Томас Пинчон - Радуга тяготения
И тут выясняется, что электролампочка над полковничьей головой — ровно та же лампочка «Осрам», подле которой на подземной ракетной фабрике в Нордхаузене спал некогда Франц Пёклер. Статистически (так Они утверждают), каждая энно-тысячная электролампочка идеальна, все дельта-q нарощены как полагается, поэтому не стоит удивляться, что она еще тут, горит себе, не сгорает. Однако истина еще ошеломительнее. Эта лампочка бессмертна! Она тут с двадцатых годов, у нее на кончике такая старомодная стрелка, и она, лампочка эта, не так грушевидна, как ее товарки посовременней. Что за кладезь эта лампочка, ах если б она умела говорить — ну, во-обще-то говорить она умеет. Она сегодня диктует Пэдди Макгониглу его мускульные модуляции кривошипа, у них тут петля с обратной связью через Пэдди опять к генератору. Вот она,
ИСТОРИЯ БАЙРОНА,
БАШКОВИТОЙ ЛАМПОЧКИ
Байрону суждено было изготовиться «Тунгсрамом» в Будапеште. Вероятно, его бы сразу цапнул ухватистый торговец — отец Гезы Рожавёльдьи Шандор, который отвечал за всю Трансильванию и настолько уже натурализовался, что главную контору потряхивало от смутной паранойи: а вдруг он на все предприятие наведет какую-нибудь жуткую порчу, если не дать ему, чего хочет? А он был торговец и хотел, чтобы сын стал врачом, — это как раз исполнилось. Но, вероятно, случилось так, что опасливые к ведьмам ауры Будапешта в последнюю минуту передислоцировали рождение Байрона в берлинский «Осрам». Передислоцировали, да. Там Рай для Лампо-Лапочек, дружески высмеиваемый, будто кино какое, в общем — Большой Бизнес, ха, ха! Но не ведись на Их разводки, это в первую очередь бюрократия, а Рай для Лампо-Лапочек — это так, побочка. Все накладные расходы — да, из своего кармана Компания отслюнивает бабульки на квадратные лиги органди, хогсхеды розовой и голубой Лапочковой Краски «ИГ Фарбен», хандредвейты хитрых «Сименсовых» Сосок для Электролампо-Лапочек, придает младенцам форму 110-вольтового тока, не проливая ни капли мощности. Так или иначе, эта Лампочковая публика занята тем, что производит видимость мощи, силы против ночи, а реальность им до лампочки.
На самом деле Р. Л. Л. довольно убог. С бурых балок свисает паутина. Время от времени на полу возникает таракан, и все Лапочки пытаются перевернуться и на него поглядеть (будучи Лампочками, они кажутся совершенно симметричными, Шустряк, но не забывай, у них контакт на кончике цоколя) и бухтят у-гу! ааа-га! слабо тлея ошеломленному таракану, который то сидит, парализованный и давибельный на голых половицах, то мечется, вновь переживая ужас внезапного прилива тока из ниоткуда, а сверху — блистающая, всевидящая Лампочка. В невинности своей Лампо-Лапочки ни шиша не соображают в тараканьей абреакции: тараканий страх ощущаю т, но не знают, что это. Они просто хотят с ним дружить. Он интересный и хорошо шевелится. Все стоят на ушах, кроме Байрона, который считает остальных Лампо-Лапочек фалалеями. Он неустанно ведет борьбу за то, чтобы обратить их мысли к чему-нибудь осмысленному. Привет вам, Лапочки, я Байрон, Башковитая Лампочка! И вот вам песенка, звучит так…
Пора-о Ла-почки На-ка-ла, заси-ять,
Хватит-вам водобо-ять —
Ся, купно свиснув с бимсов, аки гроздья одержимцев,
Приидет царст-во тара-кашек,
В коем с не-сравнен-ным ражем
Можно, зависнув ввы-соке на неприступ-ном потолке,
Озирать круглые сутки, как жи-вут прусаки-ма-лютки.
Они станут любить вас вполне беспечально,
Пока кто-нибудь не повернет выключатель!
Сиятельные Лапочки, свет будуще-го в вас,
И я сейчас даю наказ:
Идем со мной в великий поход,
Запевайте, Лапочки, боль-шой-па-рад-нас-ждет!
