Манохар Малгонкар - Излучина Ганга
Лицо его было бесстрастно, спокойно, голос звучал громко, отчетливо, глаза с большими черными зрачками, почти закрытые дрожащими ресницами, гипнотизировали собеседника. «При этом освещении он похож на статую спящего Будды», — подумал Деби-даял. Бородатый Будда в глубоком созерцании, излучающий душевный покой; мусульманин, превратившийся в сикха и смахивающий на Будду. Вот оно, разрушение религиозной замкнутости старой Индии!
— На повороте к Бегваду мы с Деби-даялом сняли три накладки, — заметил Босу. — Толку никакого.
— Скрепы удержали рельсы на шпалах, — объяснил Шафи, — так часто бывает.
— Нельзя ли как-нибудь вытащить скрепы? — поинтересовался Деби-даял.
— Они девять дюймов длиной и глубоко заколочены в дерево, по четыре штуки на каждой шпале. Потребуется несколько часов, чтобы убрать дюжину скреп. Правда, тогда дело будет верное.
— Конечно, мы сумеем это сделать, — решительно заявил Деби-даял, наклоняясь вперед. В резком свете шипевшей керосиновой лампы, свисавшей со стропил, его бледное, тонкое лицо с падавшей на глаза прядью черных волос горело воодушевлением.
«Он удивительно красив, — подумал Шафи, — этот мальчик, наш главный банкир, разучивающий приемы дзю-до с таким видом, будто вся его жизнь зависит от этого. Глаза большие, лучистые, рот полуоткрыт. Он выражает сегодня общее настроение военного совета: действовать!» — Шафи гордился своими людьми.
Но он обязан был практичным. Как руководитель он призван умерить их горячность, не допустить их бессмысленной гибели.
— Если мы одновременно сумеем снять накладки — вытащить по меньшей мере дюжину — и выломать или сжечь, скажем, четыре шпалы, тогда можно быть абсолютно уверенным в успехе, — сказал он. — Но у наших исполнителей это займет не меньше двух часов. Специалисты сделали бы гораздо быстрее. Операция под Мадрасом заняла сорок три минуты. Все было расписано по секундам. Но там действовали сами железнодорожные рабочие.
— Честное слово, мы можем сделать не хуже, — уверял Деби. — Несколько дней потренируемся, а потом проведем операцию. Все вместе.
— Нет, — сказал Шафи, облизывая языком свои тонкие розовые губы, — нет. Слишком мал для этого интервал между поездами. Конечно, все можно сделать куда проще и быстрее. Взрывы… Но только в том случае, если будет из-за чего рисковать. Например, поезд с английскими солдатами или губернаторский «специальный». Однако для этого нам пока что не хватает взрывчатки, динамита. Нужны еще электрические взрыватели с батареями, а не фитили, запалив которые приходится улепетывать. Все не так просто. — И он со значением посмотрел на Деби-даяла.
Деби-даял смущенно отвел глаза. Его тяготила двойная вина. Он ведь уже совершил набег на отцовский склад и стащил несколько пакетов взрывчатки и ящик с детонаторами. Пропажа вызвала в конторе порядочную суматоху. В то же время Деби сознавал, что сделал для своих друзей гораздо меньше, чем от него ждали. Взрывчатка — жизненная основа всякого террористического движения, а он единственный из всей группы, кто имеет доступ к этим сокровищам, аккуратно сложенным на складе строительной компании «Кервад».
Мысль об уничтожении поезда с английскими солдатами подействовала возбуждающе, разбудила всех. Один за другим они вопросительно поглядывали на Деби-даяла.
— Какие есть предложения, Деби-даял?
Деби чувствовал себя беспомощным и беззащитным. Они требовали, чтобы он снова ограбил отца — ни больше ни меньше. Другого выхода нет, если он хочет показать себя преданным Борцом Свободы.
— Я думаю… я думаю насчет статуи королевы Виктории в парке Джамботи. Она мраморная. Стоит лишь долбануть молотком…
В их молчании он почувствовал явное презрение. Он же знает, что это детские забавы. Они должны сделать нечто большее, чем те ребята в Бенгалии.
Прошло довольно много времени, прежде чем Шафи заговорил. Видно, и он хотел показать Деби-даялу, что тот занимается пустяками.
— Ладно, — сказал Шафи. — Это работа для одного. Возьмешься, Босу?
— Еще бы, — отвечал Босу с готовностью. — Спасибо вам.
— Ладно. Есть у кого-нибудь предложения… э… значительнее? — спросил Шафи. — Чтобы наши «приятели» затряслись по-настоящему, а?
Несколько секунд все озадаченно смотрели друг на друга. Наступило неловкое молчание. Наконец один собрался заговорить.
