Джоди Пиколт - Девятнадцать минут
Джордан кивнул. Он вышел из камеры, попрощался с работниками суда. А потом направился в вестибюль, где его ждала Селена.
Подойдя к ней, он надел очки Питера.
— Что это значит? — спросила она.
— Мне они нравятся.
— У тебя стопроцентное зрение, — заметила она.
Джордан смотрел, как линзы исказили окружающий мир, и понимал, что теперь ему нужно двигаться осторожнее.
— Не всегда, — сказал он.
Спустя несколько недель после суда Льюис начал играть с числами. Он провел некоторые предварительные исследования и ввел данные в программу STATA, чтобы посмотреть на результат. И вот что интересно — это ни имело абсолютно никакого отношения к счастью. Наоборот, он начал изучать жизнь городков, где имели место инциденты стрельбы в школе, чтобы проверить, как одно преступление такого рода может повлиять на экономическую стабильность. Или, другими словами, можно ли обрести твердую почву под ногами после того, как твой мир рухнул.
Он опять преподавал в Стерлингском колледже — основы микроэкономики. Занятия начались только в конце сентября, и Льюис обнаружил, что без труда влился в учебный процесс. Рассказывать о кейнсианских моделях, товарах и конкуренции было привычным делом. Это было так легко, что ему почти удалось заставить себя поверить, будто это всего лишь один из очередных курсов ознакомительных лекций, которые он читал когда-то, до того как Питер попал в тюрьму.
Льюис рассказывал, прохаживаясь вверх-вниз по аудитории — необходимая предосторожность с тех пор, как в студенческом городке появился беспроводной Интернет и студенты играли в покер друг с другом, пока он читал лекцию, — и оказался рядом с ребятами на заднем ряду. Два игрока футбольной команды колледжа по очереди сжимали пластиковую бутылку со спортивной крышечкой так, чтобы струя воды попадала прямо за шиворот кому-то из сидящих впереди ребят. Парень, сидящий в двух рядах от них, все время оборачивался, пытаясь понять, кто льет ему на спину воду, но в тот момент эти спортсмены уже с умным видом рассматривали графики на экране.
— А теперь, — как ни в чем не бывало, продолжал Льюис, — кто расскажет мне, что случится, если установить Цену выше точки «А» на графике? — Он выдернул бутылку из рук одного из спортсменов. — Спасибо, мистер Грейвз. Мне как раз хотелось пить.
Тот самый парень, сидящий впереди, тут же поднял руку, и Льюис кивнул ему.
— Никто не будет покупать товар за такие деньги, — сказал он. — Следовательно, спрос упадет, а это значит, что и цену придется опустить, иначе склады будут завалены товаром.
— Отлично, — сказал Льюис и посмотрел на часы. — Хорошо ребята, в понедельник мы рассмотрим еще одну главу. И пусть для вас не станет неожиданностью неожиданная контрольная в начале занятия.
— Если вы нам об этом сказали, то это уже не неожиданность, — заметила одна из студенток.
Льюис улыбнулся:
— Ой, проговорился.
Он стоял рядом со стулом парня, давшего правильный ответ. Тот пытался впихнуть тетрадку в рюкзак, где уже было столько бумаг, что молния не закрывалась. У него были слишком длинные волосы, а на футболке портрет Эйнштейна.
— Вы сегодня хорошо поработали.
— Спасибо.
Парень переминался с ноги на ногу, и Льюис видел, что он не знает, что сказать. И тут парень порывисто протянул руку.
— Э-э, приятно познакомиться. То есть, вы всех нас знаете, но не лично.
— Конечно. Напомните, пожалуйста, как вас зовут?
— Питер. Питер Грэнфорд.
Льюис открыл было рот, чтобы что-то сказать, но потом просто покачал головой.
— Что? — Парень наклонил голову. — Вы… Мне показалось, вы хотели сказать что-то важное.
Льюис смотрел на этого тезку своего сына, на то, как он стоит, ссутулившись, словно не заслуживал так много места в этом мире. Он ощутил знакомую боль, которая камнем падала на грудь каждый раз, когда он думал о Питере, о жизни, загубленной в тюрьме. Он жалел, что редко смотрел на Питера, когда у него была такая возможность, потому что теперь ему приходилось восстанавливать свои размытые воспоминания или — еще хуже — искать своего сына в лицах чужих людей.
Льюис порылся глубоко внутри и вытащил на свет улыбку которую берег специально для таких случаев, когда радоваться было совершенно нечему.
— Это было важно, — сказал он. — Вы напомнили мне человека, которого я когда-то знал.
Лейси потребовалось три недели, чтобы набраться смелости и войти в комнату Питера. Теперь же, когда приговор был вынесен, когда они знают, что Питер никогда не вернется домой не было больше причин делать из этой комнаты то, чем она оставалась на протяжении последних пяти месяцев — святилищем, островком надежды.
Лейси села на кровать Питера и прижалась лицом к его подушке. Она все еще хранила его запах, и Лейси подумала о том, сколько понадобится времени, чтобы он исчез. Она посмотрела на разбросанные книги на полках, те самые, которые не забрали полицейские. Она открыла ящик стола, тронула пальцем шелковистую поверхность книжной закладки, металлические челюсти степлера. Пустое брюшко пульта дистанционного управления от телевизора без батареек. Увеличительное стекло. Старый набор карточек с покемонами, набор для фокусов, флеш-карта на цепочке для ключей.
Лейси взяла коробку, принесенную из подвала, и осторожно сложила туда все предметы по одному. Это было похоже на головоломку: посмотри на то, что осталось, и попытайся восстановить мальчика.
Она сложила его плед, потом его простыни, затем сняла наволочку. Она вдруг вспомнила, как однажды за ужином Льюис рассказал, что за десять тысяч долларов можно снести дом. Подумать только: насколько меньше нужно усилий, чтобы что-то разрушить, чем что-то построить, — меньше чем за час комната выглядела так, словно Питер никогда здесь не жил.
Когда все вещи были аккуратно сложены, Лейси опять села на кровать и обвела взглядом пустые стены: краска была чуть ярче в тех местах, где висели постеры. Она погладила матрац, Питера и подумала, сколько еще лет она будет считать его матрацем Питера.
Говорят, что любовь сдвигает горы, что она способна изменить мир. что любовь — это все, что нужно человеку, но она бессильна в мелочах. Она не смогла спасти ни единого ребенка: ни тех, кто, ничего не подозревая, пришел в школу в тот день, ни Джози Корниер, ни, конечно же, Питера. Так в чем же секрет? Может быть, любовь нужно смешивать еще с чем-то? С удачей? С надеждой? С прощением?
Она вдруг вспомнила, что сказала Алекс Корниер во время суда: «Все существует до тех пор, пока кто-то об этом помнит».
