Джулия Тот - Гном
— Дим? Что?
— Из четырех три взяли для прочтения — после того, как сюжет рассказал и краткое содержание прочли. В течение недели ответ дадут. Не переживай — на первый вскид им понравилось.
Сергей, подскочил к другу с прытью пятилетнего малыша, которому принесли долгожданный подарок, а тот, неизвестно как почувствовавший порыв Гнома, нагнулся к нему, и они обнялись в своей радости, и стояли, смешно обнявшись несколько минут, так трогательно, что старенькая женщина, вытирая слезы, вышла из кухни, стараясь даже шорохом не потревожить эту редкую искренность, дружбу, пытающуюся победить несправедливость ошибок природы и жестокость жизни.
США, Сан-Диего. 2003 год
Когда решетка за его спиной закрылась, он огляделся: раньше в тюрьмах настоящих он не бывал, знал как они выглядят и пахнут изнутри, но — в большинстве своем — по низкопробным американским шедеврам кинематографа и реже — по более выносимым им книгам — бестселлерам того же происхождения. Грязи, как таковой не было, запах тоже был вполне выносимым, да и все равно ему было, что будут ощущать его органы чувств, — его душа была совершенно пуста, жизнь, в очередной раз, лишила его всего, но больнее всего — отняла, на этот раз — последнюю, иллюзию, что однажды он все-таки начнет жить.
Сергей лег на кровать и закрыл глаза, ничего больше не имело значения, как не имела для него значения жизнь все последние годы. Но он еще никогда не чувствовал такой пустоты, смерчем затягивающей куда-то в неопределенность, но не страшную — а такую же пустую.
Обрывочные сны таскали его по годам его жизни, когда сквозь что-то прошло-радостное он услышал чей-то голос:
— Мистер Матвеев, при аресте вы не назвали своего адвоката: вы желаете его назвать?
Сергей резко сел и смотрел на говорящего темнокожего мужчину с минуту, пытаясь понять, где он и что происходит, и, вернувшись в камеру и свою реальность, уже совершенно безучастно, ответил:
— У меня нет адвоката, — он хотел добавить, что у него ничего уже нет, но решил, что незачем, и хотел только остаться один, но мужчина продолжил:
— В этом случае суд назначит вам адвоката.
— Спасибо, — Сергей в нетерпении поднял на мужчину глаза — Это все?
— Да, — он коротко кивнул Сергею и вышел.
Всю ночь он пролежал с открытыми глазами, ни о чем не думая, ничего не чувствуя, в каком-то забытьи, из которого его вывел утром только принесший еду охранник. Сергей, повернувшись, посмотрел на тарелку и чашку и, вяло подумав, что это действительно похоже на виденное в фильмах, отвернулся к стенке. Ему показалось, что прошло совсем немного времени, и он удивился, услышав опять шаги около его камеры, открывающуюся решетку, и повернулся:
— Мистер Матвеев, к вам адвокат, выходите, — охранник, с наручниками в одной руке, в ожидании смотрел на него.
Сергею понадобилось опять время, чтобы понять услышанное — настолько отрешен он был от реальности, но он послушно встал и посмотрел на наручники. Охранник, почему-то вежливо, попросил вытянуть руки вперед. Сергей покорился, наручники захлопнулись на запястьях, словно подтверждая, что все происходящее — не сон, и он вышел из камеры, сопровождаемый охранником, направлявшим его сзади:
— Направо, налево, вторая дверь, остановитесь.
Охранник открыл дверь, пропуская его, вошел сам и обратился к женщине, сидящей за столом и читающей бумаги:
— Мисс Невзорова, ваш клиент.
Сергей узнал ее сразу, несмотря на то, что видел только ее профиль и на лице ее были очки, и, как только за охранником закрылась дверь, воскликнул почти радостно:
— Катя?!
Женщина вздрогнула, рывком сняла очки, быстро повернулась к нему и, словно во сне, стала подниматься со стула.
— Я не могу в это поверить, — она уже подошла к нему в плотную, — как же я не вспомнила по имени? Этого просто не может быть…
Она смотрела на Сергея несколько минут, потом, словно что-то вспомнив, дотронулась до его руки выше локтя и показала жестом, что им лучше сесть.
Они сидели друг напротив друга и оба не могли поверить в эту встречу, но знали, что вспоминали друг о друге не раз за годы их единственной встречи в самолете. Сергей смотрел на крошечную женщину-куклу и больше не мог принять ни сам факт, ни возможность их встречи в данной ситуации: он не мог понять, как она смогла стать адвокатом, как она вообще может жить, как все нормальные люди. А в том, что живет она именно так, сомнений не возникало, достаточно было просто видеть ее уверенную походку, хорошую дорогую одежду, и весь ее облик, который был настолько цельным, словно карликовый рост был чертой ее индивидуальности, как огромные карие глаза.
Она начала говорить и Сергей пытался сосредоточиться на ее словах, но слышал их глухо и непонятно, пытаясь ухватить хотя бы набросок понимания того, почему их жизни сложились так по-разному.
