Си Джей Уотсон - Прежде чем я засну (ЛП)
Доктор Нэш наклонил голову вниз и почесал её. Через волосы просматривалась кожа, волосы стали реже на макушке.
«Он ещё не заметил этого, - подумала я, - но однажды заметит». Возможно, он увидит свою фотографию, снятую сзади, или неожиданно поймёт это в примерочной, или у парикмахера, который прокомментирует данный факт, или услышит от своей девушки.
«Возраст всех нас застаёт врасплох, - подумала я, - когда он поднял голову. Разными способами».
- О, - сказал он с оживлением, которое казалось вынужденным. - Я кое-что принёс тебе. Подарок. Не совсем подарок, скорее то, что ты хотела бы иметь.
Он наклонился и взял портфель с пола.
- Возможно, у тебя она уже есть, - сказал он, открывая его, и вытащил свёрток. - Вот ты где.
Я знала, что это, ещё до того, как взяла в руки. Что ещё это могло быть? Свёрток был тяжёлый, в мягком конверте, запечатанном лентой. Моё имя было написано чёрным маркером. Кристина.
- Это роман, который ты написала.
Не знаю, что я чувствовала в этот момент. - "Доказательство", - подумала я. Доказательство того, что я что-то написала, оно мне понадобится завтра.
Внутри конверта лежала книга. Я вытащила её. Она была в мягкой обложке, не новая. След от чашки с кофе на обложке, а уголки страниц пожелтели от старости. Интересно, доктор Нэш дал мне свою книгу, и была ли она всё ещё в печати. Когда я держала её в руках, я вспомнила себя, как и несколько дней назад. Моложе, гораздо моложе, протягивающую руку к роману, в надежде найти путь к следующему. Каким-то образом я знала, что это не сработало, второй роман так и не был закончен.
- Спасибо, - сказала я. - Спасибо тебе.
Он улыбнулся:
- Не за что.
Я положила её в пальто, где она всю дорогу домой, билась словно сердце.
Когда я вернулась домой, я бегло просмотрела роман. Я хотела написать в дневник как можно больше из того, что я помню, до того, как вернётся Бен, но как только я закончила и спрятала его, я торопливо спустилась вниз, чтобы должным образом рассмотреть то, что мне дали.
Я перелистала книгу. На обложке был нарисованный пастелью стол, на котором стояла пишущая машинка. На её каретке сидела ворона, наклонив голову набок так, как будто читала то, что было напечатано на бумаге. Над вороной было написано моё имя, ещё выше название.
"Для утренних пташек". Кристина Лукас.
Руки начали трястись, когда я открыла книгу. На титульном листе было посвящение:
"Посвящается моему отцу.
Я скучаю по тебе".
Я закрыла глаза, погрузившись в воспоминания. Я увидела своего отца, лежащего на кровати под ярким белым светом. Его кожа была полупрозрачной, покрытая потом настолько, что он словно сиял. Я увидела трубку в его руке, пакет с прозрачной жидкостью, свисающий со стойки с капельницей, картонный лоток и ёмкость с таблетками. Медсестра проверяет пульс и давление. Он не просыпается. Моя мама сидит на краю кровати, пытается не плакать, я же стараюсь заставить себя заплакать.
Затем появился запах. Срезанных цветов и земли. Сладкий и болезненный. Я увидела день, когда мы его кремировали. Я одета в чёрное, что, я каким-то образом знала, не было чем-то необычным, но на этот раз у меня не было макияжа. Моя мама сидит рядом с бабушкой. Шторки открываются, гроб вползает внутрь, и я плачу, представив, что мой отец превращается в пепел. Мама сжимает мою руку, а потом мы идём домой и пьём дешёвое игристое вино и едим сандвичи, а когда солнце садится, она растворяется в полумраке.
Я вздохнула. Видение исчезло, и я открыла глаза. Мой роман был прямо передо мной.
Я перевернула титульный лист, далее шло вступительное слово:
"Тогда она нажала правой ногой на педаль газа, двигатель взвыл, и она отпустила рули и закрыла глаза. Она знала, что произойдёт. Она знала, к чему это приведёт. Она всегда знала".
Я пролистала книгу до середины и прочитала там параграф, а затем ещё один ближе к концу.
Я писала о женщине по имени Лу, о её муже, которого, думаю, зовут Джордж, а действия романа разворачиваются во время войны.
Я почувствовала разочарование. Я не знаю, на что я надеялась, может быть, на то, что это будет автобиография? Но, кажется, что этот роман не даст полных ответов на мои вопросы.
"И всё же, - подумала я, когда перевернула книгу, чтобы посмотреть на заднюю обложку, - я написала её и опубликовала".
На обороте книги не было фотографии автора. На её месте была размещена короткая биография.
