Бектас Ахметов - Чм66 или миллион лет после затмения солнца
– Ахтанов баб любит? – спросил я.
– О! Еще как! – отозвался водитель и озабоченно заметил. – Он не замечает, как постарел… Я за ним в зеркало наблюдаю… Вижу морщины на шее, глаза потускнели…
Наблюдательный шельмец. Такова лакейская жизнь – подсекать за хозяином.
Незадолго до смерти Мухтар Ауэзов написал литературное завещание.
Последний завет классика адресовался Тахави Ахтанову. Мэтр поручал заботам Ахтанова дальнейшую судьбу казахской беллетристики. Факт установленный и общеизвестный.
Матушка долго не говорила, почему папа ничего не рассказывает об
Ауэзове. Год назад вышли воспоминания Нуршаихова. В них дядя
Азильхан подробно рассказал о приезде Мухтара Омархановича в
Павлодар. Азильхан Нуршаихов, в то время собкор республиканской газеты "Социалистик Казакстан" по Павлодарской области, рассказал немного и о Валере. В частности, о том, как отец ухаживал за мэтром.
Описал Нуршаихов и эпизод в районном клубе, где Ауэзов представил собравшимся Валеру известным писателем, работающим во славу советской литературы. Отец, писал дядя Азильхан, смутился, растерянно раскланялся. В то время папа еще не был членом Союза писателей, работал ответсекретарем газеты "Казак адебиеты".
Словом, поднимая прислугу, классик поднимал и себя.
Я прочитал воспоминания Нуршаихова и допросил матушку насчет классика.
– Почему папа никогда ничего не говорит про Ауэзова?
– Против твоего отца Ауэзова натравил А., – объяснила мама.
"Та-ак… Значит, Ауэзов тоже любил сплетничать?". – подумал я тогда.
…Папа и Тахави Ахтанов выпили на субботнике, продолжать приехали к нам.
Раньше Ахтанова видел я только по телевизору. Говорить он умеет.
Да и вообще, кроме того, что сам по себе человек нестандартный, это еще, невзирая на наблюдения шофера Шинали, и интересный мужчина.
Тахави писал романы, его пьесы широко ставились в казахских театрах.
Не мудрено, что известный драматург вплотную курировал известных театральных актрис республики.
Тахави и отец выпили по рюмке коньяка и смеялись.
Зашел доложиться, что приехал за хозяином, Шинали. Папа пристал к шоферу:
– Ай акымак! Насвайды корсетш!
Шинали опустил голову и молчал.
Ахтанов осоловело посмотрел на Валеру и тоже навалился на водителя:
– Кимге айтвотар! Корсет Абекеге насвай!
Тахави еще немного посмеялся и отпустил шофера. Мама уговорила писателя остаться. Только что она заложила в кастрюлю мясо и месила тесто для башбармака.
Матушка знает как себя вести с гостями. Про Есентугелова она
Тахави больше ничего не говорила. Расспрашивала мама директора
Книжной палаты про знакомых западников. Разговор пошел и про Джубана
Мулдагалиева, друга Тахави Ахтанова.
Тахави улыбнулся и сказал отцу: "Абеке, помните, что я говорил вам про Джубана?".
– Помню, – сказал отец.
Месяц назад Ахтанов говорил отцу, что Мулдагалиев в поисках расположения Кунаева перешел границы приличия. Написал, мол, верноподданническую поэму про Первого секретаря ЦК, за что и получил
Государственную премию страны.
Папа передал разговор с Тахави маме. Ситок заметила: "Тиршлик керек емес па? Джубан оте жаксы жигит".
Сам же Ахтанов в разговорах со своими называл Кунаева кунавсиком.
Открытое пренебрежение Тахави к начальству, к подробностям быта, говорят, сказывалось и на его книгах. Есть у него чисто автобиографические вещи, так в них он, более всего не пощадил себя.
У Тахави жена татарка, двое сыновей и две дочери, несколько внуков. Родом он из Актюбинска. Актюбинск – это казахский Запад.
"Западники, – говорила мама вопреки помешательству на Есентугелове,
– люди щедрые". Я согласен с ней. Отец моего юного кентяры Кочубея тоже из Актюбинска. Сам Кочубей пацан широкий, любит сорить деньгами.
Есть еще одна примечательная черта у западников. Они, особенно гурьевские, отвязно-резкие. Нечаянно заденешь плечом гурьевского, тут же можешь по морде получить. Потом только начинается: за что? да извини, не разобрался. Кочубей хоть и не гурьевский, но детство у него прошло там. Набрался у местных тентеков. Чуть что – сразу в пятак.
