Вильям Козлов - Поцелуй сатаны
— Бр-р! — передернуло ее — Ну, мрази, вам это не сойдет, — она даже не поняла, вслух это произнесла или, или в голове прозвучало?
Снова усевшись на тахту со скрученной простыней, она обхватила растрепанную гудящую голову руками и с трудом удержалась, чтобы по-волчьи не завыть… Нет, она этим гадам больше не доставит радости! Будет сопротивляться руками и ногами, зубами рвать… Нужно что-то делать? Но что? Как отсюда выбраться? Дверь заперта, остается окно… Но она не знает, где они. Может, прячутся рядом. Зазвенят стекла, и они тут же прибегут снова… От одной этой мысли ее чуть не вырвало. Волнами накатывалась тяжелая головная боль и дикая звериная тоска. Она чувствовала себя грязной, испоганенной и даже не было кружки воды, чтобы хоть ополоснуть лицо. Она уже по опыту знала, что ей сейчас нужна хотя бы небольшая доза наркотика, но она эту мысль сразу же задавила в себе. Принять от них наркотик — значит смириться с тем, что произошло. Будет хорошо, мысли прояснятся, снова накатится безразличие ко всему, даже к их прикосновениям, возникнут странные видения, произойдет незаметный уход от действительности, воспарение в иной, причудливый мир…
Она бросилась к столу, схватила короткий нож с костяной ручкой, вытерла почерневшее тупое лезвие о бумагу из-под колбасы, но куда спрятать его? И тут ее осенило: за высокое голенище сапога, нужно только чуть приспустить молнию. Пока она не думала, как воспользуется этим ножом, но уже одно то, что она как-никак теперь вооружена, придало ей немного мужества и уверенности в себе. Вообще-то, страха не было. Она их не боялась. Было столь огромное отвращение к этим выродкам, что даже снова увидеть их лица было бы ужасно. Она снова заметалась по комнате, уже не думая о том, что стук ее острых каблуков будет услышан. На окнах двойные рамы, на одном — сквозная форточка. В форточку она не пролезет, вот если бы выбить стекла…
Время шло, она, сидя на стуле — сесть на тахту было противно, — прислушивалась к тишине. Впрочем, кое-какие звуки проникали сюда: неторопливый стук дятла по стволу, шум далекой электрички или поезда, щебетанье черноголовых синиц, подлетавших к форточке. Из этой проклятой западни ей самой не вырваться, кстати, нет здесь ее теплой, на искусственном меху куртки, а за окном мороз. Правда, если бы она убежала, то могла обратиться за помощью к людям, живет же кто-нибудь еще в дачном поселке? Но выбраться отсюда невозможно без посторонней помощи. Телефона, конечно, нет. Может, в другой комнате и есть… Но там они… Наверное, еще спят, подонки! Выпито немало. А когда продерут глаза, снова придут сюда. И неужели все начнется сначала? От этой мысли пробежали мурашки по спине, она пощупала пригревшийся нож в сапоге. Теперь-то она им окажет сопротивление, хоть одного, да пырнет ножом…
Услышав мерный скрип шагов снаружи, Алиса, будто подброшенная пружиной, вскочила со стула и подбежала к окну: мимо канареечного цвета забора прямо по подмороженному насту шагала высокая девочка в короткой беличьей шубке, сапожках, с поводком в руке. Впереди, уткнув нос в снег, трусил черный курчавый пудель. Взобравшись на узкий подоконник, Алиса непослушными руками раскрыла форточку и негромко позвала:
— Девочка! Подойди сюда, ради Бога!
Девочка завертела головой в вязаной красной шапочке, наконец увидела Алису.
— Тут сплошная изгородь, — произнесла она. — А калитка с той стороны. Я сейчас обойду.
— Перелезь, пожалуйста, здесь, — уговаривала Алиса. — Понимаешь, меня похитили…
— Похитили? — округлила глаза девочка и даже розовый ротик приоткрыла. Уже было светло, Алиса даже рассмотрела на ее шапочке приколотый блестящий значок. Сразу за забором начинался голый кустарник, а дальше виднелись огромные сосны и ели. И еще кусок высокого зеленого забора другой дачи.
— Только чтобы собака не залаяла, — сказала Алиса, видя, что девочка довольно ловко перелезает через штакетник. Она была в спортивных шароварах. Пудель исчез из ее поля зрения.
Девочка, озираясь и шмыгая носом, подошла к окну. Алиса еще раньше выключила свет. Не слезая с подоконника, вцепившись пальцами в раму и оглядываясь на дверь, торопливо обрисовала девочке положение, в которое она попала. У той были широко распахнуты глаза, опушенные длинными светлыми ресницами, еще не знакомыми с тушью.
— Как в кино… — восхищенно произнесла она — А меня никто не похищает… Правда, в прошлом году Бобку украли, а потом за вознаграждение вернули…
— Как называется этот поселок? — спросила Алиса. «Какой еще Бобка?» Ее била нервная дрожь: каждую минуту могли войти Прыщ с приятелем.
— Солнечное, — ответила девочка, не отрывая от нее изумленного взгляда. — Ой, не убежал бы Бобка! — спохватилась она, завертев головой в красной шапочке.
— А улица? Номер дачи?
Девочка назвала. Она хотела крикнуть пуделя, но Алиса прижала палец к губам.
— Подожди секунду! — она соскочила с подоконника, вытащила из сумки, валявшейся у батареи парового отопления, конспект, шариковую ручку, вырвала лист, быстро набросала короткую записку. Чувствуя, как бухает сердце в груди, снова вскочила на подоконник и выбросила в форточку записку.
— Ради бога, милая, срочно позвони по этому номеру и прочитай, что я написала в записке.
— Мне скоро в школу… — неуверенно произнесла девочка, сунув записку в карман. — Я вышла на пять минут погулять с Бобкой… — она снова завертела головой, ища взглядом пуделя.
— Они меня могут убить! — в отчаянии воскликнула Алиса и прикусила язык. — Неужели ты не понимаешь? — перешла она на шепот.
— Они рэкетиры?
— Преступники, подонки!
— Они тебя били? Утюгом прижигали?
— Господи, да, да!
— А маме можно сказать? — подняла на нее глаза девочка. Они у нее были круглые и светлые, а маленький нос чуть задран вверх.
— Как тебя звать? — спохватилась Алиса.
— Лена-а, — последний слог она произнесла протяжно.
— Леночка, милая, беги к ближайшему телефону-автомату и позвони! — чуть не плача, торопливо говорила Алиса — Они вот-вот войдут! Понимаешь, это бандиты, насильники!
— Я только забегу домой, возьму портфель и кошелек с мелочью, — заторопилась Лена. Видно, ей передалось волнение Алисы.
— Он дома! Не бросай трубку, если сразу не ответят… — Телефон в их комнате, а Николай еще спит, он сейчас допоздна работает над рукописями, потом читает. Алисе пришлось перебраться от него с тахты на кровать, что была в комнате. Коля всегда неохотно снимает трубку, сам говорил, что утром плохо соображает. Ей и в голову не пришло, что он места себе не находил, не дождавшись ее из университета, что провел всю ночь без сна, буравя тяжелым взглядом молчавший телефон…