"Кристина Лукас родилась в 1960 году на севере Англии. Она читала курс Английского в Университетском колледже Лондона. Затем переехала в Лондон и поныне живет там. Это её первый роман".
Я улыбнулась, почувствовав прилив счастья и гордости. Я сделала это. Я одновременно и хотела и не хотела прочитать книгу, разгадать её секреты. Я беспокоилась, что реальность может развеять моё счастье. Если мне понравится роман, то станет грустно от того, что я так и не написала второй, если же нет - то почувствую разочарование от того, что так и не развила свой талант. Не знаю, что наиболее вероятно, но знаю точно, что однажды, я больше не смогу противостоять своему единственному достижению, и тогда я всё узнаю. Я сделаю это открытие. Но не сегодня. Сегодня мне предстояло ещё одно открытие, кое-что похуже печали и более разрушительное, чем разочарование. Кое-что, что могло разорвать меня на части.
Я попыталась засунуть книгу обратно в конверт. Но там было что-то ещё. Записка, сложенная в четыре раза, заглаженная по углам. В ней доктор Нэш написал:
"Думаю, это может быть тебе интересно!"
Я развернула её. Наверху было написано: "Стандарт, 1986." Ниже газетная статья, рядом фотография.
Я несколько секунд смотрела на лист прежде, чем поняла, что статья была рецензией на мой роман, а на фотографии была я. Меня начало трясти. Не знаю, почему. Это старо древний артефакт. Хороший или плохой, неважно, он уже давно в прошлом. Теперь это история, которая больше не влияет на настоящее. Но она важна для меня. Как была принята моя работа столько лет назад? Добилась ли я успеха?
Я пробежала глазами статью, пытаясь понять её общую атмосферу до того, как начать детально анализировать. Некоторые слова бросались в глаза: В основном позитивный. Продуманный. Проницательный. Искусный. Гуманный. Жестокий.
Я посмотрела на чёрно-белую фотографию. На ней я сидела за столом, под углом к камере. Я держусь неловко. Что-то заставляет меня чувствовать себя неловко. Интересно, что? Человек по ту сторону камеры или поза, в которой я сижу. Несмотря на это я улыбаюсь. У меня длинные и распущенные волосы, и хоть фотография чёрно-белая, кажется, что они темнее, чем сейчас, как будто тогда я красила их в чёрный, или они влажные. За мной большая стеклянная дверь, и через них в углу кадра виднеются голые деревья. Под фотографией подпись: "Кристина Лукас в своём доме на севере Лондона".
Должно быть, это тот дом, в который я ходила с доктором Нэшем. На секунду у меня появилось подавляющее желание вернуться туда с этой фотографией и убедиться, что это действительно так, что я существовала, что это была я. Но я и так уже это знала. Хоть я и не могла вспомнить, тем не менее, я знала, что там, на кухне, я вспомнила Бена. Бена и его эрекцию.
Я улыбнулась и потрогала фотографию, пробежав кончиками пальцев по ней, как это делают слепые, ища скрытые подсказки. Я провела пальцами по кончикам моих волос, по лицу. На фотографии мне было некомфортно, но в тоже время я светилась. Так, как будто я хранила какой-то секрет, что придавало мне очарование. Мой роман был опубликован, да, но было здесь что-то ещё, что-то большее. Я присмотрелась и увидела, что я была одета в свободное платье, моя грудь набухла, и то, как я держала руку на животе.
Воспоминания появились из ниоткуда: я позирую, передо мной фотограф у штатива, журналистка, с которой мы обсуждали мою работу, вертится на кухне. Она спрашивает, как всё идёт, и мы в голос отвечаем: "Хорошо!"
И смеёмся.
- Уже осталось недолго, - говорит он, меняя плёнку.
Журналистка подкуривает сигарету и спрашивает не разрешение, а есть ли пепельница. Я почувствовала раздражение, но лишь слегка. Дело в том, что я и сама хочу курить, но я бросила, когда узнала...
Я снова посмотрела на фотографию. И в этот момент я знала точно, на ней я беременная. Мысли на мгновение замерли в голове, а затем начали бешено скакать, обгоняя друг друга. Но споткнулись об остроту осознания фактов. Мало того, что я носила ребёнка в тот момент, когда фотографировалась в столовой, но, я точно знаю, я была счастлива.
Бессмыслица. Что случилось? Ребёнок должен быть. Сколько ему лет? Восемнадцать? Девятнадцать? Двадцать?
"Но ребёнка же нет, - подумала я. - Где мой сын?"
Я почувствовала, что мой мир снова накренился. Это слово: сын. Я ведь сказала это с полной уверенностью. Каким-то образом, где-то глубоко внутри я знала, что ребёнок, которого я носила, мальчик.
