Это могли быть мы - Макгоуэн Клер
Она не знала, куда деваться в этом номере. Она подняла дурацкий маленький чайник и не знала, что делать дальше. Розеток в пределах досягаемости не было.
– Я думала заварить чай, но не знаю… И печенья только один пакетик…
– Кейт. – Он встал рядом, положив руки ей на талию. – Что случилось?
Она прикусила губу.
– Я очень нервничаю. Прости.
– Я тоже нервничаю. Сегодня чувствовал себя полным дерьмом, когда уходил.
– Я тоже. Это ужасно.
Они что, теперь будут соревноваться в том, кто чувствует себя более виноватым? Она печально присела на край кровати.
Дэвид сел на стул с деревянными ручками, какой, скорее, ожидаешь увидеть на какой-нибудь конференции, развернулся так, чтобы сидеть к Кейт лицом, и взял ее за руку. Его ладонь была теплая, немного влажная.
– Пусть между нами будет хоть какой-то контакт.
– Хорошо. – Она переплела свои пальцы с его, все еще не решаясь посмотреть на него. – Я и не знала, что здесь есть эта гостиница.
– Да. Забавно, что можно чего-то не знать о собственном городе. Как считаешь, это нормально?
– Я заблудилась. Так перенервничала.
– Мне пришлось трижды возвращаться за ключами.
Они болтали, пока она наконец не смогла посмотреть ему в глаза – спокойные, зеленые и добрые.
– Я так рада тебя видеть.
Его губы изогнулись в улыбке.
– Я тебя тоже. Господи, как же я по тебе скучал!
– И я по тебе скучала.
Она подалась ему навстречу, и он поцеловал ее неуверенно, касаясь ее лица обеими ладонями. Эта медлительность, сдержанность подтолкнула ее к действиям. Она вдруг обнаружила, что крепко обнимает его, гладит его волосы, спину, футболку. От футболки пахло влагой, словно ее плохо постирали, и у нее перед глазами промелькнула картина его домашней жизни: жена и дети, стиральная машина. Раньше она встречалась с его женой – угловатой, костлявой женщиной, работавшей на полставки помощником учителя, и ей было приятно ощущать собственное превосходство. Но теперь внешний мир не имел значения. Важен был только этот пустой гостиничный номер.
Не преставая целоваться, они подошли к продавленной кровати. Он остановился, чтобы выложить из карманов вещи – ключи, бумажник. Неужели это произойдет на самом деле? Неужели она решится на измену? Разве она не ступила сама на этот путь, когда они встретились в кофейне в прошлом году? Ее мозг не в состоянии был это осознать, но тело, казалось, прекрасно все понимало, потому что ее ноги раздвигались, обхватывая его, а ее губы касались его шеи.
– Я хочу тебя, – услышала она собственный голос. – Я так тебя хочу.
– Ты сводишь меня с ума, Кейт.
– Скажи это еще раз!
– Кейт, – он поцеловал ее. – Кейт, Кейт, Кейт…
Ей нравилось, как ее имя звучит на его губах. Потом они зашли дальше, чем когда-либо прежде, а потом еще дальше. Он трясущимися руками расстегнул ее блузку, распахнул ее, и Кейт попыталась как-то предупредить его, извиниться за свое состояние, не дать ему развернуть ее, словно подарок без записки.
– Я не… то есть после рождения детей…
– Ты прекрасна! – его акцент уроженца Глазго усилился. – Только погляди на себя! Ты совершенна!
Он провел ладонями по ее животу, потом выше. Его губы опускались к ее шее, к груди, потом он коснулся губами ее соска.
– Господи! – Кейт, уже несколько месяцев мечтавшая об этом моменте, выгнула спину. – О боже! Боже!
Дэвид с нетерпеливой сосредоточенностью снял с нее блузку и лифчик, и вот она уже полуобнажена.
– Не спеши…
Но ее джинсы уже неживописно соскользнули, и она осталась в одних трусиках, а он боролся с ужасными тренировочными штанами и белыми спортивными носками, двигаясь все быстрее и быстрее. Видеть себя настолько желанной было словно наркотик. Неужели только это и было нужно? Другие руки, другие губы?
Дэвид снял перекошенные на носу очки и ошеломленно посмотрел на нее.
– Мне надеть… э…
Она не сразу поняла.
