Джон Бойн - Абсолютист
— Да, сэр, — отвечает Рич чуть менее уверенно, особо напирая на слово «сэр».
— Скажите, Рич, вы рады, что сюда попали? — спрашивает сержант Клейтон.
— Да, сэр! — рапортует Рич. — Доволен, как свинья в навозе!
К взрыву смеха осторожно присоединяюсь и я.
Сержант ждет, пока мы угомонимся, — на лице у него насмешка и презрение, но он молчит. Потом заглядывает сквозь передние ряды и кивает другому солдату:
— А вы, сэр? Вас как зовут?
— Вильям Телль, — отвечает тот, и по рядам снова пробегает смешок.
— Вильям Телль? — переспрашивает сержант, поднимая бровь. — Вот это имечко. Небось привезли с собой лук и стрелы? Откуда вы, Телль?
— Из Хаунслоу, — отвечает Телль, и сержант удовлетворенно кивает.
— А вы? — спрашивает он у следующего солдата.
— Шилдс, сэр. Эдди Шилдс.
— Хорошо, Шилдс. А вы?
— Джон Робинсон.
— Робинсон, — повторяет сержант с коротким кивком. — А вы?
— Филип Ансуорт.
— Вы?
— Джордж Паркс.
— Вы?
— Уилл Бэнкрофт.
И так далее и тому подобное. Вопросы и ответы звучат как ектенья в церкви. Я запоминаю кое-какие имена, но ни один из их носителей не привлекает моего взгляда.
— А вы? — спрашивает сержант, кивком указывая на меня.
— Тристан Сэдлер, сэр, — говорю я.
— Сколько вам лет, Сэдлер?
— Восемнадцать, сэр. — Я держусь за свою ложь.
— Рады, что сюда попали, а?
Я молчу. Какой ответ будет правильным? К счастью, сержант не намерен допытываться и уже перешел к очередному солдату.
— Артур Вульф, сэр, — говорит мой сосед.
— Вульф? — переспрашивает сержант, приглядываясь к нему. Он явно уже что-то о нем знает.
— Да, сэр.
— Вот как. — Сержант оглядывает его с головы до ног. — Я думал, вы меньше ростом.
— Шесть футов один дюйм, сэр.
— Действительно, — говорит сержант Клейтон, медленно растягивая рот в узкую щель улыбки. — Значит, это вы — тот самый парень, который не хочет тут быть?
— Верно, сэр.
— Боитесь драться, а?
— Нет, сэр.
— Нет, сэр, в самом деле, сэр, какой ужасный поклеп, сэр! А вы знаете, сколько там сейчас храбрецов, которые тоже не хотят драться? — Он делает паузу, и его улыбка медленно тает. — Но все равно они там. И дерутся. День за днем. Рискуют своей жизнью.
По взводу пробегает тихий гул, и многие поворачивают голову, чтобы взглянуть на Вульфа.
— Я не собираюсь отправлять вас домой, вы наверняка только этого и ждете, — непринужденно говорит сержант.
— Нет, сэр, — отвечает Вульф. — Я этого и не ждал. Во всяком случае, не сразу.
— И в тюрьму вас тоже не посадят. Пока я не получу соответствующего приказа. Мы будем вас обучать, вот что мы с вами будем делать.
— Да, сэр.
Сержант Клейтон смотрит на Вульфа, едва заметно двигая желваками на челюсти.
— Ну ладно, Вульф, — наконец тихо говорит он. — Посмотрим, что из этого выйдет.
— Я уверен, что нам скоро сообщат, сэр, — объявляет Вульф. Голос его совершенно не дрожит, но я стою рядом с ним и чувствую, что он напряжен, однако изо всех сил скрывает это. — Из военного трибунала, я имею в виду. Они должны поставить меня в известность о своем решении, сэр.
— Меня, а не вас, Вульф, — рявкает сержант, на этот раз слегка теряя невозмутимость. — Любые сообщения будут проходить через меня.
— Надеюсь, вы не откажете в любезности известить меня, как только что-то узнаете, — говорит Вульф.
Сержант Клейтон снова улыбается и выдерживает секундную паузу.
— Может быть. Я уверен, что все вы рады оказаться здесь! — Это он произносит уже громко, обращаясь ко всем и оглядывая нас. — Но вам, должно быть, известно, что отдельные юноши из вашего поколения не считают своим долгом защищать родину. Они называют себя отказниками. Они заглядывают к себе в душу и не находят в ней стремления выполнить свой долг. Да, внешне они не отличаются от других людей. У них два глаза, два уха, две руки, две ноги. Конечно, они не мужчины, но разницы не увидишь, пока не сдерешь с такого штаны и не посмотришь куда надо. Но они есть. Они нас окружают. И они нас погубили бы, если бы могли. Они играют на руку врагу.
Он улыбается горько и зло, и солдаты в строю сердито бормочут, бросая презрительные взгляды на Вульфа. Каждый старается перещеголять соседа и показать сержанту Клейтону, что совершенно не разделяет подобные воззрения. Вульф, к его чести, держится и делает вид, что не замечает презрительного шипения, грубых слов и выкриков, которые сержант и два капрала даже не пытаются пресечь.
— Позор! — кричит кто-то позади меня.
— Трус паршивый, — говорит другой.
— Перышко ему![3]
Я жду от Вульфа какой-нибудь реакции на оскорбления и тут впервые замечаю Уилла Бэнкрофта. Он стоит за четыре человека от меня и смотрит на Вульфа с явным интересом. Судя по лицу, он не совсем одобряет воззрения Вульфа, но и не присоединяется к хору гонителей. Он как будто хочет поближе познакомиться с диковинным созданием под названием «отказник» — словно слышал о таких, но никогда не видел во плоти. Я вдруг понимаю, что откровенно пялюсь на него — в смысле, на Бэнкрофта, а не на Вульфа, — не в силах отвести глаз, и он, должно быть, чувствует мой пристальный взгляд, секунду смотрит мне в глаза, потом чуть склоняет голову набок и улыбается. Очень странно: мне кажется, что я его уже видел, что мы встречались. Я смущенно прикусываю губу и отворачиваюсь, выжидая, насколько хватает сил, прежде чем снова взглянуть на него; теперь он стоит в строю прямо, сосредоточенно глядя перед собой, как будто мига взаимопонимания между нами никогда и не было.
— Достаточно, — говорит сержант Клейтон, и какофония мгновенно стихает; сорок пар глаз снова смотрят лишь на него. — Подите сюда, Вульф.
Мой спутник колеблется лишь долю секунды и выступает вперед. Я чувствую, что под его бравадой прячется беспокойство.
— И вы, мистер Рич, — командует сержант, указывая на первого солдата, с которым разговаривал. — Наша полковая свинья в навозе. Вы оба, подойдите сюда, пожалуйста.
Они подходят и останавливаются футах в шести-семи от сержанта и на таком же расстоянии от линии строя, которая осталась у них за спиной. Все прочие хранят полное молчание.
— Джентльмены, — обращается к нам сержант Клейтон. — Здесь, в армии, вас всех научат, как когда-то научили меня, не срамить вашу военную форму. Вы научитесь драться, обращаться с винтовкой, быть сильными, выходить на поле боя и убивать всех врагов, какие попадутся, мать их так.
На последней фразе его голос резко и гневно взмывает вверх, и я думаю: «Вот что это за человек, вот кто он такой».
