Вернер Гайдучек - Современная повесть ГДР
— У них теперь появился человек, — сообщил Клещ.
— Человек? — еще больше удивилась фея.
— Сожалею, но это факт, — ответствовал Клещ. — И этот человек говорит…
— Что? Что он говорит? — перебила его фея.
— Вы, конечно, можете одним движением оторвать мне голову, — твердо сказал Клещ, — но человек этот говорит, что если вы туда сунетесь, то получите достойный отпор.
Фея приставила к шее Клеща правую переднюю лапку и сказала:
— Ты что, не знаешь, что я одним движением могу оторвать тебе голову?
— Знаю, даже сам только что это сказал, — возразил Клещ.
— И как ни странно, на этот раз был прав, — заметила фея Грызля и оторвала ему голову.
Настроение ее сразу улучшилось.
— Сей же час обнародую указ об уничтожении Богова Сада, — бодро объявила она. — Готовьтесь, господа: выступаем через пять минут.
Приказ этот ошарашил даже видавших виды представителей сословий и дружественных государств. И, растерявшись от неожиданности, они поначалу наговорили массу глупостей.
Дескать, территория Богова Сада непригодна для ведения военных действий; она слишком суха для ползающих и слишком продуваема для летающих насекомых, кроме того, там много птиц и мало укрытий. Большая часть войска вообще не приведена еще в боевую готовность. К примеру, улитки, как сообщил Слизняк, боятся дроздов, ибо те до того зловредны, что научились разбивать улиточьи домики о камни; улитки вообще передвигаются крайне медленно, и то лишь после дождя, так что ждать их придется долго. В общем, никто из них не сказал ничего путного, одни жалобы да пустые отговорки.
А предводитель тлей и вовсе объявил, что среди его подчиненных нет и не может быть единства, поскольку черные тли безусловно захотят воевать, а вот розовые и зеленые будут ждать, чтобы их хорошенько попросили.
Каждый хотел бы стать королем, когда бы не сановники да союзники.
Фея Грызля выслушала все эти жалобы и возражения с каменным лицом. А потом разомкнула челюсти и изрекла:
— Я поддерживаю ваши предложения. Они выражают вашу искреннюю преданность моему делу и мне лично. Необходимо привести вражескую территорию в такое состояние, чтобы подорвать моральный дух противника, придать мужества нашим войскам и сделать ее пригодной для нашего способа ведения военных действий.
— Какая глубокая мысль! — облегченно загомонили присутствующие.
— Следовательно, нам придется вернуть Богов Сад в первобытное естественное состояние, — продолжала фея Грызля. — Наиболее целесообразным местом для этого представляется мне Английский Газон. Во-первых, по той причине, что он примыкает к нашей границе, а во-вторых, потому что овца, насколько мне известно, все еще не удосужилась привести его в порядок.
Безудержное ликование охватило всех.
— Ура! — закричали сановники. — Виват нашей шестиногой повелительнице!
— Войну начнем в назначенный мною час, — вновь взяла слово королева, — но для начала поведем ее скрытно.
Ведь войну и впрямь легко скрыть от глаз, словно носовой платок или карандаш.
Глава седьмая
ИЗГНАНИЕ МИЛЕНЫ
В то же утро Милена постучалась в черепок, служивший дверью, и весело спросила:
— Можно войти?
— Да уж, верно, придется, — отозвался Добриэль изнутри.
— Почему это «придется»? — спросила Милена и вошла. — Ведь и ты мог бы ко мне выйти.
— «Придется» я сказал потому, что нам с тобою надо поговорить, — ответил Добриэль, не вставая с пола. — Дело в том, что нынче ночью я принял одно решение, и тебе ни к чему приподнимать подол и устраиваться поудобнее, потому что раз решение принято, то и говорить особо не о чем.
Таким мрачным тоном Добриэль еще никогда не говорил с Миленой. Поэтому она послушно остановилась у входа и приготовилась к короткому разговору, хотя сама-то больше любила долгие.
— Нам придется расстаться, Милена, — сказал Добриэль. — Причем навсегда.
— Разве ты меня разлюбил? — испуганно спросила Милена.
— Глупости, — отрезал Добриэль.
— Что в этом глупого? — опять спросила Милена.
— Раз приходится расставаться, к тому же навеем да, — пояснил Добриэль, — уже не имеет значения, любит кто кого или нет. Так или иначе — все в прошлом, то есть как бы и не было.
— Значит, ты меня бросаешь? — сказала Милена.
— О боже! — воскликнул Добриэль. — Сколько раз тебе повторять одно и то же?
Милена заплакала.