Беда Байрона в том, что он стар — древняя душа, заточенная в светлице Башковитой Лампо-Лапочки. Он ненавидит это обиталище всеми фибрами — лежать на спине и ждать, пока тебя произведут, даже послушать нечего, в динамиках один чарльстон, да время от времени обращение к Нации, что за организация такая? Байрону хочется выбраться отсюда и делом заняться — нечего и говорить, у него на нервной почве всякие хвори вылезли: Лампо-Лапочковая Опрелость — что-то вроде коррозии на резьбе цоколя, Лампо-Лапочковые Колики — сильный спазм высокого сопротивления где-то в глубине витков вольфрамового провода, Лампо-Лапочковое Гиперпноэ, при котором он ощущает, будто вакуум его нарушен, хотя органических оснований для такого подозрения нет…
Когда наконец подкатывает День П, Байрон, уж будьте надежны, ликует. Время он проводил за вынашиванием безумнейших грандиозных планов: он организует Лампочки, ясно вам, срастит себе энерго-политическую базу в Берлине, он уже врубается в тактику Стробирования: надо лишь выработать навык (это почти эдакая йога) выключаться и включаться с частотой, близкой к альфа-ритму человеческого мозга — и тогда можно даже вызвать эпилептический припадок! Честно. Байрону под стропилами палаты было видение: 20 миллионов Лампочек по всей Европе в синхронном ритме, заданном и организованном одним из множества агентов в Энергосети, так вот, эти Лампочки принимаются стробировать все вместе, люди бьются в 20 миллионах комнат, как рыбы, выброшенные на берег Идеальной Энергии… Внимание, люди, мы вас предупредили. В следующий раз некоторые из нас взорвутся. Ха-ха. Да, мы спустим на вас наши взводы камикадзэ! Слыхали про Киргизский Свет? так вот, это жопка светлячка по сравнению с тем, что мы… ой, вы не слыхали про… ну что ж, очень жаль. Потому что несколько Лампочек, скажем, миллион, какие-то 5 % от нашего числа, более чем жаждут вспыхнуть одним величественным взрывом, а не пережидать терпеливо свои запроектированные часы… И Байрон грезит о своем Партизанском Ударном Отряде, Герберту Гуверу, Стэнли Болдуину, всем этим уродам — прямо в рожу единым скоординированным махом…
Но как же неприятно просыпаться! Организация уже существует — человеческая, называется «Феб», международный картель электролампочек, штаб-квартира в Швейцарии. Управляется преимущественно «Международной ГЭ», «Осрамом» и британскими «Ассошиэйт ед Электрикал Индастриз», которые, в свою очередь, на 100 %, 29 % и 46 % соответственно владеемы компанией «Генеральная электрика» из Америки. «Феб» фиксирует цены и определяет эксплуатационную долговечностъ всех лампочек на свете, от Бразилии до Японии и Голландии (хотя «Филипс» в Голландии — бешеный пес картеля, в любую минуту может вырваться и накликать бедствий на великую Комбинацию). В такой обстановке всеобщего подавления новорожденной Лампо-Лапочке, похоже, некуда податься — начинать можно только с низов.
Однако «Феб» пока не знает, что Байрон бессмертен. Свою карьеру наш герой начинает в чисто женской опиекурильне Шарлоттенбурга, едва ли не на глазах у статуи Вернера Сименса: Байрон горит в люстре со множеством других лампочек, свидетелем самых томных разновидностей Республиканского декаданса. Знакомится со всеми башковитыми лампочками заведения: Бенито в соседней люстре неизменно планирует побег; дальше по коридору в туалете — Берни, у него всегда наготове анекдоты про уролагнию, а его мать Бренда — в кухне, рассказывает о кукурузных оладьях с гашишем, о дилдо, оснащенных помпами, дабы затапливать парегорическим оргазмом капилляры матки, о молитвах Астарте и Лилит, царице ночи, о заходах в истинную Ночь Иного, ты холодна и гола на линолеумном полу после многих дней без сна, когда грезы и слезы — естественное состояние…
Месяцы идут, лампочки одна за другой перегорают и пропадают. Первые такие случаи Байрона просто свинчивают. Он по-прежнему новенький, еще не принял своего бессмертия. Но в часы горенья он начинает познавать преходящесть других; любовь к ним, пока они еще тут, становится легче, а кроме того — острее: такая любовь, словно всякий час срока службы будет последним. Вскоре Байрон — уже Постоянный Старожил. Остальные с первого взгляда распознают его бессмертие, но никогда не обсуждают, разве что в общих чертах, когда из других областей Энергосети долетает, мигая, фольклор, сказки о Бессмертных, одна в кабинете каббалиста в Лионе, вроде бы магии обучена, другая в Норвегии, перед складом висит, глядит в арктическую белизну — от одной мысли о таком стоицизме лампочки поюжнее принимаются слабо стробировать. Если где-то и есть другие Бессмертные, они хранят молчание. Но в молчании этом — много чего, а то и всё.
Стало быть, следующий после Любви урок Байрона — Молчание.
Длительность его горения подбирается к 600 часам, и наблюдатели из Швейцарии начинают присматриваться к Байрону пристальнее. Наблюдательный Центр «Феба» располагается под малоизвестной Альпой — промозглая комната, под завязку набитая германскими электрожелезками, стеклом, латунью, эбонитом и серебром, массивные блоки терминалов косматы от латунных зажимов и винтов, а штат сверхстерильных наблюдателей в белых халатах бродит от счетчика к счетчику, легкие, как снежные смерчики, удостоверяются, что все идет как надо, что ни у единой лампочки средняя эксплуатационная долговечность не продлится больше положенного. Можете себе представить, что будет с рынком, если начнется такое.
