Ильдар Абузяров - Агробление по-олбански
Когда я вышел, Жан, подложив руку под щеку, спал на диване – даром, что ли, рано вставал. На электрической плитке, в кастрюле – будто это моя ванна – вовсю выкипала вода. С треском булькали пузыри, а может, это храпел наглый майор Жан.
Листы из тетрадиОни напугали его своей наглостью. Две южанки с черными, как сгоревшая копирка, волосами, в коротких черных юбках, с загоревшими в солярии ногами, они шли на высоких каблуках, взявшись за руки. Цок-чмок-цок-чмок-цок!
Куда они идут, подумал он. Зачем вообще существуют женщины, которые всем своим видом вызывают жгучее желание и тут же в одну секунду дают от ворот поворот: ни за что не получишь, не будет тебе секса. Всем своим видом, не проронив слова.
Может быть, они существуют для того, чтоб показать мужчинам их место – место букашек. Пришпиливают шпильками на взлете. Может, они та булавка, что жалит букашку в самое сердце, напоминает, что жизнь коротка, а красота еще короче. И нет смерти, кроме смерти, и человек пророк ее.
– Тише, не буди его, – поднес палец к губам Рауль.
– А это что такое? – Я ткнул пальцем в стол, на котором, помимо французских батонов и бутылки с красным вином, в тарелке лежал похожий по форме на батон, а по цвету – на мясо кусок какой-то рыбы.
– Это язык.
– Какой язык?
– Коровий. Жан купил его в маркете «Спрут». Он сказал, что это такой ритуал: съесть коровий язык и больше не болтать лишнего.
– Бедняга, так переживать из-за своей ошибки, просто Прометеевы мучения.
Я посмотрел на Жана. Тот действительно спал неважно. Чего-то дергался, будто отгонял мух.
– Да уж, мучается он крепко, – улыбнулся я. Одновременно мне захотелось пнуть его под зад.
– Не надо, не буди.
– Не буду.
– Наверное, ему сейчас снится, – Рауль говорил шепотом, – будто он участвует в конкурсе ресторанных поваров в Париже.
– Ага, и пока лидирует.
– А жюри возглавляет прекрасная женщина Оливия с маслянистыми глазами.
– Надеюсь, он угостит своих приятелей победно-праздничным блюдом.
– То есть нас? – Рауль вопросительно задрал бровь.
– Да хотя бы и нас.
– Он, кстати, обещал. Минут двадцать назад. Сказал: ребята, я вас накормлю настоящим французским ужином – пальчики оближете.
– Ладно, пусть спит, может, какой-нибудь рецепт во сне увидит. Главное, чтоб запомнил.
– А представляешь, как ему тяжело будет просыпаться. – Рауль изобразил на лице озабоченность. – Секунду назад он – такой красавец в белой такой поварской шапочке. С румяной поджаристой рыбой на большой сковородке в одной руке и семиярусным, как Вавилонская башня или сады Семирамиды, тортом – в другой.
– Ага!
– Только что красивая женщина в жюри, Оливия, облизывалась коровьим языком на его яства, а секунду спустя вместо поварской шапочки подушка. Вместо вкусностей пустая кастрюля. А вместо мадам из жюри – мы!
– Да, тяжко. Если мы настоящие друзья, мы должны что-то предпринять.
– Давай сделаем переходящее знамя лучшего дежурного. Вымпел первого кока, почетную грамоту победителя кулинарного поединка. И вручим все это завтра Жану.
– Здорово! А из чего этот вымпел сделать? Из алого коровьего языка?
– У тебя есть ватман?
– Ватман не едят.
Так мы с Раулем готовили переходящее знамя, больше похожее на стенгазету. Я старательно вырисовывал кисточкой поварскую шапочку.
– Повесим его над головой Жана, – предложил я.
– Предлагаю еще ввести приз за лучший кулинарный рецепт.
– И специальный приз за лучшее блюдо из французской кухни.
– А ты что-нибудь помнишь из французской кухни?
– Нет, вот моя жена – она много кулинарных рецептов знала. У нее специально для рецептов тетрадка желто-коричневая была заведена. Она – что услышит или увидит все сразу записывала.
– Вспомнил, – щелкнул пальцами Рауль, – салат Оливье.
– И кажется, еще винегрет тоже из французской, – почесал я за ухом, – и мясо по-французски.
– Только, убей, не помню, как этот Оливье готовится. Кажется, туда огурца и колбасы добавляют. Давай нарежем большой огурец Жана в Оливье.
– Тот, что в ванной? Пожелтевший от бешенства огурец? Нет, давай лучше делать мясо по-французски из свинины. Жан – он ведь свинья.
– Точно. Настоящая свинья, – согласился Рауль.
