Улья Нова - У нас будет ребёнок! (сборник)
Наклонившись над фаянсовым сантехническим изделием, я услышала, как из палаты громкий голос молоденькой соседки Евгении сообщал другой соседке, только вчера появившейся в Центре:
– Жених пришел. А у Катьки на него аллергия.
– Токсикоз поздних сроков беременности, – твердо объяснила тридцатилетняя Юлия, похожая на библиотекаршу в третьем поколении.
– Нет, у нее аллергия. – Отдышавшись, я слушала голос Евгении и ужасалась. Они говорили в присутствии моего Егора.
– Токсикоза у нее нет, метет все подряд в больничной столовой. И что принесут родственники, тоже метет, – говорила Евгения и с хрустом ела яблоко, как ей от тошноты рекомендовала наша лечащая врач. – Даже может соленым огурцом доставать из банки клубничное варенье.
– Меня сейчас стошнит, – строго заявила «библиотекарша».
– Ей хуже, – услышала я, чистя зубы, веселый комментарий Евгении.
Мой жених Егор необыкновенно обаятельный. Стройный, темноволосый, с крепкими губами, с рыжинкой в бороде при небритости и с нереально ярко-синими глазами. Ростом он метр восемьдесят, возраст двадцать пять лет. Но! Он на пять лет младше меня и на десять сантиметров ниже ростом. Фактом, что жена старше мужа, сейчас никого не удивишь, это даже стало нормой, а вот рост не замаскируешь. Ну вот так вот у нас получилось…
Пока рассерженный Егор вынимал из тумбочки мои вещи и складывал в свою спортивную сумку, в палату зашел Олег и принялся ревниво рассматривать моего жениха. Не зная о наших прежних отношениях, Егор все-таки с неприязнью оглядел Олега, одетого в зеленую медицинскую форму:
– Что, у Кати какие-то осложнения? – встревожился он.
– Нет, – замялся Олег. – Я из другого отделения, хотел перед выпиской проверить, нет ли у пациентки приступов тахикардии.
– Нету, – радостно заявила я. – Сердце бьется пламенным мотором.
– Ну, дай бог, дай бог, – пробормотал Олег и вышел из палаты.
– Чего это он? – удивился Егор, помогая мне надеть кофту.
– Это наш кардиолог, – вместо меня ответила Евгения, грызя яблоко. – Он очень внимательный. Особенно к незамужним пациенткам.
Я промолчала. Именно Олег устроил меня в бюджетную, а не в платную палату Центра «Мать и дитя». Я не хотела к нему обращаться, но мама не постеснялась, позвонила ему после моего очередного обморока в больнице, где я лежала на сохранении.
Через три часа я оказалась в отделении сохранения беременности и усиленно дышала «правильным» кислородом в палате с соседкой Евгенией, сочувственно на меня глядящей и доедающей пятое за день яблоко. И, пролежав и просохраняясь тут положенное время, я, наконец, покинула эти стены.
…В окнах вагона после темноты тоннеля замелькала следующая станция.
Станция «Ленинский проспект». Открыта, как и другие на этой линии, 13 октября 1962 года. Архитекторы: А. Ф. Стрелков, Н. А. Алешина, Ю. В. Вдовин, В. Г. Поликарпова, А. А. Марова. Станция неглубокого залегания. Минимализм оформления – 80 мраморно-гранитных колонн, на стенах кафель. Имеются два наземных вестибюля, построенных из железобетонных конструкций и расположенных к северу и к югу от Третьего транспортного кольца. В центре зала расположен неиспользуемый третий выход по лестницам, посредством которого планируется осуществлять пересадку на станцию «Площадь Гагарина» Малого кольца Московской железной дороги (открытие планируется в сентябре 2016 года).
Мы знакомы с Егором ровно семь месяцев и одну ночь. Ту «роковую» ночь, когда случилось упоительное занятие любовью. Происходило это священное действо в кровати Алены, которой как раз стукнул тридцатник.
День рождения моей подруги праздновали на их с мужем Геной даче. Был апрель, не тепло, но и не холодно, одиннадцать градусов. Шел мелкий весенний дождь, подрастала зеленеющая молодая травка, и по участку носились две тойтерьерки, пачкая себя по самые гладкие ушки. А мы, все семь человек гостей и Алена с Геной и пятилетним Сашкой, сидели в летней беседке, ждали шашлык, ароматно доходящий в кирпичном мангале, ели салаты и пили легкое белое вино.
