Вильям Козлов - Поцелуй сатаны
— Как мы, — хмыкнул напарник.
Оба тщательно обследовали косяки, даже на всякий случай пальцами ощупал — никаких штучек не было.
— С богом, — тихо проговорил высокий. — Старушка придет из театра не раньше половины двенадцатого. Я узнавал, спектакль длинный. А этот мужик надолго укатил в деревню. У меня тут верняк.
— Не включай пока свет! — предупредил коренастый, увидев, что напарник потянулся в прихожей к выключателю. — У меня фонарик.
Такой невезухи у Уланова еще сроду не было: на Московском проспекте спустила задняя правая шина. Стараясь не сжевать покрышку, он тут же прижал «Жигули» к обочине и быстро поставил запаску. Сразу за Средней Рогаткой машину снова резко повело в сторону — спустило переднее колесо. Бывает, несколько лет ездишь и ничего подобного не случается, а тут всего за каких-то десять минут оба колеса! К счастью, автоаптечку он всегда возил с собой. Размонтировав колесо, заклеил камеру, помучился, монтируя покрышку на диск. Хорошо, что нашелся прохожий-автомобилист, который помог. Уже было около семи, когда все закончил. Уже подъезжая к будке ГАИ на Московском шоссе, вспомнил, что забыл на бордюре тротуара кривой гаечный ключ, которым заворачивают гайки на колесах. Такой редко продают. Выругавшись про себя, развернулся и помчался обратно. Перед самой площадью Победы остановил милиционер с трубой, определяющей скорость. И откуда он выскочил! После недолгих переговоров: «Сразу будете штраф платить или…» Уланов без всяких «или» заплатил десять рублей — теперь такие вот штрафы! — и, переполненный злостью на весь мир, поехал дальше. Ключа, как и следовало ожидать, на месте не оказалось.
Не хотелось грешить на добровольного помощника, но кто бы другой заметил вдали от тротуара гаечный ключ?..
Поразмыслив, Николай решил сегодня не ехать в Палкино: нужно завулканизировать обе камеры, где-нибудь раздобыть ключ, да и настроение было хуже некуда. Неприятности, как гуси, ходят цепочкой…
Ему бы сразу насторожиться, когда заметил, что один замок на двери открылся с первого оборота, а второй вообще не был закрыт… Прямо перед ним на пороге его квартиры стоял невысокий плечистый мужчина с наставленным пистолетом. И зло сощуренные узкие глаза его не сулили ничего хорошего. За его спиной появился другой грабитель — Николай уже сообразил, что за незваные «гости» орудуют в его квартире — у него под мышкой был завернутый в плед с бабушкиной постели тугой сверток.
— Отвали, малый, — негромко сказал коренастый, — и советую, пока мы не слиняли, шум-тарарам не поднимать…
Последнее слово он не договорил, потому что Уланов молниеносным движением локтя выбил пистолет, а второй рукой нанес сокрушительный удар в челюсть у самого уха. В этот удар он вложил всю свою злость, накопившуюся за этот вечер. Пистолет ударился о потолок в прихожей и упал за стиральную машину, стоявшую рядом с вешалкой. Коренастый мужчина отлетел вглубь прихожей, на какое-то время заслонив напарника. Уланов знал, что в серьезной борьбе нужно быть непримиримым, даже немного сердитым, но давать волю бешенству нельзя. Ярость ослепляет, ты теряешь ориентацию, да и реакция хуже… Коренастый упал на застланный красным вытершимся ковром паркет, а высокий, выронив длинный сверток, сумел проскользнуть к распахнутой двери между Улановым и лежащим напарником. Вытянутая рука Николая лишь зацепила его за плащ, который громко треснул. Видно, шум привлек внимание соседей: муж и жена из соседней квартиры заглядывали в прихожую, где над поднимавшимся с четверенек вором глыбой навис разъяренный Уланов. Ударом сверху он снова опрокинул коренастого на пол.
— Николай Витальевич, что случилось? — как сквозь вату услышал он встревоженный голос соседа — администратора какого-то промтоварного магазина.
— Вызовите милицию, — сказал Уланов, беря себя в руки. Ему хотелось еще хотя бы раз ударить бандита в его квадратное узкоглазое лицо, так, чтобы челюсть выскочила, и он разинул пасть, как вытащенная из воды рыбина.
— Он напал на вас, Николай Витальевич? — защебетала из-за спины мужа немолодая светловолосая женщина в синем халате. Из их приоткрытой двери слышался голос комиссара из кинофильма «Спрут».
— Я вас понял, — сказал администратор и, тесня жену, скрылся в прихожей.
— Сволочи, на картины польстились! — разворачивая сверток, выдавил из себя Николай. — Ножом вырезали из рам…
Картины были самым ценным в этой квартире. Доставшиеся по наследству бабушке, они хранились как реликвии. Лидия Владимировна даже в блокаду не сменяла их на хлеб.
Бандит, сидя на полу и прислонившись широкой спиной к встроенному в стену шкафу, вдруг длинно и витиевато выругался:
— Мать твою… Ты не должен был сегодня уехать? — тупо глядя водянистыми глазами на Николая, пробурчал он.
И только тут до Уланова дошло, что все его несчастья на дороге ничего не стоят по сравнению с тем, что он сейчас сделал: не дал бандюгам унести из квартиры ценные картины! Ни он, ни бабушка даже толком не знают, сколько они стоят, потому что никому из них и в голову не приходило продавать их. Ведь это подлинники известных русских художников. Но откуда эти типы узнали про картины?..
До приезда милиции он пытался это выяснить у бандита, но тот лишь презрительно отворачивал голову и нахально сплевывал на ковер. И плевки его были окрашены кровью. Щека от виска наливалась синевой. Два дюжих милиционера поставили вора на ноги, ловко защелкнули на запястьях блестящие тонкие наручники и увели в «газик» с зарешеченными окнами, а старший лейтенант уселся на кухне составлять протокол задержания. Сосед тоже присутствовал при этом, но оперуполномоченный к нему так ни разу и не обратился.
— Значит, приметы второго преступника вы не сможете обрисовать? — спросил старший лейтенант.
— Он мелькнул мимо меня, как серая тень… — усмехнулся Николай.
— Занимались… борьбой? Самбо? Каратэ? — с любопытством посмотрел на него офицер. — С двумя матерыми преступниками не просто справиться!
И тут Уланов вспомнил про оружие. Отодвинул круглую стиральную машину «Ригу» и поднял с пола новенький пистолет Макарова.
— Ого! — повертел его в руках старший лейтенант, — Да вы… — он заглянул в протокол: — Вы, Николай Витальевич, опасный для бандитов человек! Нам бы таких, как вы, побольше в милицию!
Он пощелкал затвором, и на стол выкатился тускло блеснувший медью патрон. Вынув обойму, офицер пересчитал патроны и тоже занес в протокол, который затем дал подписать Уланову.
— Сами понимаете, придется вас еще побеспокоить, — уважительно сказал старший лейтенант, поднимаясь из-за стола. Сверток он тоже забрал, правда, перед этим развернул, осмотрел полотна, что-то записал в протокол, а Николаю выдал расписку о временном изъятии «вещдока». Видно, пейзажи известных художников-передвижников не произвели на офицера особого впечатления, потому что он даже не поинтересовался, чьи это работы. А Уланов не счел нужным ему об этом сообщать.
