Уинстон Грум - Гамп и компания
Затем Ден снова начинает кашлять и наконец засыпает. Я высовываю голову из коробки от холодильника и вижу, что небо расчистилось, но оно холодное и неподвижное. Все звезды сияют, и я уже собираюсь заснуть, как вдруг теплая мгла будто бы наползает на меня сверху, и в этой мгле — лицо Дженни. Она вроде как улыбается и на меня смотрит!
— Ну что, классно ты в этот раз просрался?
— Угу. Похоже, что классно.
— Все уже было у тебя в руках, верно? А потом ты так разволновался насчет церемонии, что забыл отпустить клапан — и вот что получилось.
— Я знаю.
— А как насчет малыша Форреста? Как он к этому отнесется?
— Не знаю.
— Могу себе представить, — говорит Дженни, — что он будет не на шутку разочарован. Ведь это с самого начала была его идея.
— Угу.
— Так ты не думаешь, что должен ему рассказать? В конце концов, он собирался приехать туда и провести с тобой Рождество, верно?
— Как раз это я собирался сделать завтра. Пока что у меня просто не было времени.
— Да, думаю, тебе лучше это сделать.
Я понял, что она вроде как злится, да у меня и у самого настроение было не очень.
— Да, скажу тебе, вот было зрелище, когда ты бежал по тем полям, весь в свином говне, а за тобой гналась толпа, и все свиньи тоже.
— Угу, так, наверно, и было. Но знаешь, я вроде как прикидывал, что ты сможешь мне помочь… Понимаешь, о чем я?
— Пойми, Форрест, — говорит она, — не моя очередь была о тебе заботиться.
А затем мгла будто бы растворилась, и я снова смотрел в небо. Большое серебристое облако проплывало на фоне звезд, и последнее, что я помню, это громкое хрюканье Ванды из их с Деном коробки от холодильника.
На следующее утро я встал пораньше, нашел телефон-автомат и набрал номер миссис Каррен. Малыш Форрест уже ушел в школу, но я рассказал ей обо всем, что случилось. Ее все это вроде как смутило, и тогда я сказал, что сегодня вечером еще раз позвоню.
Когда я вернулся в парк Лафайета, то увидел, что лейтенант Ден ввязался спор с каким-то мужиком в форме морского пехотинца. Я не мог слышать, о чем они говорят, но сразу понял, что это спор, и нешуточный, потому как лейтенант Ден показывал мужику средний палец, а тот показывал ему средний палец в ответ. Когда я добрался до наших коробок, Ден видит меня и говорит мужику:
— …а если тебе это не по вкусу, то вот мой дружбан Форрест. Щас он тебе жопу надерет!
Морской пехотинец поворачивается, оглядывает меня с ног до головы, и внезапно на его физиономию наползает такая улыбка, как будто ему только насильно кусок говна скормили. Тут я замечаю, что передние зубы у него частоколом, что он офицер, а в руке у него портфель.
— Я полковник Оливер Норт, — говорит он, — а ты кто такой, что собираешься мне жопу надрать?
— Меня зовут Форрест Гамп, и я понятия не имею, за что вам надо надрать жопу. Но если лейтенант Ден говорит, что жопу вам надрать надо, мне этого достаточно.
Полковник Норт вроде как прикидывает мой рост, а затем у него на физиономии появляется такое выражение, как будто у него в голове лампочка перегорела. Весь он буквально отполирован от ботинок до фуражки, а на форме у него дюжина рядов нашивок.
— Гамп? Послушай, а ты не тот Гамп, что получил почетную медаль от Конгресса за войну во Вьетнаме?
— Это он самый, — говорит Ден. И Ванда, которая по-прежнему сидит внутри коробки, будто бы в подтверждение хрюкает.
— А это еще что за дьявольщина была? — интересуется полковник Норт.
— Это Ванда, — говорю я.
— У вас что, парни, в той коробке девушка? — спрашивает полковник.
— Ванда — свинья, — объясняю.
— Не сомневаюсь, раз она с двумя такими дезертирами тут ошивается. Почему это вы против войны?
— Потому что проще быть против того, чего не существует, дубина, — отвечает Ден.
Полковник Норт секунду-другую скребет идеально выбритый подбородок, затем кивает.
— Кажется, я понимаю, в чем тут суть. Но послушай, Гамп, чего ради такой парень, как ты, удостоенный почетной медали от Конгресса, околачивается здесь и ведет себя как последний бич?
Я начал было рассказывать ему про свиноферму и все такое прочее, но тут же прикинул, что это может прозвучать самую малость странно, а потому просто сказал:
— Я ввязался в деловую авантюру, а она провалилась.
