Джулия Тот - Гном
Перед глазами Сергея проходили и одновременно слетали с его губ события десятилетней давности. После переезда в Москву и, не имея уже финансовых проблем, они жили как счастливые братья — Сергей писал, а Дима раскидывал книги по издательствам, подписывал договоры на издание и переиздание, получал гонорары, потом они вместе ездили на Кипр и в Европу, потом — по тому же кругу.
Дима заботился о Сергее — не как о больном, а обеспечивая ему возможность делать все, что делал сам, — даже умудрялся находить тому женщин для довольно продолжительных отношений, зная, что некоторые дамы не прочь заняться любовью с мужчинами экзотической внешности, а с лицом Сергея и его умом — он не вызывал у них вообще никаких неприязненных чувств.
Два романа Сергея были изданы, он писал свою третью книгу, два года были прожиты ими в ощущении справедливости и прекрасности жизни — Сергей был счастлив, начав жить, как все, не боясь не иметь куска хлеба на завтра и занимаясь любимым делом, Дима — вообще делал, что хотел, никогда не забывая, что дорогую машину и прочие прелести жизни он имеет благодаря другу, и никогда не беспокоил того компаниями или женщинами в квартире Сергея, и даже на полные сутки ни разу не оставлял того одного.
Третья книга…
Уже не в силах слушать дальше, не получив ответ на вопрос, камнем тянувший ее мысли, Катя прервала Сергея:
— Сергей, извини, я что-то не поняла… Три книги, подписанные именем Дмитрия Штурмана, написал ты?
— Нет, Кать, ты вообще ничего не поняла, — Сергей неприятно ухмыльнулся, — все книги, подписанные Дмитрием Штурманом, написал я.
Кате показалось, что от начавшегося головокружения она упадет со стула и, кое-как заставив себя удержать равновесие, она только прошептала:
— Сергей, давай продолжим завтра, что-то жарко сегодня. Хорошо?
Сергей равнодушно улыбнулся:
— Кать, ты занята, мне же торопиться некуда, я могу теперь всю жизнь только рассказывать, сидя за решеткой, — он замолчал, увидев, что Катя действительно неестественно побледнела и уже добрее добавил: — Извини. Конечно, давай завтра продолжим.
Катя не очень помнила, как добралась до дома и, войдя в квартиру, вспомнив, что сегодня актуальный любовник возвращается из Азии, чертыхнулась — ей было совсем не до него, не до кого — она должна была попытаться восстановить разговор с Сергеем в памяти и решить, правильно ли она поняла услышанное, потому что просто поверить в это не могла. Она решила все же выдержать сегодня Джейка — он был очень полезен ей в работе, являясь весьма влиятельным бизнесменом, к тому же — он был первым неженатым любителем карликов в ее жизни, и по этой причине она могла выставлять его за дверь под разными предлогами, когда это было удобно ей — он никому не врал, где он и сколько времени там пробудет, поэтому мог вернуться в свой дом раньше запланированного срока, не боясь вопросов.
Задумавшись, Катя лежала, забыв о Джейке и не чувствуя гладящей ее спину руки, пока не вздрогнула от его голоса:
— Кейт, где ты витаешь весь вечер? — он спросил, не заглядывая ей в лицо, но Катя из вежливости, повернулась:
— Извини, новое дело, и…
— Я знаю, в газете видел: русский карлик, обвиняемый…
Катя села и скосила на него глаза, заставив его остановиться:
— Карлик?
— Извини, но он же действительно — карлик! Как я должен его называть, если в газетах… — Катя соскользнула с огромной низкой кровати, сделанной на заказ, и, надев приятно-шелковый халат, уже в дверях спальни обернулась:
— Виски выпьешь со мной?
— Нет, спасибо, лучше пойду, не люблю, когда ты не со мной, а с клиентами, — Джейк улыбнулся, а Катя уже в который раз подумала, что немного побаивается его — он словно знал ее игру, читал ее мысли по лицу и ей это все больше не нравилось. Но изгонять его из жизни было рано, и она решила, что нужно быть с ним поосторожней.
Джейк без тени обиды поцеловал ее и, уже держа в руке пиджак, просто, без намека, стоя у двери, бросил:
— Кейти, позвони мне, как дело продвинется, чем смогу — помогу, — и улыбнувшись, вышел, аккуратно, по-американски, закрыв дверь.
От последних его слов Катя немного поежилась, в очередной раз убедившись, что он знает ее намного лучше, чем ей хотелось бы, и, судя по всему, догадывается о причинах ее нежной к нему привязанности. Но подумав, что пока его устраивают их отношения, а, значит получение информации и влиятельной помощи от него — вне опасности, она, собрав необходимые для работы виски, сигареты и блокнот, уселась опять на балконе, радостно отметив, что на часах гостиной было всего двенадцать ночи и у нее достаточно времени для работы.
