Виктор Притчетт - Птички в клетках (сборник рассказов)
— Правильно, — сказал я. — Счета мы посылали вам.
— А где число? Тут не указано число.
Я встал и показал ей число.
— Наверху полагается ставить, — сказала она.
Моя одурь рассеялась окончательно В комнату вошел Живчик.
— Боб, привет, — сказал он. — Я только что перемолвился парой слов с небесным созданием, которое ты бросил в машине. — Он всегда говорил о женщинах с видом охотника, который теряет терпение, подстерегая минуту, когда птица поднимется на крыло. — Ты не видела его симпатию, душа моя? — сказал он жене. — Я сейчас предложил ей ключ к моему сердцу. — Живчик приподнял концы заправленного в светло-желтый свитер шарфа, под которым висел на шнурке тяжелый дверной ключ старинной работы. И дернул щекой.
— Господи, до чего старо, — сказала миссис Брекет.
— Не оценили, друг, — сказал мне Живчик.
— Неотразим. — Миссис Брекет скривила рот. Она опять обратилась ко мне, но мимоходом зорко покосилась на мужа. — Что, если я предложу такой вариант. У вас уже накопились на эту сумму чеки, подписанные моим мужем. Так вот. Я посылаю его к вам с наличными, а вы возвращаете ему чеки.
— Да нет, миссис Брекет. Боюсь, что так не пойдет.
— Пустой номер, киска, не выгорит, — сказал Живчик. — Едем, ты готова? — Он восхищенно оглядел ее фигурку в ужасном платье. — Каков товар, а, Боб?
— Я полагаю, мнение мистера Фрезера в данном случае спрашивать излишне, — холодно сказала она, стараясь не показать, что на самом деле страшно довольна. Встала и пошла из комнаты, Живчик — за ней. У двери она оглянулась.
— Так вы мне пришлите эти счета.
На меня как-то сразу навалилась усталость. Я вышел из дома и залез в машину, громко хлопнув дверцей.
— Теперь ей понадобились счета, пропади оно все, — сказал я, везя Рози на станцию в Толтон. И больше за всю дорогу не сказал ей ни слова. Сидит, кукла, на нервы действует.
Когда я приехал домой и рассказал все матери, мне досталось. Вот так и теряют покупателей, твердила она. Сколько они с отцом положили сил, налаживая дело, а по моей милости оно пойдет прахом. Тогда я заявил, что, если миссис Брекет требуются счета, она может приехать за ними сама. Мать прямо содрогнулась от этих слов.
Дня на два она оставила меня в покое, потом не вытерпела.
— Что ты ходишь надутый? — подступилась она ко мне на третий день. — Утром расстроил Рози. Ты уже выписал счета для миссис Брекет?
Я нашел себе отговорку, сел в машину и закатился сперва на мельницу, а оттуда — в мастерскую, которая поставляет нам тару. Едва я выехал за город, на вольный простор, как сразу же впереди, за каждым поворотом, за бугром, за рощицей — вот-вот догоню, — замаячила миссис Брекет. Как будто старалась вытравить у меня из памяти, что задолжала нам двести двадцать восемь фунтов, четырнадцать шиллингов, четыре пенса. При первой же мысли о ней мысль о деньгах вылетала у меня из головы. Вернулся я поздно вечером, и мать снова принялась меня жучить. Днем заезжал Живчик. Жена послала его справиться, почему я до сих пор не привез счета.
— Бедный подполковник авиации, опять она с ним повздорила. — Прослышав, что в Хединге произошла очередная ссора, мать всегда величала Живчика полным воинским званием. — Не даст человеку пожить спокойно. Сделала из него мальчишку на побегушках. Помыкает им, как ей взбредет на ум.
— Ох, мама, чувствую, он предлагал тебе ключ от своего сердца.
— Какая разница, — сказала мать. — Я эти нежности да любезности пропускаю мимо ушей. Для меня был и есть на свете один-единственный мужчина, и это твой отец. Не признаю я вторых браков. И не терплю ревнивых баб, им бы только мутить воду, возьми хоть ту же миссис Даблдей, придумала, будто я хожу в банк заигрывать с ее благоверным, а ведь сама попалась с аптекарем, но вообще-то женщина всегда мечтает, что не сегодня завтра ей встретится прекрасный принц, — так уж мы устроены.
Уловить с ходу, к чему клонит моя мать, удавалось не каждому, а между тем в этом не было ничего мудреного. Как истинно набожная душа, мать считала недействительной женитьбу Живчика на миссис Брекет, потому что первая жена с ним развелась. Живчика она не осуждала — напротив, его поступок виделся ей в романтическом свете, — она осуждала миссис Брекет, потому что миссис Брекет, по ее понятиям, оставалась незамужней женщиной. А насчет незамужних мать пребывала в сомнении, то ли их уважать за характер, то ли чураться, как охотниц хапнуть чужое. Но в одном моя мать не сомневалась. "Деньги есть деньги", — повторяла она. Живчику, пусть и не венчанному в церкви, придавало весу в ее глазах то, что он женился на миссис Брекет из-за денег.