Все три часа мы рисовали переходящее знамя, вспоминая кулинарные рецепты из французской кухни, вместо того чтобы приготовить ужин. Затем, приколов знамя кнопами к обоям, мы оба легли спать. Всю ночь мне снилось, будто я принимаю участие в конкурсе монмартрских художников и пока выигрываю. Рисовал я море и рыбака Петра, борющегося с морем и ругающегося матом. А может, это ругался матом проснувшийся Жан. Шарахался по квартире, громыхал в поисках пустой кастрюли. Но все кастрюли были заняты краской. Желтой и красной. Дальше дорога закрыта.
Глава 14
Искандер двурогий
Болгарскую границу пересекали у курортного города Сандаски. На границе, у КПП Порошкански вышел пообщаться с пограничниками, как со своими, запросто, в одних сандалиях.
– Товарищ учитель, разрешите доложить: Кремль сделан из розового и черного мрамора! – взял под козырек пограничник. Сразу видно, тоже учился в советской школе.
– Поехали, – махнул рукой в ответ Петр.
Порошкански распаковал блок, достал сигарету «Родопи», стал шарить по карману в поисках зажигалки.
– Покурим? – На обочине голосовал черный, как обгорелая спичка, парнишка в солнцезащитных очках.
– Можно, – согласился Давид, втопив педаль тормоза и резко чиркая шинами. Аж гарью запахло.
– Хай, – сказал парнишка, – в сторону юго-востока не подбросите?
Сразу видно: опытный автостопщик. Попросился в сторону юго-востока, а не до… Но мы тоже не лыком шиты, подумал Петр.
– Садись, довезем тебя в сторону юго-востока за солнцезащитные очки, так хорошо защищающие от юго-восточного солнца.
– Берите, они только юго-восточное солнце загораживают. – Парнишка снял очки.
Где-то я уже слышал об очках, что загораживают солнце, подумал Петр. Не Диоген ли это сказал Александру Македонскому?
– Как тебя звать? – спросил Порошкански.
– Горан.
– А меня Давид, – протянул руку Порошкански.
– Ну, здравствуй, черный Горан. – Петр тоже протянул свою ладонь.
– Ну, здравствуй, водитель кобылы.
Сразу видно, парень не пропадет в этом мире, подумал, улыбаясь, Петр. Еще немного, и он нам скажет: ну и чего?!..
– Давно путешествуешь?
– Два года.
– Ну, тогда ты знаешь, как отрабатывать колеса автостопщика. Давай развлекай нас занимательными историями. Чтобы не заснули за рулем и картой.
– О’кей. Знаете эту легенду про Александра Великого, когда он перешел Босфор и углубился в Анатолию?
– Какую легенду?
– Ну, ту, про гордиев узел. Когда вынесли ему старцы Гордия гордиев узел со словами: развяжешь – завоюешь весь мир. Александр, помучившись, взял и разрубил узел пополам.
– И что дальше? – Порошкански слушал, открыв рот.
– А дальше старцы ему сказали, что он завоюет полмира.
– Конечно, помним, – сказал Петр.
– Вот вам и история.
– Нет, это только половина истории. Так легко ты не отделаешься.
– Хорошо, – согласился Горан, – вот вам другая половина истории. Я из братства автостопщиков Александра Великого.
– Значит, вы на пути к Богу? – заинтересовался Порошкански.
– Естественно.
– А какова техника?
– Что?
– Я спрашиваю, чем ваш зикр отличается от зикров других братств.
– Наш учитель говорит: основная задача – развязать гордиев узел сердца, и тогда вы завоюете весь мир.
– Прямо весь мир? Так и сказал? Сколько тебе лет, Горан?
– Девятнадцать. И что? Александр взошел на трон Македонии в двадцать лет, Персидскую империю завоевал в двадцать пять, часть Индии – в тридцать и умер в Вавилоне три года спустя. Его жизнь оказалась очень короткой: ее хватило лишь на то, чтобы создать державу, величайшую из всех существовавших ранее. Впрочем, людей, способных сделать это «лишь», оказалось в мировой истории ничтожно мало.
– И ты планируешь стать одним из них?
– Для этого мы должны путешествовать. Как угодно: по морю, по суше, но только без денег. Наш мастер говорит: вы должны каждый день проходить столько, чтобы ваша одежда становилась соленой на тридцать процентов.
– От пота?
– Не только. Еще и от пыли, и от моря. Это очень важно. Соль есть везде. Соль – это слезы и кровь.
– Без соли нет жизни, – философски заметил Порошкански.
Они выехали на берег лазурного озера неожиданно. Очень неожиданно. Любое ущелье могло стать колыбелью для прозрачной горной воды. Но стало именно это. Вода была чистой, как слюни младенца-македонца. Озеро как раз находится на границе трех государств – Македонии, Греции и Албании. Может быть, здесь прячется Большая Женщина.