У Тахави был случай, когда он в Москве у ресторана "Пекин" ловил мотор. Таксист остановился и, увидев пьяного пассажира, отказался везти Ахтанова. Тахави рванул переднюю дверцу на себя и дал водиле по шее.
Прибежал милиционер и Ахтанов спросил:
– Для того я в сорок первом воевал под Москвой, чтобы разное говно меня не уважало?!
…Стемнело. Я вызвал такси и пошел провожать писателя.
В ожидании мотора Ахтанов стоял рядом со мной на обочине дороги и осматривался по сторонам.
– Когда-то в этом районе я жил,- сказал Тахави.
– Сейчас где живете?
– Э-э… – Ахтанов поднял высоко голову и не без важности сказал.
– Сейчас я в центре живу.
Во второй раз Тахави приезжал, не помню для чего, к отцу на полчаса. Стоявшую у подъезда "Волгу" директора книжной палаты заметила соседка Хорлан из второго подъезда и забежала к нам.
– Дядя Тахави, как хорошо, что я вас поймала! – соседка зашла с картонной папкой под мышкой.
Ахтанов молча уставился на Хорлан.
Последние месяцы соседка проводила за сочинительством. Что она писала – рассказы или повестушки – не знаю, ей желалось, чтобы ее письмопись оценил большой писатель. Ахтанову и без того приходят немалым количеством со всей республики рукописи с просьбой благословить, еще лучше, замолвить словцо в издательстве или в редакции толстого журнала. Тахави молчал. Когда Хорлан заговорила о муках творчества, Ахтанов не сдержался:
– Какие еще муки творчества? – недовольно спросил директор.
Спросил так, как будто сам не знал.
– Дядя Тахави! – воскликнула соседка. – Вам ли не знать о муках творчества!
– Не знаю я ни о каких муках творчества! – отрезал Тахави. – Если бы такие существовали, не занимался бы литературой.
Дом наш заселился в ноябре 71-го. Квартиры формально летом того года распределял местком, на деле – решал секретариат Союза писателей Казахстана. Папа как раз лежал в больнице и я видел, как его проведывал молчаливый парень в очках с курицей под мышкой.
– Пап, кто это?
– Борат, сын писателя М.
Тот, кто пустил слух о причастности отца к распределению квартир, большой шутник. В какую-то значимость Валеры мог поверить исключительно невежественный, темный человек, и образованный сын классика на эту роль не подходил. Вполне возможно, оказывал он знаки внимания директору лифтонда на всякий случай: вдруг кто из секретарей Союза для проформы поинтересуется мнением отца.
Суть вопроса не в этом. Борат к лету 71-го кроме того, что он сын своего отца, был известен как кандидат филологических наук, знающий восточные языки. Для предъявления прав на получения квартиры в новом доме кандидатской степени этого мало, к тому же филолог это почти уфолог и далеко не писатель, и даже не переводчик.
Квартиру филолог получил как сын своего отца.
Хорлан пять лет как разведена с Боратом. Близкие к ней люди говорили о Хорлан как о женщине со странностями. Ходили слухи и о том, что она лечилась в дурдоме. Внешне Хорлан не выглядела странной. Напротив, приветливая, интересная дама. Правда, после развода она несколько сдала, утратила свежесть. Но так бывает.
Что ее подвигло заняться писательством? Скорее всего, думал я, развод с филологом. Помешало довести намерение до конца и стать писательницей ей то, что натура она увлекающаяся. Такие шумно и быстро начинают и при первой серьезной неудаче так же быстро складывают руки.
Жаль. Женщина она умная, начитанная, с фантазиями. Из такой бы могла получиться неплохая писательница.
Папильон
В магазине "Прогресс" набрел на книжку Лексина "Экономика использования вторичных энергоресурсов". "Для удобства, – пишет
Лексин, – все имеющиеся ВЭРы промышленного предприятия можно условно разделить на три группы: технически возможные, технически подготовленные и технически пригодные (реальные) к использованию вторичные энергоресурсы".
Я уселся за стол и застрочил: "В развитие основных положений предложения Лексина для анализа сравнительной эффективнности использования ВЭР в утилизационных установках корректным было бы применять эксергетические к.п.д. УУ, соответственно к.п.д. технически возможных, технически подготовленных и реальных к использованию утилизационных установок. Данные показатели характеризуют совершенство энергоиспользования ВЭР по всей совокупности термодинамических параметров…".
Исписал страниц двадцать и пошел на работу перепечатывать.
Машинка свободна и к концу дня я отдал Каспакову первые, почти самостоятельные, измышления по теме диссертации.