— Сергей, пожалуйста, попробуй слушать сейчас меня, а не свои мысли, ладно?
— Извини, пожалуйста, я настолько не могу поверить в твое появление здесь, извини, я слушаю.
— Сергей, можешь называть меня, как тебе удобнее, но официально мое имя — Кейт Невзорова, суд назначил меня твоим адвокатом по делу… — Сергей вдруг почувствовал себя странно-плохо и поднял на нее глаза, которые по встрече в самолете она помнила очень глубокими, темно-серыми, и которые сейчас смотрели на нее какой-то пустой рыбьей водянистой серостью.
— Кать, ты не могла бы прийти завтра, мне как-то не по себе… — он замолчал, уже опустив глаза в стол.
— Конечно, я могу прийти завтра в десять, — она встала и, убирая бумаги, продолжала говорить, — Сергей, завтра ты должен рассказать мне все. Пойми, не зная правду, я не смогу тебя защитить, пожалуйста, отдохни — от шока нашей встречи, в том числе, — и вспомни все, что может нам помочь вытащить тебя отсюда. Но делать это мы должны вместе, понимаешь, своей правдой ты должен помочь мне. Договорились?
Сергей смотрел на нее уже немного осмысленнее:
— Хорошо, до завтра.
Катя кивнула и вышла в открытую охранником дверь, а Сергей с трудом добрел до своей кельи с решеткой и, закрытый, почувствовал, как желудок сводит нервной судорогой и рвота подступает к горлу комком горечи за свою жизнь. Охранник, проходивший по коридору, увидев его, тут же кинулся за врачом, который вколол Сергею успокоительное и этим усыпил его совсем не тюремным, счастливым сном без сновидений и страхов.
Катя Невзорова — однажды встретившая Сережу Матвеева в самолете, а ныне преуспевающий адвокат Кейт Невзорова, сидела в машине, глядя в одну точку. Она думала о Сергее, не в силах понять, что и почему с ним могло случиться, но вспомнила, что и тогда, в самолете, он удивил ее своим отношением к своему росту и вообще к жизни — он словно похоронил свои мечты, и планы, и судьбу, оправдывая эти глупые мысли отношением людей, стереотипами социума. Сейчас, встретив его в качестве своего клиента, проходящего основным обвиняемым по такому тяжелому делу, первой ее мыслью была мысль о его виновности, и она даже жалеть его не могла — злясь, что он так и не воспользовался ее советом, данным в самолете — использовать свою карликовость, выжимая из людей все, заставляя их чувствовать себя виноватыми, использовать свой недостаток, как самый большой дар в этой жизни. Катя посмотрела в темноту и очень захотела домой — в свою роскошную дорогую квартиру, которую она смогла купить, продав дом, подаренный несколько лет назад влиятельным любовником, и добавив уже свои накопления, и которая была для нее настоящим убежищем, куда она с наслаждением возвращалась каждый вечер.
Катя завела мотор, предвкушая, что через полчаса будет дома, но мысли ее все время возвращались к Сергею, и она начинала нервничать — впервые за ее адвокатскую практику она почувствовала, что втягивает в дело чувства, личное отношение к клиенту, чего быть не должно, но все думала и думала о нем, в основном только одно — почему, не имея в этой жизни другого выхода по определению, он не начал и не приспособился к ней, как сама Катя, почему не научился играть и выигрывать…
11
США, Сан-Диего. 2003 год
Войдя в квартиру, Катя скинула туфли на очень высоком каблуке, надела шелковый приятный халат и, наполнив стакан льдом и виски, прихватив пачку сигарет, вышла на огромный балкон.
Сделав большой глоток и ощутив тепло в грудной клетке, Катя вспомнила встречу с Сергеем в самолете, ее жизнь уже в Америке.
Ей было — на удивление родителей — совсем не трудно приспособиться к новой жизни, но только сама Катя, сменившая имя на Кейт — потому, что оно казалось ей более наполненным силой, — знала, в чем причина такой легкости, такой ее непотопляемости.
Придя в школу, не говоря ни слова по-английски, она специально вертелась под ногами лучших учеников в классе, чтобы они налетали на нее и, прося извинения, начинали жалеть бедную красивую карлицу, и пытались помочь ей хотя бы начать учить их язык. Глядя на них огромными молящими и полными благодарности глазами, она окружила себя за очень короткое время целой толпой друзей, принявших ее, жалея, в свой круг — безмолвную, но схватывающую и понимающую все с полуслова. Очень скоро все выходные она проводила или получая приглашения на дни рождения и вечеринки, или просто в доме кого-то из друзей, родители которых роняли изредка скупую слезу о судьбе такой красивой и такой несчастной девочки, в то время как сама она — находясь в их домах, изучала не только язык, но и стиль их жизни, решая, кто из друзей будет ей нужен и в дальнейшем, а с кем она должна, не тратя время на пустое, остаться просто в приветственных отношениях, отсеивая их по роду занятий, положению родителей в городском социуме, или по величине дома.