– Да, наверное.
Он встал и порылся в карманах штанов, скинул с себя трусы и, тяжело дыша, вскрыл пакетик. А потом она вдруг пересекла невидимую черту, и это случилось. Она изменила мужу.
Конечно же, она не ожидала, что завяжется роман. Кто-нибудь вообще такое может ожидать? Да, она не спала с Эндрю с тех пор, как была беременна Кирсти, но причина была не в этом. На самом деле, причина никогда не бывает в этом.
Впоследствии, в свободное время, когда у нее не осталось ничего, кроме времени, она поняла причину – она стала невидимой. Вторые роды оставили шрамы в тех местах, о существовании которых она и не подозревала. Еще несколько лет после этого выяснялось, что она не может согнуться под тем или иным углом, или она вдруг ощущала странные приступы боли, когда ходила в туалет.
И это только телесные раны. А еще она до сих пор пыталась восстановить обрывки воспоминаний о том дне – ее собственная кровь, алеющая на больничной простыне, головка младенца, быстро возникающая, словно чудовище, из зияющей раны в животе.
Все равно она пыталась, подступала к Эндрю, хотя собственное тело казалось ей чужим, израненным. «Я устал, – бормотал он. – Это все постоянные поездки. Это все стресс. Я простудился». Она подумывала об игрушках, о нарядах, о связывании, о выходных вне дома – обо всех тех способах «придать остроты», которые сродни признанию поражения. Но ей этого не хотелось. Ей хотелось простого магнетизма подлинного влечения. И поэтому встреча с Дэвидом в тот день в кафе была так опасна. Вспоминая, как все начиналось, что она делала часто, не лишая себя этого важнейшего удовольствия любовников, она понимала, что искра между ними проскочила еще в тот момент, когда она впервые вошла в новостную студию – высокие каблуки, улыбка, желание угодить, желание изо всех сил скрыть, что дома ее ждет маленький ребенок. Он добродушно и ненавязчиво флиртовал. Но такого поворота она никак не ожидала.
После того первого письма, после встречи в кофейне они начали встречаться, трепеща от страха. Кейт вдруг стало нужно чаще встречаться с Эйми, то есть они почти совсем перестали видеться. У Дэвида был пожилой рыжий сеттер, которого он выводил на долгие прогулки и заставлял сидеть на заднем сиденье машины, пока Дэвид с Кейт держались за руки под столом в «Парике и пере» – захудалом пабе на краю города. А потом, позднее, он прижимал ее к холодной машине и целовал ее страстно, с языком, как ее уже давно никто не целовал, и шептал на ухо, как он хотел бы оказаться в ней, на ней и над ней. Кейт казалось, что секс целиком состоит из предлогов. Неудовлетворенность придавала отношениям сладости, словно роскошно завернутый подарок под елкой. Но при всем этом взаимном желании однажды должен был наступить момент, когда нужно делом подтвердить свои страстные признания.
И вот этот момент настал. То, о чем она мечтала месяцами. Молча пристраиваясь друг к другу, тяжело дыша.
– Кейт, я так долго этого ждал.
На несколько мгновений возникло ощущение, что более правильных поступков она в жизни не совершала. Он дышал ей в шею, с трудом поддерживая ритм. Открыв глаза, она увидела потолок, покрытый пятнами и трещинами. Его лицо было близко, лоснилось от пота – капли падали ей на грудь и губы.
– Дэвид, – прошептала она.
Ей хотелось, чтобы он произнес ее имя в ответ.
– О… О…
Он, казалось, погрузился в себя, глаза остекленели, и Кейт вдруг поняла, что у нее ничего не получится. Она попыталась сдержать разочарование. Теперь ей просто хотелось, чтобы все закончилось – хлюпающие звуки, его хриплое, словно рвущийся шелк, дыхание. Потом наступил другой момент, и она поняла, что и у него ничего не получится.
– Что-то не так?
– Прости. Не знаю.
Страсть между ними утихла, и она почувствовала, как он выскользнул из нее.
– Прости.
Он все еще тяжело дышал. Она убрала мокрые волосы с его лба.
– Дело не в тебе.
Кейт, ощутив собственную уязвимость, села и подтянула колени к груди. Между ее бедер все было влажно, и ощущалась потертость. Она подумала, не будет ли у нее утром цистит.