Что можно сказать о первом впечатлении, произведенном на меня Егором? Утром, когда я только приехала в гости к подруге, он стоял на кухне, курил в открытое окно. Идеально сложенный молодой мужчина. Тонкий джемпер обтягивал рельефный торс, джинсы прекрасно сидели на длинных ногах. Мой взгляд радовал четкий профиль классического славянского лица, и волнистые темно-русые волосы контрастировали с синими глазами. Что еще нужно для одинокой девушки? Я влюбилась в одну минуту.
Конечно же, мое появление произвело на Егора сильное впечатление. Я всегда его произвожу на новых знакомых. Метр девяносто, натуральная блондинка с длинными русыми волосами. Параметры фигуры приближаются к стандартам модели.
Как же мама и папа переживали, что с моей излишне эффектной внешностью они станут бабушкой и дедушкой в мои восемнадцать лет, когда на горизонте появился первый парень! Но прошло два года, три, подкатило двадцатипятилетие, а я все не беременела, хотя у меня уже случился серьезный роман с Олегом и была пара-тройка огневых контактов. Врачи не находили причин для оправдания бесплодия. Один весьма и весьма пожилой врач с яркой фамилией Рубинштейн печально и авторитетно, почти интимно сказал мне:
– Не нашла ты еще себе мужичка. У других женшчин, как у кроликов, дитяти родятся, а у тебя первая беременность после аборта будет последней. Пошупай нутрь души и тела, ишчи своего мужчину, сразу поймешь, кто он будет…
И в двадцать девять лет оно и… случилось. После первого же общения с Егором…
Поняв, что беременна, но боясь сглазить случившееся, я две недели ничего не говорила маме. Затем не выдержала, сообщила.
– Счастье-то какое! – заголосила мама и тут же позвонила папе на работу. – Сережа, наша дурында наконец-то сделает нас бабушкой и дедушкой!.. Что ты говоришь?.. От кого ребенок?.. А какая разница?.. А действительно…
Повернувшись, мама требовательно посмотрела на меня.
– Отец ребенка великолепный, – призналась я.
– Адрес? – как всегда кратко и конкретно спросила мамуля.
– Я точно не знаю, – стала я путаться в показаниях. – Нужно спросить у Алены, но где-то в районе Метрогородка на проспекте Мира или Ярославки.
– Ты девушка взрослая, твой молодой человек тоже, значит, нужно сообщить, – решила мама, а ее мнение в нашей семье не обсуждается.
И я сообщила Егору о новости, запинаясь через слово. Дело в том, что после дня рождения Алены я с ним больше не виделась, хотя мы пару раз созванивались и даже собирались сходить на выставку Айвазовского на Крымском Валу.
– Но ты ничем не обязан, я все равно буду рожать, – лепетала я в трубку. – У меня беременность после аборта, и врач сказал, что если опять сделать аборт, то больше детей у меня не будет.
И после этой речи я отключила телефон. Было страшно. А вдруг Егор на сообщение о ребенке отреагирует резко отрицательно. А расстраиваться по поводу этого мне совершенно не хотелось.
Вечером в дверь нашей квартиры раздался звонок – и Егор, с букетом красных роз, сжимая бархатную коробочку, где лежало кольцо с бриллиантом в три карата, в костюме и при галстуке, оказался на пороге нашей квартиры.
Мама к предложению выдать свою дочь замуж, то есть меня, отнеслась своеобразно – тут же побежала переодеваться из затрапеза в праздничное платье, а папа, сидевший майским вечером в кресле перед телевизором в любимой одежде – семейных трусах в мелкий цветочек, встал, накинул на себя темно-синий халат, сурово сказал Егору: «Проходи» и достал из бара бутылку французского коньяка.
Через месяц мы пришли с ответным визитом в семью Егора. Мама, Елена Степановна, была искренне рада новости о будущем наследнике, а папа Николай Юрьевич при виде меня был немного в шоке.
– Хорошо, если будет мальчик, – сообщил он, глядя мне в глаза. Ростом будущий свекор был ровно на голову меня ниже.
– Мальчик, – обрадовала я. – Врач сказал – мальчик.
… – Слушай! – отвлек меня от воспоминаний Егор. – Станция-то уникальная, я сейчас тебе зачитаю.
И мой жених принялся читать, перекрывая гул метро.
Станция «Шаболовская». Построена в 1962 году, но из-за сложного геологического наклона для эскалатора и ожидавшегося низкого пассажиропотока была открыта только в 1980 году. Сложная станция, вызывает ощущение монолита. Архитекторы Н. И. Демчинский и Ю. А. Колесникова. Глубина заложения – 46 с половиной метров. Длина зала составляет всего лишь 104 метра, вместо стандартных 162, хотя раньше станции строились по 145 метров…
– Катя, ты себя хорошо чувствуешь? – неожиданно прервав чтение, уже не пафосным голосом спросил Егор. – Ты какая-то бледная.
