Вспышки воспоминаний: рассказы - Ли Мунёль

Наступил день отъезда. Новая учительница, оказавшаяся моей младшей коллегой по институту, вышла проводить меня на автобусную остановку. Внезапно я увидела Кэчхоля, который, сгорбившись, сидел на деревянном помосте у магазина перед остановкой и точно так же смотрел на новую учительницу, как смотрел когда-то на меня, буквально сверлил ее взглядом.

Заметив это, я хотела было рассказать ей о Кэчхоле, но не стала. Он был единственным островком анонимности, блуждавшим по деревне, где все знали друг друга по именам и все приходились друг другу родственниками. Вдруг однажды у нее, как у деревенских женщин или как у меня два года назад, возникнет желание, чувство, которое нужно непременно выплеснуть, иначе не выдержишь, и ей понадобится такой вот остров анонимности, как Кэчхоль.

Вместо того чтобы давать своей преемнице совет, я, слегка нахмурившись, посмотрела на Кэчхоля, который не сводил глаз с моей коллеги. Но он поймал мой взгляд. И в тот момент (хотя, возможно, мне просто показалось) в его глазах мелькнуло нечто вроде улыбки. Но длилось это всего лишь миг. Он отвернулся к косогору, под которым расстилались рисовые поля, и принялся созерцать их и деревню. Ему не принадлежало ни единого клочка этой земли, в деревне не было ни одного дома, куда без разрешения хозяина он мог бы войти и где мог бы переночевать, но он был похож на великого человека, владельца всей этой земли — он был похож на императора.

ПАНОПТИКУМ ИДИОТИКУСОВ

Повествуя о своем возвращении на родину, не могу обойти вниманием первые выборы в Объединительное собрание [13], что состоялись зимой. К тому времени, как я вернулся, со дня выборов минуло уже полгода, а обсуждали их с не меньшим интересом, чем свежие выпуски телесериалов.

Сразу хочу предупредить: я решил обратиться к этим событиям не из политических соображений, а только из желания показать мою любимую родину с новой стороны.

Когда распространились слухи о выборах, односельчане пришли в ажитацию. Ведь, по их словам, это были «первые настоящие выборы». Прежде, конечно, уже случались выборы президента и депутатов Национального собрания, но президент был далек от сельской жизни, а за депутатов Национального собрания голосовали по многомандатным округам, и элита из соседнего, более благополучного уезда всегда побеждала — в общем, предыдущие выборы представлялись какими-то не вполне реальными.

А эти выборы, впервые за десять лет после выборов в Собрание провинции, проводились по волостям, и жителям нашего села предоставлялась возможность почувствовать их на собственной шкуре. Анатомию каждого кандидата хоть кто-то из избирателей да знал вплоть до количества дырок в зубах и родинок в паху.

Еще не был опубликован официальный график избирательной кампании, а односельчане уже вовсю обсуждали вероятных кандидатов. В любой дыре есть люди с политическими амбициями и способностями, ждущие своего часа, и наше село не было исключением — основные надежды возлагались на троих.

Первый из них рано оставил родное село и сумел разбогатеть, открыв в городе несколько фабрик и кинотеатров, но несколько лет назад вернулся и для демонстрации своего благосостояния отгрохал новый шикарный дом на месте старого; второй, занимая высокий пост в государственных структурах, имел и власть, и определенный политический опыт; а последний на нескольких выборах отвечал в местном отделении партии за пиар и в придачу к организационным способностям обладал выдающимся талантом к публичным выступлениям.

Наконец график избирательной кампании был опубликован. Постепенно приближался последний день регистрации, однако по каким-то своим соображениям эти трое даже не думали шевелиться. Тут-то и началась суета. Видя их бездействие, озабоченные политикой второсортные людишки, которые из последних сил сохраняли приличия, под конец толпой в тринадцать человек зарегистрировались кандидатами. Ума не приложу, как они себе представляли свои потенциальные обязанности, но, по слухам, если бы власти не налагали ограничений, кандидатов оказалось бы больше тридцати. Если честно, кое-кто за день до окончания регистрации думать о ней не думал, но, услышав во время попойки, что ни один из трех влиятельных односельчан не выдвинул своей кандидатуры, подсуетился и успел в последний момент подать документы.

Тринадцать кандидатов на волость с пятью тысячами жителей — намечалась знатная неразбериха. Надо сказать, среди кандидатов шестеро принадлежали к нашему клану, и члены клана были в шоке. И хотя собрания клана подутратили смысл из-за раскола, было решено-таки собраться ограниченным составом, чтобы определиться с единым кандидатом. Из-за опасений, что, если так пойдет, клан, даже располагая третью голосов избирателей, уступит мандаты депутатов Объединительного собрания чужим семьям.

Это было первое за несколько лет настоящее собрание, только вот определиться с кандидатом никак не удавалось. Ни искренние увещевания стариков, ни убедительные уговоры представителей среднего поколения не возымели действия на шестерых кандидатов, вооруженных своей собственной логикой и верой в победу.

У нас на родине, как, наверное, и в других селах, честь клана блюли не самые талантливые и способные люди. Не то чтобы совсем никто не оставался на родине из высоких побуждений, и все же, по большей части те, кто обладал хоть мало-мальскими способностями, уезжали и уезжали в город, а у тех, кто застревал в нашем отдаленном селе, имелись на то непреодолимые причины. Грубо говоря, эти люди не нашли бы себе в городе занятий.

К таковым же относились и кандидаты от клана. «Умными» их можно было считать с большой натяжкой — как говорится, на безрыбье и рак рыба. Так что не приходилось ожидать, что хотя бы кто-то из них, адекватно оценив свои способности, с достоинством отойдет в сторону.

В общем, с попытками определиться вышло так, что лучше бы их вовсе не было — первыми из всех сняли свой кандидатуры те двое, на которых возлагались наибольшие надежды, у кого, объективно, были самые высокие шансы на победу. Первый — единственный сын вдовы — являлся представителем среднего поколения, еще во время учебы в университете он женился, а по окончании университета вернулся на родину и умудрился поднять захиревшую семейную винодельню, только он один из всех имел высшее образование и обладал финансовыми возможностями для участия в выборах. Второй, возрастом под шестьдесят, был представителем старшего поколения, окончил в колониальный период колледж и несколько раз избирался главой волости — при такой карьере да ресурсах он был вполне способен оправдать возложенные надежды. Ну так вот именно эти двое, не будучи особо политизированы, на второй день после начала дискуссии отступили под натиском прочих четверых, бившихся не на жизнь, а на смерть.

А когда упомянутые двое самоустранились, собрание клана превратилось в бардак, не сказать в собачью свару. Несмотря на упреки и угрозы членов клана, четверо оставшихся кандидатов и не подумали прекратить борьбу.

И все-таки через неделю двое из них сдались. Один незлобивый выпивоха, которого пойти в кандидаты подначили собутыльники, поддался на уговоры родственника, позволив тому воспользоваться своими слабостями. По слухам, когда пронырливый и настойчивый племянничек, щедро проставившись, принялся со слезами умолять его уступить, он со смехом согласился. А другой, который ввязался в предвыборную кампанию, чтобы оттянуть голоса у заклятого недруга, с чистой совестью снял свою кандидатуру, как только тот, просекши, что к чему, извинился за прошлые ошибки.

Клан с удивлением и радостью ждал компромисса от двоих оставшихся кандидатов. Но дальнейшего прогресса не последовало. Клан кланом, а те двое тоже предприняли — исходя из своих соображений — все возможные усилия, чтобы был выдвинут единый кандидат, но все без толку.