— Да, Ахмед?
— Три самолета приземлились сегодня утром на военном аэродроме. Два улетели. Третий еще там.
Шафи отнесся к этому с сомнением.
— Нельзя работать так близко от города. Мы всегда старались не привлекать внимания к Дарьябаду.
Шафи строго следил за тем, чтобы объекты выбирались разумно. Своим людям он объяснил, что полиция каждый раз втыкает на карте флажок в том месте, где совершен террористический акт. В конце концов перед полицейскими ищейками обозначится ясная картина, а тогда уже легко обнаружить центр. Жизненно важно отвести подозрения от Дарьябада.
— По-моему, мы больше опасаемся, чем действуем, — сказал Деби-даял. — Кто свяжет это с Дарьябадом? Мы ни разу ничего не устраивали ближе двадцати миль от города. Они подумают, что мы пришли издалека. Зато, если удастся угробить военный самолет… игра стоит свеч!
— Да, да, да! — обрадовался Босу. — Вот это другой разговор!
Последовавший за этим одобрительный гул насторожил Шафи. Сам того не желая, он почувствовал обиду. Не колеблется ли его авторитет? Уж не переместилось ли их почтение на Деби-даяла?
Шафи подарил им ободряющую улыбку, первую за весь вечер. Имело смысл уступить и выказать уважение к мужеству ребят. Акты саботажа — дело опасное.
— Все это не лишено смысла, — сказал он, улыбаясь уже только Деби-даялу. — Знает кто-нибудь, почему самолет здесь задержался?
— Они летят из Пешавара в Хайдарабад и приземляются здесь для заправки. С одним, наверно, что-то неладно. Другие улетели, а он ждет запасных частей, — охотно объяснил Ахмед.
— Откуда ты знаешь все это?
— Один парень говорил, из офицерского клуба.
— Он что — пилот с того самолета?
— Да, — подтвердил Ахмед.
После этого целую минуту все молчали. Шафи уставился в пространство. Остальные уставились на него.
— Слишком соблазнительно, чтобы отказаться, — сказал он наконец. — Нам, кажется, крупно повезло! Я ходил к аэродрому, там почти никого нет. Это всего лишь запасная посадочная площадка для самолетов английских военно-воздушных сил. Там только проходная будка и маленький склад для канистр с бензином.
Следовало бы, конечно, поджечь и этот склад со всем горючим, но, я думаю, лучше сосредоточить внимание на самолете. Насколько я знаю, кроме сторожа, никакой охраны нет. Так, Ахмед?
— Из-за этого самолета полиции пришлось поставить специального караульного. Но и он торчит у выхода на летное поле. Со стороны реки никто не охраняет.
— Что нам понадобится для уничтожения самолета? — спросил Босу.
Шафи спокойно посмотрел на него.
— У нас есть все, что понадобится, — произнес он с едва заметной улыбкой и сделал паузу. — Главное наше оружие — конечно, ваша смелость и находчивость. А этого вам не занимать. — Он сделал плавный жест, показывая на всех присутствующих. Сомнения исчезли. Он вновь ощутил теплую волну доверия.
— В Германии существует специальная школа саботажа, — продолжал Шафи. — Обучают всевозможным диверсиям. Объекты всякие — от телефонных аппаратов до мостов и дорожных сооружений, и уничтожение самолетов на летном поле считается одним из легких заданий. А уж самолет без охраны — настоящий подарок! Понадобятся всего два человека. Один — я сам. Кто второй? Добровольцы есть?
Руки подняли все без исключения.
Взгляд Шафи, на этот раз холодный, начальственный, скользил по их лицам. Это был профессиональный осмотр: командир обдумывал, кто из его людей достоин выполнить задание.
Их решимость была ему приятна. С гордостью он переводил взгляд с одного лица на другое: сосредоточенные, ожидающие, горящие энтузиазмом. И впервые он подумал о том, долго ли удастся сохранять их единство. Конгресс и Мусульманская лига пришли к окончательному разладу, индусы и мусульмане, привыкшие ненавидеть друг друга жгучей вековой ненавистью, оказываются в противоположных лагерях. Даже руководители террористов начали поддаваться этой распре. Хафиз уже жаловался ему в письмах на жестокость индусов к мусульманам, предлагая изменить характер всей работы. Сколько еще осталось времени до того, как пламя религиозной розни опалит их всех?
Он посмотрел на Деби-даяла, и снова его больно кольнула непрошеная ревность. Деби напоминал ему совсем молодого Неру: удивительно красивого, богатого, образованного, с прекрасными манерами, призванного управлять и знающего о своем призвании.
