— А это, теть Зина, — сказала Людка знакомой вахтёрше, — шеф, представитель славной Кантемировской имени Дзержинского дивизии. Слыхали?..
— Ну как не слыхать, — ухмыльнулась охранительница строгости и порядка, — шефы ведь круглосуточно косяками прут, дай бог им здоровья, воителям нашим!..
На сержантский антураж Ёни тётка не среагировала, безразлично скользнув взглядом по новой гимнастёрке и замечательным значкам. Благополучно миновав стражу, первым делом попёрлись в столовую, потому что сильно проголодались, шляясь по столице.
Хотя лето вроде ещё не совсем обессилело, но погода к вечеру испортилась и получилась не совсем гостеприимная — пасмурно и прохладно, с настойчивым северным ветром. Еще не так мерзопакостно, как будет в октябре, но тем не менее солнце в любой момент могут закрыть облака и окатит ливнем или попугает градом.
Так вот, погуляв по бесконечным этажам и переходам высотки, трио вышло на свежий воздух, и ребята устало пошли к троллейбусной остановке, чтобы продолжить прогулку по Москве.
Неожиданно их окликнул знакомый голос. Оказалось, что Олежка Горбуновский тоже болтался по высотке, не зная куда себя пристроить. Привет! Привет! Познакомили его с Ёней. Подошедший троллик штурмовали уже вчетвером. Так и пошло. Проезжали пяток остановок, выходили, немного продвигались пешком и снова садились в троллейбус или трамвай. Смердючих автобусов избегали.
В четвёртом часу Нина попрощалась с ребятами и уехала в свою «Чайку» отбывать вечернюю смену, где продолжала работать кассиром.
Каким–то образом оказались в забегаловке около кинотеатра «Великан», что напротив входа в Парк Горького. Взяли по порции пельменей и бутылку «Московской» за грабительскую буфетную цену в 4–20 (в магазине — 2–87). Только налили понемногу, как вдруг где–то поблизости раздался ехидный голосок. Боже мой, да это же Решоткин:
— Какой, однако, эгоизм, господа!
Оглянулись и увидели, что старик Валька сидит и скучает в одиночестве через два столика от них. Перед ним стоит початая бутылка коньяка и мясное блюдо типа азу по–татарски или беф–строганова. Естественно, что мужики тут же объединили свои усилия. После того, как они оприходовали ещё и бутылку тошнотворной апельсиновой настойки, их потянуло на свежий воздух. Лишь Ёня был трезв как стёклышко, потому что попасть на глаза патрулю в Москве врагу не пожелаешь. Да, в принципе, он и по жизни практически в рот не брал. Что есть хорошо…