— Чем я перед тобой провинилась? — всхлипывала она. — Неужели все из-за того, что я иногда скажу что-нибудь лишнее?
В эту минуту Добриэлю больше всего на свете хотелось обнять ее и погладить по волосам. Но вместо этого он сказал:
— Хочешь знать, почему я так решил?
Милена кивнула.
— А если я скажу, что лучше бы тебе этого не знать? — предостерег ее Добриэль.
— Все равно хочу, — отозвалась Милена.
— Ну вот, — простонал Добриэль. — Так я и знал.
И он рассказал ей все, раз она сама пожелала.
— Я попал в беду. Мне грозит опасность. Вряд ли мне удастся уцелеть. Если бы ты осталась со мной, я бы подверг опасности и тебя. Вот почему ты должна меня покинуть.
— Ну хорошо, раз я не могу тебе помочь, я согласна. Но почему же обязательно навсегда? Может быть, потом я могла бы к тебе вернуться? — взмолилась Милена.
— Черт тебя побери! — в сердцах воскликнул Добриэль. — До тебя не доходит, что ты мне мешаешь?
— Нет, не доходит, — ответила Милена.
— Не могу я одновременно думать о тебе и о предстоящей борьбе! — вне себя выкрикнул Добриэль. — Ты будешь горевать, если со мной что случится, а я этого не хочу и потому гоню тебя прочь.
— Не буду я горевать, ни капельки не буду, — отозвалась Милена и вытерла слезы. — Стоит ли горевать из-за такого круглого дурака, как ты?
— Погоди, — сказал Добриэль. — Куда ты собралась?
— Куда глаза глядят, — ответила Милена. — Раз решение принято, то и говорить особо не о чем, верно?
И она выскочила за дверь, но тут же вернулась.
— Между прочим, какая такая опасность тебе грозит? — поинтересовалась она.
— Радуйся, что теперь тебе до этого нет дела, — ответил он.
— Я рада, что мне теперь и до тебя нет дела, — отрезала Милена и хлопнула дверью так, что черепок треснул, а с края цветочного горшка посыпались на землю осколки.
«Уф, — подумал про себя Добриэль, — все обошлось даже лучше, чем я предполагал. Правда, расстались мы не по-доброму. Да только с девушки какой спрос? Без эмоций тут никак не обойдешься».
А Милена бросилась домой и собрала вещички. Связав бечевкой пять пар трусиков — все свое имущество — и закрепив концы петлей, она перешагнула через край гнезда и направилась по аллее к воротам.
Августовское солнце сияло вовсю. Розы на высоких ножках тянулись к блеклому от жары небу. Их толстые стебли были усеяны бесчисленными цветами, торчавшими во все стороны, словно разноцветные уши.
— О, Милена, de bon matin, в такой рань! — крикнула ей белочка откуда-то сверху. — Какой чудный погод, formidable, admirable, beaucoup de soleil, восхитительно, сколько солнца, ты понимать?
— Доброе утро, Французская Белочка, — поздоровалась с ней Милена.
На другой ветке сидела еще одна белка.
— Хэллоу, Милена! — крикнула та. — Isn’t it a beautiful morning? Прекрасное утро, не правда ли?
— Доброе утро, Английская Белочка, — поздоровалась и с ней Милена.
Повстречалась ей, конечно же, и Огородная Белка. Эта крикнула Милене: «Привет!», Милена и ей пожелала доброго утра.
Но тут случилось небольшое происшествие.
Посреди мощеной дорожки из щели между камнями вдруг вылез наружу кусочек мха. За мхом на дорожку стал вываливаться песок; песок все сыпался и сыпался, пока не вырос небольшой холмик. Тогда из его вершины высунулся длинный черный нос, и на поверхность вылез Крот.
— Осторожно! — предупредил он.
— Что это вам вздумалось здесь копать? — упрекнула его Милена. — Я чуть было о вас не споткнулась.
— Потому-то я и крикнул «осторожно»! — возразил Крот в свое оправдание. — Вы не подскажете, где я сейчас нахожусь?
Как раз посредине мощеной аллеи, — ответила Милена.
— То есть именно там, где мне быть не следует, — огорченно констатировал Крот. — Я собирался перекопать грядку с редисом, но ведь вы сами знаете, как плохо у меня с глазами. Я уже почти ничего не вижу. И самое удивительное, что я всегда вылезаю на поверхность в самых неподходящих местах. Однако день сегодня, видимо, будет восхитительный. Или я и тут ошибаюсь?
— Нет, день и вправду обещает быть великолепным, — подтвердила Милена.
— Не поминайте лихом, — сказал Крот. — Я не злоупотреблю вашей добротой, если попрошу присыпать за мной песок?