Под такие примерно разговоры мы в тот вечер допоздна выписывали счета за месяц, а назавтра — вечная история — я не угодил матери уже другим: послал миссис Брекет счета с водителем, который развозил на фургоне наш товар по домам.
— Так не делают, — внушала мне мать. — Ты сам должен был их доставить.
Прошло несколько часов, и уже нашлась новая причина для недовольства. Звонила миссис Брекет, она просмотрела счета, а там значится то, чего она не получала, поскольку находилась в это время на юге Франции.
— Говорила я тебе, езжай сам, — сказала мать.
Тут и я озлился, что меня считают жуликом. Вывел свой "универсал" и объявил, что немедленно еду в Хединг.
— Ах вот как, — сказала мать, тут же делая поворот кругом. — Ее милость поманила пальчиком — и он уже летит во весь опор. Рад состоять у нее на посылках, не хуже Живчика. Когда мать о чем-нибудь попросит, ноль внимания. Другое дело — миссис Брекет. Скажите, королева какая! Расшибаются для нее — что один, что другой.
Вот так она и отца донимала, когда он был жив. А он не слушал. И я не стал. Сел и поехал в Хединг. Впустила меня прислуга — сижу в гостиной, жду. Долго я так прождал, слушая, как в трубу залетают пчелы, кружат по дымоходу, постепенно снижаясь, и, взжужжав, вырываются на свободу, точно Живчик на своей машине. Слышно было, как миссис Брекет у себя в кабинете разговаривает по телефону. Временами слышно было — о чем. За ней водилась страсть играть на скачках, и, судя по отдельным словам, она объяснялась с букмекером. Один раз, похоже, назвала какую-то лошадь — я запомнил и после, дома, посмотрел в газете, не попадется ли эта кличка в программе заездов. "Трепейзан" — вроде так она сказала. Она вошла — смех, не растраченный в телефонном разговоре, задержался у нее на лице. Я встал, с бухгалтерской книгой в руках, — при виде меня смех исчез.
В этот раз я не робел перед ней.
— Я слышал, вы нашли ошибку в счетах, — сказал я. — Если они у вас недалеко, можете проверить по книге. Я ее привез.
Миссис Брекет была из тех, кто умеет читать по лицу. Она тотчас напустила на себя смирение, серьезность, деловитость и опять повела меня в ту комнатку, заваленную бумагами. Она села, а я наклонился над ней, и мы начали сверять счета с записями в книге. Я смотрел, как поднимаются и опускаются от дыхания ее плечи. Я показывал по порядку, что и когда ей отпущено, она кивала и ставила на счете галочку карандашом. Сверяли мы так минут тридцать. За все это время она проронила только:
— Как у вас отгибается большой палец. И у меня отгибается… — И сразу пошла дальше.
— Ну, все понятно, — сказал я под конец. — Вы перепутали года, пятьдесят третий и пятьдесят четвертый.
Она отодвинула книгу и откинулась прямо на руку, которой я опирался на спинку стула.
— Я ничего не перепутала, — сказала она без улыбки, поднимая ко мне точеное личико. — Я просто хотела, чтобы вы приехали.
И посмотрела на меня долгим взглядом. А я подумал, сколько она нам с матерью задала лишней работы и что мать все верно говорила про миссис Брекет. Я убрал руку со стула и отступил назад.
— Хотела уточнить с вами кое-что относительно недвижимости рядом с вашим заведением, — продолжала она доверительно. — Не утаю от вас. Я имею на нее виды. А вы? Хорошо, не отвечайте. Я и так вижу, что имеете.
Сердце мое екнуло. С тех пор как я себя помню, отец с матерью постоянно толковали о покупке соседних с нами лавочек. Это была их заветная мечта. Им вообще нравилось подбирать то тут, то там имущество под свое крыло, ну а теперь и мне захотелось объединить булочную и кафе.
— Я потому спросила… — Она замялась. — Скажу вам откровенно. Сегодня со мной заговорил на эту тему директор банка.
У меня отлегло от сердца. Я не поверил, что директор банка — он приходился зятем мистеру Пикерингу — может так подвести мою мать, допустить, чтобы эта недвижимость уплыла к миссис Брекет, не предложить ее сначала нам.
— Понятно, что мы хотели бы приобрести эти строения, — сказал я, чуя, что она готовит мне подвох. — Я потому и собираю задолженности по счетам.
— Правда? А я думала не поэтому, — сказала она. — Я думала, вы собрались жениться. Муж говорил, вы обручены, и та девушка, с которой вы приезжали, — ваша невеста. Такое у него впечатление. А деньги у нее есть?
