Валерия Перуанская - Кикимора
– Аннушка, давайте на веранду кресло это водрузим – для вас. Поглядите, какое удобное, на нем всегда самые почетные гости сидят.
– Ну уж, какой я почетный, – она хотела дать ему понять, что лестью ее не возьмешь, но голос не послушался, прозвучал, как если бы она вздумала кокетничать, чего, казалось, и в дальних намерениях не имела.
Вместе они перетащили из комнаты на веранду кресло: старинное, не по весу им. Анна Константиновна постаралась унять одышку, когда разогнулась, не показать, как было трудно, а он и правда как ни в чем не бывало сразу захлопотал о другом:
– Клеенку мы тоже, пожалуй, на стол постелем, как вы смотрите? – Вернулся в комнату, оттуда Анна Константиновна слышала: – Куда, интересно, Татьяна ее засунула?.. Ага, вот ты где.
8
Потом они сидели на веранде, ели неизбежные на пикниках крутые яйца и бутерброды с колбасой, хрустели свежим огурцом, пили чай с принесенным Еленой Георгиевной в баночке прошлогодним клубничным вареньем, и беседа получилась у них оживленная (даже перебивали друг друга) и на разнообразные темы, которые неисчерпаемо могут возникнуть в среде интеллигентных, начитанных, живо интересующихся всем сущим на земле людей.
Предложения своего Антон Николаевич ни в прямой, ни в косвенной форме не повторил – догадался, наверно, что поспешил с ним, и Анна Констайтиновна охотно простила ему нечаянную бестактность, повеселела, а за столом оказалась хозяйкой: угощала, подливала чаю. Антон Николаевич тоже помогал: не разрешал лишний раз подняться, а когда напились и наелись и соседка ушла к себе, то вместе с Анной Константиновной мыл посуду.
Посидев немного на прибранной веранде, пошли осматривать сад. Антон Николаевич показывал, где что растет и что где собираются подсадить, а Анна Константиновна набрала в глухой части сада незабудок: украсить в Москве комнату и хотя бы ненадолго иметь вещественную память об этом дне.
Они вместе заперли дачу, простились, покричав через забор, с Еленой Георгиевной и уже в шестом часу вечера отправились на станцию. И тут, по дороге, Анна Константиновна заметила за собой, что идет по Кратову иначе, чем шла утром. Утром она была здесь посторонняя, ни к чему не причастная, а сейчас все оказалось, благодаря Антону Николаевичу, тоже в некоторой степени ей принадлежащим – пусть и на час, а была хозяйкой. Оттого на редких встречных она теперь смотрела смело, не пряча глаз, как бы показывая всем и каждому, что ничем она никого не хуже, возможно, в чем-то и лучше, потому что разве всякий из них мог бы похвастаться такой же душевной гармонией, какая, опять же благодаря Антону Николаевичу, царила в ее душе?.. К своему преимуществу она относилась без заносчивости, свойственной мелким людям, ее чувства правильнее было бы определить как законную и справедливую радость и гордость за себя, так долго и безропотно дожидавшуюся своего часа... От этого она и разговорилась необычайно: рассказала про дачу в Мамонтовке, где однажды чуть не утонула в узкой, но местами глубокой речушке. Потом вспомнила случай, который произошел с ней в ведомственной газете, где работала в отделе писем и время от времени, в очередь с другими литсотрудниками, вычитывала свежесверстанные полосы очередного номера, который только после такой тщательной вычитки окончательно подписывался и шел в печать. Так вот, дежуря однажды «свежей головой» ночью в типографии, Анна Константиновна обнаружила грубую, просто ужасную опечатку: проскочи она в тираж, многим бы в редакции не сносить головы, в том числе и главному. А она заметила, поправила – потом ее на летучке хвалили, в приказе объявили благодарность... Разошедшись и довольная вниманием, с каким ее слушал Антон Николаевич, она начала рассказывать еще об одном, на этот раз смешном происшествии, но Антон Николаевич увидел кого-то знакомого, дотронулся, извиняясь, до ее руки и ускорил шаг, и Анна Константиновна поневоле вместе с ним. По близорукости она сначала ничего не разглядела, пока нос к носу, можно сказать, не сблизились, и тогда узнала в знакомой Антона Николаевича Маргариту Петровну, о которой – бывают же совпадения! – сегодня только думала.
– Анна Константиновна! Вот так сюрприз! – радостно вскричала Маргарита Петровна, не в силах скрыть изумления. Изумление ее несомненно относилось не к неожиданной встрече как к таковой, а к тому, что увидела Анну Константиновну в обществе именно Антона Николаевича. Однако – женщина воспитанная – нисколько этого не подчеркнула, а, наоборот, показала, что как раз в этом не видит ничего особенного: – Оказывается, у нас с вами есть общие знакомые? И вы бываете в Кратове? Никогда ведь не рассказывали! Мы с Антоном Николаевичем через две дачи!
– А я и не бывала здесь раньше, – с полной открытостью, сама сознавая, что не очень-то это умно, призналась Анна Константиновна. – В первый раз попала...
– Замечательная у Антона Николаевича дача, правда? – перебила Маргарита Петровна, словно пресекая еще какие-нибудь неуместные откровения.
– С вашей разве сравнить? – заговорил и Антон Николаевич: он как бы благополучно миновал препятствие под ногами и опять обрел необходимое равновесие, чтобы поддержать разговор: – Какие цветы, ягоды, фрукты!..
– Конечно, не сравнить. Мы – рабы, а вы вольный человек...
Глядя на ее красивое, в венце золотых кос, оживленное лицо, Анна Константиновна думала о том, что она принадлежит к тем счастливым натурам, кто умеет радоваться всякой малости, и что в этой детской радостности нет эгоизма или пустого легкомыслия. Просто все ей в радость, что не в печаль. А другие бывают, которым все не так, хотя у самих благополучия сверх головы – еще бы на десятерых хватило, если бы вздумали делиться. А им от солнца жарко, от дождя мокро, от тесноты душно, от пустоты скучно... Анна Константиновна рада была, что встретилась именно с Маргаритой Петровной, а не с кем-нибудь другим из отдела. От Маргариты Петровны она не ждала насмешливого или осуждающего взгляда в спину. А что удивилась, так всякий на ее месте удивился бы, сама Анна Константиновна не устает удивляться...
Маргарита Петровна, пока Анна Константиновна о ней думала, сообщила, что идет из магазина, что они с мужем протопили дачу и решили заночевать, потом расспросила Антона Николаевича о детях, собираются ли здесь жить, узнав, что вряд ли, тоже, как Елена Георгиевна, огорчилась:
– А кто же?
Анна Константиновна снова забеспокоилась, что Антон Николаевич повторит свои давешние слова, посмотрела на него предупреждающе, и по ответному, мельком, взгляду было видно, что он ее понял. Усмехнулся:
