Джон Бойн - Абсолютист
Обзор книги Джон Бойн - Абсолютист
Джон Бойн — автор семи романов и его писательский дар чрезвычайно разнообразен. У Бойна очень разные книги, но его писательское кредо неизменно, он не устает нам напоминать, что человеком можно стать, лишь пройдя путем страдания.
Джон Бойн
Абсолютист
Тумлэнд
Норидж, 15–16 сентября 1919 года
Пожилая дама в шали с лисьим мехом сидела напротив меня в купе поезда и предавалась воспоминаниям о совершенных ею убийствах.
— И еще викарий в Лидсе. — Она чуть заметно улыбалась, постукивая указательным пальцем по нижней губе. — И старая дева из Хартлпула. У нее была трагическая тайна, которая ее и погубила. И конечно, та лондонская актриса, что завела шуры-муры с мужем сестры, как только он вернулся из Крыма. Безнравственная была девица, так что тут я не виновата. А вот прислуга за все с Коннахт-сквер — ее мне было жалко убивать. Работящая девушка, крепкой северной породы. Может, она и не заслужила такого конца.
— О, это одна из моих любимых, — отозвался я. — Я считаю, она сама напросилась. Нечего было читать чужие письма.
— Мы ведь знакомы, да? — спросила пожилая дама. Теперь она слегка подалась вперед и разглядывала меня, пытаясь узнать. От нее резко пахло лавандой и кремом для лица. Рот был липкий и кроваво-красный от помады. — Мы где-то встречались.
— Я работаю на мистера Пинтона, издательство «Уисби-пресс». Меня зовут Тристан Сэдлер. Мы с вами виделись на литературном обеде пару месяцев назад.
Я протянул руку. Пожилая дама несколько секунд глядела на нее, словно не понимая, чего я хочу, а потом осторожно пожала, не сомкнув пальцы до конца.
— Вы делали доклад о ядах, не оставляющих следов, — добавил я.
— Теперь помню, — быстро закивала она. — Вы принесли целых пять книг подписать. Меня поразил ваш энтузиазм.
Я улыбнулся — мне было лестно, что она меня вспомнила.
— Я большой поклонник вашего творчества, — сказал я, и она милостиво кивнула — движением, видимо, отточенным за тридцать с хвостиком лет читательских восторгов. — И мистер Пинтон — тоже. Он несколько раз заговаривал о том, что хорошо бы переманить вас в наше издательство.
— Да, я знаю Пинтона. — Ее передернуло. — Мерзкий человечишко. У него жутко воняет изо рта. Как вы только сносите его общество? Впрочем, я догадываюсь, почему он вас нанял.
Я вопросительно поднял бровь. Собеседница ответила кривой улыбкой.
— Пинтон любит окружать себя красивыми вещами, — объяснила она. — Вы наверняка уже поняли по его картинам и затейливым диванам, которым самое место в Париже, в ателье какого-нибудь знаменитого модельера. Вы чем-то похожи на его предыдущего ассистента — того самого, с которым вышел скандал. Но боюсь, у вас нет шансов. Я уже тридцать лет работаю с моими нынешними издателями и всем довольна.
С ледяным выражением лица она откинулась назад, на спинку сиденья. Я понял, что опозорился — превратил приятную светскую беседу в попытку сварганить сделку. Я пристыженно уставился в окно. Потом взглянул на часы и обнаружил, что поезд уже опаздывает примерно на час. Тут поезд еще и остановился — безо всякого объяснения.
— Вот поэтому я больше не езжу в город, — заявила моя попутчица, пытаясь открыть окно, так как в вагоне стало душно. — С нынешними железными дорогами никогда не знаешь, доберешься ли обратно домой.
— Дайте-ка я вам помогу, — вмешался молодой человек, сидевший рядом с ней. Всю дорогу, от самой станции Ливерпуль-стрит, он игривым шепотом беседовал с девицей, которая сидела рядом со мной. Теперь он встал, наклонился вперед, до испарины на лбу налег на окно и хорошенько толкнул раму. Она рывком поднялась, и в купе с теплым воздухом ворвался пар от паровоза.
— Мой Билл с любым механизмом совладает. — Молодая женщина хихикнула от гордости.
— Хватит, Марджи, — он сел на место, едва заметно улыбаясь.
— Он моторы чинил во время войны, правда, Билл?
— Я сказал — хватит, — повторил он уже холоднее.
Наши взгляды встретились, и мы секунду разглядывали друг друга, а потом отвели глаза.
— Это всего лишь окно, дорогая, — фыркнула дама-романистка, выбрав самый подходящий момент.
Поразительно, что всем обитателям нашего купе понадобилось больше часа, чтобы открыто признать существование друг друга. Я вспомнил анекдот про двух англичан, выброшенных на необитаемый остров, — они прожили там пять лет и не обменялись ни единым словом, так как не были друг другу представлены.
Через двадцать минут наш поезд тронулся и возобновил путь, и в конце концов мы прибыли в Норидж — с опозданием на полтора часа. Молодая пара вышла первой, окутанная аурой истерического нетерпения и смущенного хихиканья — им явно не терпелось добраться до постели. Я помог писательнице вынести из поезда чемодан.
— Вы очень любезны, — заметила она, рассеянно оглядывая перрон. — Мой шофер должен быть где-то здесь, дальше он обо мне позаботится.
— Спасибо за беседу. — На этот раз я не пытался пожать ей руку, а лишь неловко кивнул, будто она — английская королева, а я — верноподданный. — Надеюсь, я вас не оскорбил своими неосторожными словами. Я просто хотел сказать, что мистер Пинтон был бы счастлив, если бы с нами сотрудничали писатели вашего калибра.
При этих словах она улыбнулась («Я важна, я что-то значу!»), а потом исчезла, таща за собой шофера в униформе. Я же остался на месте. Меня окружила толпа, люди бежали на поезд или с поезда, и я растворился среди них, одинокий на людном вокзале.
* * *Я вышел из громадного каменного здания — Торпского вокзала — на неожиданно яркий дневной свет и обнаружил, что улица, где я собирался остановиться, — Рекордер-роуд — расположена совсем близко. Но в пансионе, где я заранее снял комнату, меня постигло разочарование: оказалось, что комната еще не готова.
— О боже! — воскликнула хозяйка, худая, с бледным острым лицом. Я заметил, что она слегка дрожит, несмотря на теплую погоду. И нервно заламывает руки. И еще она была высокая. Такая женщина выделяется в толпе неожиданной гренадерской статью. — Боюсь, мистер Сэдлер, мы должны перед вами извиниться. Мы весь день места себе не находим. Не знаю, как вам и объяснить, что случилось.
— Я вам писал, миссис Кантуэлл, — напомнил я, пытаясь смягчить явственное раздражение в голосе. — Я написал, что буду сразу после пяти часов. А сейчас уже шесть. — И кивнул на большие напольные часы, стоящие в углу за конторкой. — Не хочу показаться навязчивым, но…
— Вы вовсе не навязчивы, сэр, — быстро ответила она. — Комната была бы уже давно готова, если б только не…
Ее голос оборвался, а лоб прорезали глубокие морщины; она прикусила губу и отвернулась; казалось, она не в силах смотреть мне в глаза.
— Понимаете, мистер Сэдлер, сегодня утром у нас вышла большая неприятность. Скажу начистоту. В вашей комнате. Точнее, в комнате, в которую вы должны были вселиться. Наверное, теперь вы не захотите. Я бы не захотела. Ума не приложу, что мне теперь с ней делать, честное слово. Мне не по карману держать ее пустой.