Катя несколько раз подряд, как фильм, «прогоняла» в памяти свой разговор с Сергеем и, наконец, решив, что поняла все правильно, почти вскрикнула от радости — такого интересного и многообещающего дела у нее никогда не было! Сам факт, что русская по происхождению карлица-адвокат защищает русского же карлика, — уже повод для шумной реакции прессы, но то, что узнала она сегодня, означало перспективу двух шумных процессов сразу: сначала она добьется оправдательного приговора, а потом, доказав, что все книги Штурмана написаны Сергеем, все имущество этого, присвоившего себе чужое имя, шарлатана вернет истинному автору книг — Сергею Матвееву. От картин победной шумихи и скандальной бравурности обоих процессов Катя почувствовала, как адреналин уже просто закипает в крови, и, решив, что пытаться заснуть сегодня просто бесполезно, взяв ручку, начала быстро записывать в блокнот, с кем и о чем ей срочно нужно поговорить по этим делам.
12
Ожидая Сергея, она пыталась отогнать страх, что поняла что-то не так, и что процессов, подобных цунами, тянущих один скандал за другим и хоронящих под своими волнами все обвинения и доводы прокурора, просто не будет, когда вдруг услышала голос охранника:
— Мисс Невзорова, ваш клиент!
— Да, спасибо, — Катя попыталась унять волнение, но это получалось не очень хорошо: она уже ощущала себя пантерой, готовой в прыжке вцепиться в горло соперникам, но ей нужны были ответы Сергея на многие вопросы, чтобы убедиться, что она действительно получила от жизни, заставившей Сергея жить так по-дурацки и в результате оказаться здесь, огромный подарок.
— Привет, сегодня выглядишь намного лучше, — Катя не лгала: Сергей действительно выглядел, как нормальный человек в нормальной жизни — без темных кругов под глазами, без этой всепоглощающей серой пустоты в них, только совершенно без эмоций на красивом, показавшимся ей слишком спокойным, лице.
— Здравствуй, Кать, а мне не о чем больше беспокоиться — я вообще не понимаю, зачем мне адвокат! Подумай сама: предположим, ты совершишь чудо защиты и оправдают меня, что я буду делать, где жить и на что? В тюрьме меня кормить всю жизнь будут и крышу над головой обеспечат, да еще с такой системой безопасности! — он с усмешкой кивнул в сторону двери.
Катя не больше секунды зло смотрела на него, и начала:
— Сергей, давай глупости оставим на то время, когда ты выйдешь, а сейчас попробуй просто принять тот факт, что теперь твоя жизнь — в моих руках и руках прокурора. Но больше — моих. Поэтому давай работать! — и не дав ему возможности ответить, тут же продолжила: — Давай еще раз по вчерашнему твоему рассказу — Сергей, правильно я поняла, что все книги, изданные под именем Дмитрия Штурмана, написал ты?
— Да, правильно, — ответив, Сергей молча посмотрел на нее в ожидании следующего вопроса, казалось, смирившись с мыслью о возможности его оправдания.
— Сценарии?
— Тоже мои, — ее нервировало равнодушие, с которым он отвечал, но терять время на исправление его душевного состояния Катя не собиралась, просто быстро записывала ответы.
— Что делал Дмитрий Штурман, где работал, на что жил?
— Кать, я непонятно что-то сказал или адвокатский менталитет не воспринимает сказанное с первого раза? — и Сергей, сев, как в предыдущий день, начал рассказывать, а успокоившаяся Катя, решив, что от рассказа его будет больше пользы, чем от роботоподобных ответов, просто конспектировала наиболее важные фрагменты его повествования.
— Третий роман я писать начал в девяносто шестом: мы вернулись с Кипра, полные солнца и настроения, а Москва — серая, с плохой погодой, людьми грустными и рынками и палатками этими суматошными на каждом шагу. Мне захотелось написать что-то мультяшно-красочное о жизни, красивое, ну я и засел за работу. Димка, как всегда, когда я писал, зная, что, пока не закончу — я полностью теряюсь во времени и пространстве, не зная даже, какой день и месяц, ходил по магазинам, готовил мне еду, рассказывал, пока ели, как и чем мир живет, заставлял в выходные ездить с ним то за город, то еще куда-нибудь… В общем, все было как обычно. Это была наша норма жизни, к которой мы привыкли и были ею совершенно счастливы. Так же, как всегда, когда я закончил, Дима рассылал и развозил рукопись, но по уже проверенным издательствам — которые до этого уже издавали меня… то есть его. Как и раньше, через пару недель, он получил ответ, что рукопись принята к печати, мы отметили очередную удачу, а через несколько месяцев из издательства стали звонить, предлагать продлить договор, чтобы издать очередную партию — книга расходилась такими тиражами, о которых ни мы, ни издатели не мечтали. Гонорары росли, нам, как всем нормально устроенным человеко-существам на этой планете, это не просто нравилось — приносило огромное удовольствие, даря большие возможности жить жизнью, которой мы хотели. И вот, примерно через полгода, после первого издания, Димке позвонили и пригласили на телевидение, дать интервью.