— Проклятье, тебе следовало оставаться в армии, — говорит полковник. — Я хочу сказать, ведь ты великий герой войны. Ты должен иметь хоть немного здравого смысла.
А затем в глазах у полковника мелькает что-то по-настоящему странное. Он добрую минуту щурится в сторону Белого дома, а когда снова поворачивается к нам, то говорит:
— Послушай, Гамп, такой парень, как ты, очень бы мне пригодился. Я тут занимаюсь одним делом, в котором твои таланты могли бы стать очень полезны. У тебя есть время перейти на другую сторону улицы и меня выслушать?
Я посмотрел на Дена, но он только кивнул. Мы с полковником тоже кивнули друг другу и перешли на другую сторону улицы.
Глава шестая
Когда мы оказываемся там, где Ден нас уже не слышит, полковник Норт перво-наперво мне говорит:
— Твоя одежда просто ужасна. Нам придется как следует тебя отчистить.
Затем он отвел меня в какой-то армейский укрепленный узел и приказал выдать мне новехонькую форму рядового. Дальше он отвел меня туда, где я смог принять ванну, а еще дальше в парикмахерскую, чтобы меня постригли и побрили. Когда мы закончили, я был безупречно чист и чувствовал себя так, как будто снова оказался вроде как в армии — и все это было очень странно.
— Итак, Гамп, я бы сказал, что вижу значительное улучшение, — говорит полковник. — Теперь слушай сюда. Я хочу, чтобы отныне твоя жопа была в идеальном порядке. Если необходимо, даже облизывай палец и полируй до блеска задний проход — ты понял?
— Так точно, — говорю я.
— А теперь, — говорит он, — я намерен возложить на тебя должность «особого помощника по секретным операциям». Но ты никому ничего не должен рассказывать — неважно о чем. Ясно?
— Так точно, — говорю.
— Послушай, Гамп, — говорит полковник Норт, когда мы с ним входим внутрь Белого дома. — Нам предстоит увидеться с президентом Соединенных Штатов, и я ожидаю от тебя самого лучшего поведения. Ты хорошо меня понял?
— Я его уже видел, — говорю.
— Когда? По телевизору или как?
— Прямо здесь — лет девять-десять назад.
— Ну, теперь там новый президент. С этим ты еще не виделся… К тому же он не очень хорошо слышит, а потому тебе придется говорить погромче, если он тебе что-то скажет. И раз уж на то пошло, — добавляет полковник Норт, — он и слушает-то не очень хорошо.
Мы заходим в маленькую круглую комнатенку, где должен быть президент, — и точно, он там. Но это не один из тех старых добрых президентов, с которыми я встречался, а какой-то новый. Это пожилой добродушный джентльмен, и вид у него такой, что в какой-то период своей жизни он вполне мог быть ковбоем или киноактером.
— Что ж, мистер Гамп, рад с вами познакомиться, — говорит президент. — Полковник Норт рассказывал мне, что вы получили почетную медаль от Конгресса.
— Так точно, сэр, — говорю.
— И что же вы сделали, чтобы ее получить?
— Я побежал, сэр.
— Прошу прощения? — переспрашивает президент.
— Он сказал, что побежал, сэр, — вмешивается полковник. — Но он не пояснил, что побежал, вынося пять-шесть своих раненых соратников с линии огня.
— Ну вот, полковник, вы опять за свое, — говорит президент. — Вечно вы за других говорите.
— Прошу прощения, сэр, — говорит полковник. — Я просто пытался прояснить дело. Дать его в правильной перспективе.
— Оставьте это мне, — говорит президент. — Это моя работа, а не ваша… да, кстати, полковник Норт, а раньше мы с вами никогда не встречались?
Так или иначе, мы наконец добрались до сути дела. В углу комнатенки стоит телевизор, и президент как раз смотрел по нему «Концентрацию».
— Почему бы вам не выключить это говно, полковник? — говорит президент. — Оно меня с толку сбивает.
— Есть, сэр, — говорит полковник. — Вы совершенно правы. Лично я предпочитаю сериал «Цена верная».
— Когда я в прошлый раз здесь был, — говорю я, пытаясь включиться в разговор, — то тогдашний президент обычно смотрел «Сказать правду». Но это было очень давно.
— А мне та ерунда совсем не нравилась, — говорит полковник Норт.
— Послушайте, — говорит президент, — у нас нет времени тут мудохаться, болтая про телепередачи. Просто скажите, Олли, что у вас на уме?
— У меня на уме этот сукин сын, иранский аятолла, — говорит полковник. — Мы намерены выставить его дураком, а заодно получить обратно наших заложников. Кроме того, пока мы будем этим заниматься, мы также хотим расправиться с коммунистическими отморозками в Центральной Америке. Такую блестящую схему можно составить только раз в жизни, господин президент!
