Александр Жебанов - Принцип Нильса Б.
Командные поединки особых волнений нам не приносили: ни в первый день, ни во второй. Легко и без напряга вышли в тур прямого выбывания. В четвертьфинале должны были встретиться с командой Эстонии. Начиналось все неплохо: петербуржцы, белорусы, — но проигрышей копилось все больше. Проиграл свой бой и я — какому-то левше Кайдо. Как всегда, я сразу шел на сближение и атаковал. Но на этот раз при входе в дистанцию меня обманывали и кололи в бедро — сразу понял: его «коронка». Я расстраивался; пытался скрыть это; начинал искать в захват его оружие — он контратаковал в руку, останавливал меня, а на отходе колол длинным выпадом — и опять в бедро! Я нервничал, забывал обо всем, бросался в атаку вновь и вновь, но… он выиграл этот бой — в чистую! — несмотря на мои заготовки.
При счете 8:5 в их пользу встреча была прекращена — эстонцы вели 17 уколов и, даже проиграв оставшиеся три боя по 5:0, все равно имели бы преимущество.
На обед ехали уставшие и были молчаливы. Четвертьфинал мы провалили.
После обеда нас возили в Старую Ригу осматривать Домский собор: на метр он врос в землю и был обкопан вдоль стены. Высокая башня с каскадом зеленых куполов, мал мала меньше, — прошита шахтой лифта: поднимались на нем по четверо — любоваться панорамой. Внутри собора стояли дубовые лавки, а в стенах за плитами ждали второго пришествия замурованные мертвецы. Был еще саркофаг, прекрасные витражи, а вот орган не довелось послушать — а какой высокий свод! Захватывало дух. Было очень красиво!
Вечером с местными играли в баскетбол — они тут на площадке стукали мячиком, в кольцо бросали, вот мы от нечего делать и сообразили… Блистал, как всегда, Сашка Четвергов, Филин классные проходы делал. Я так, на подхвате — в баскетбол не очень, вот волейбол — другое дело! А вообще в эти игры мы на уровне играем. На тренировках не было дня, чтобы не состоялась игра в волейбол или баскетбол. Этим снималось напряжение от все-таки монотонных однообразных фехтовальных упражнений.
Местных мы обыграли. Договорились завтра встретиться.
Вечером В.В. настраивал нас на личный турнир. Мы знали, что Кубок собрал очень сильных спортсменов, а с известными именами в СНГ было человек тридцать. И завтрашний турнир предъявлял повышенные требования: чтобы пройти все ступени отбора и тур прямого выбывания (где сражались на 10 уколов 64 человека), да еще без утешительных боев — нужно было действительно быть сильным и со стальными нервами. И вечером, перед сном, мы были насторожены и невеселы. Притих даже балагур и весельчак Санька Колчков. Он не блистал на дорожке, но всегда дрался упорно и отчаянно, и В.В. решил включить его — поможет хоть нам. Спать легли рано и наш этаж сразу затих.
Отдых пошел мне на пользу. В первой половине дня сумел опередить всех, победив в решающем бою какого-то петербуржца — претендента в Олимпийскую сборную. На обед уезжал полуфиналистом. Финал, чуялось, будет поздним вечером.
В полуфинале встречаюсь с еще одним эстонцем. Он был длинный и на любое мое движение вперед делал атаку «стрелой» и наносил укол. Не успеваю даже сообразить, а счет уже 0:3. Зато после на меня снизошло какое-то спокойствие и мозг заработал как компьютер: так, сокращать дистанцию с ним нельзя; главное — выдержка. Вхожу в дистанцию и быстро ее разрываю; дистанция — разрыв. Соперник не выдерживает — атака! Ловлю во вторую защиту и — укол! 1:3. Дважды прижимаю его к границе, и оба раза он выбрасывается в жесткую атаку «стрелой». Но я-то жду, и эстонец увязает в моих защитах. 3:3. Проигрывать всегда обидно, и он сам начинает теснить меня — обоюдные уколы. А затем вновь ловлю его оружие во вторую защиту — выбирался тот из нее очень трудно. %6;. Ну, а дальше дело техники. Побеждаю 10:6.
В финале встречался с самим Олегом Мигуновым из Москвы. Проиграл ему. Он владеет филигранной техникой: уколы в руку его так быстры и точны, что не успеваешь отводить их. Жесткие защиты выполняет без долгих раскачек и скупыми движениями — так что не разберешь, в какой позиции перехвачен мой клинок. И ловил на выпаде — начинал Олег медленно, как бы нехотя, и пока думаешь, что сделать, вдруг мощное ускорение и уж поздно уходить в отрыв. Как правило — укол. Три раза с ним встречался и всегда проигрывал.
По результатам стал серебряным призером. И выполнил минимум на I взрослый — выиграл у тридцати перворазрядников. Получил Кубок и красочный диплом. А перед отъездом подошли ко мне представители московского клуба и предложили поступить в их спортивную школу-интернат: проезд домой на каникулы, праздники — бесплатный; карманные деньги, экипировка — все за счет клуба. Это было неожиданно, я был одновременно растерян и счастлив, но куда денешь провинциальную дикость? Испугался. Отказался наотрез. Предложили не торопиться, подумать, обсудить с родителями — оставили координаты.
Файл 28: море
В конце июля меня включили на сборы. Ехали к Черному морю… («Bad file data, CRC error!»)
В «Икарусе» было жарко. Все, что можно распахнуть, — распахнуто. Доедалось и допивалось то, что закуплено на вокзале. По салону летают пластмассовые бутылки с яркими наклейками, груши, бананы, плывет запах апельсинов, доедается спешно мороженое. Мы едем как баре: впереди милицейский «жигуленок», а позади «скорая».
Когда выехали из города, сидящие у окон с южной стороны стали обливаться потом и позадергивали шторки. В те же окна полетели огрызки яблок, груш, кожура бананов и апельсинов, бумажки из-под мороженого и даже пустые бутылки. Сделали замечание. Первоначальное возбуждение стало проходить. Утихли громкие голоса, смех, разговоры, гитарное бренчание. Автобус мерно покачивался, обдувало ветерком. Я начинаю подремывать.
Все эти неполные двое суток превращаются для меня в некое захватывающее волнующее действо. Я наслаждался, впитывая в себя и запах купе, и названия станций, и неустанное покачивание вагона, и новые лица ребят, и бесконечные разговоры. Я словно зарядился энергией ночи на вокзале, где под сильными фонарями столпилась толпа с бледными лицами от ртутного света; где слышались взволнованные разговоры родителей и бесконечные, с капелькой капризности, ребят; где чувствовалось беспокойство; где мы сбивались по командам; где в якобы пустяшных обменах репликами скрывали свое нетерпение и заинтересованность в предстоящем мероприятии; где родители новичков делились настроением с родителями, чьи дети попадали на сборы не в первый раз; где все что-то выспрашивали у провожатых, тренеров; и где нас который раз пересчитывали; где я прощался с родителями — так и сохранял я эти ощущения на протяжении всего пути. Казалось, я впал в детство: все это уже было — тогда, при переезде из Города детства, — и беспричинная радость, и высовывание из окна и т. д. и т. п.
Это путешествие захватило меня, и мне хотелось испытывать все новые и новые впечатления. Много ребят из секций нашего Дворца спорта уже бывали на сборах — мы познакомились с соседями, — и как я ни выспрашивал у них о лагере, и особенно о море, ничего нового не узнал. Мое настроение не падало после их сухих рассказов, и мне хотелось туда еще больше: стремился увидеть то, что упустили ребята, — а в том, что увижу нечто особенное, и не сомневался…
По салону ветерком проносится — скоро море! Я стряхиваю дремоту и оглядываюсь. За окнами мелькают гущи садов — необыкновенно густых и сочно-зеленых, — на какой-то миг мне показалось, что я вновь попал ТУДА — на МОЙ юг, но нет, здесь неуловимо по-другому.
От домиков остаются крыши и кусочки белых стен. Мы въезжаем в какой-то пригород. Домики с садами опускаются по холму к шоссе и убегают из-под шоссе дальше вниз. Сами мы поднимаемся вверх, и хорошо видно, как растянулась наша колонна. Мы переваливаем хребет и поворачиваем влево… И кто-то говорит:
— Море…
И уже громче:
— Смотрите! Море!
Все (ну кто все? новички, разумеется) срываются с мест, шебуршат, мешают друг другу и кидаются на правую сторону. Я тоже. Тоже толкаюсь, лезу, согнувшись, вперед, висну на спинке кресла, вытягиваю шею. И вижу море!
Далеко внизу, в большом прогале меж садов, крыш домов, купами деревьев и высоко к горизонту синеет огромный лоскут водной глади. Объемная глубина создает такое зримое присутствие огромности водных пространств, что я ощущаю озноб: каждая клеточка впитывает глубинность этой синевы, и когда мы выезжаем на открытое место, мои глаза и голова прямо тонут в открывшемся просторе. Никогда я не видел такого количества воды и сейчас охватывался и тонул в этой безбрежности. У всех вырывается вздох восхищения. Мы как-то дружно, без команды, охваченные единым порывом, кричим: «ва-у! е-е-э!» — кто как…
Слева от нас вздымаются кручи. Деревьями они поросли вверху, и нам видны белые скаты известняка с рыжими проплешинами. Все скаты изборождены дождевыми потоками и кое-где их подошвы подпирают бетонные бордюры — многотонные блоки. Склоны дыбятся, ломаются, припадают и вздымаются вновь. Лес поверху то наступает, то уползает снова на гребень. Впереди наплывают новые холмы… Море же справа, за крутым обрывом, казалось, никуда не спешило. Оно стояло на месте и осознавало свою нескончаемость. Я сижу и не отрываю от него взгляда. Надо быть могучим, чтобы вот так разлечься вольготно среди великих пространств и вздымать — чуть лениво — свои волны. Море поблескивает на солнце, по нему скользят катерки и яхты. Кружат чайки. Море так близко…
