Константин Смелый - Это даже не умрёшь
В этот момент из-за забора щёлкнул выстрел. Братки остановились как вкопанные. Раздался второй выстрел. Потом третий. Как и первые два, он прокатился по окружающим девяти- и шестнадцатиэтажкам гулким эхом.
- Ну Пингвин долбаёб, – высказался один из братков.
- А я ему говорил бля – не бери пушку, – высказался другой.
Пингвин тем временем начинал понимать, что выстрелил во что-то не то.
Вначале они благополучно протащили Хунагова А. М. сквозь дыру в заборе и дотолкали почти до недостроенного здания. Хунагов всё это время пытался говорить по-людски. Он честно перепутал дни, сказал он. Он хотел предупредить. Он готов лично подъехать к Паше в любое время. После условного свиста Хунагову стало ясно, что разговор не склеится. Он сделал глубокий вдох и с разворота дал Пингвину в морду – так, что тот опрокинулся в снег. Второй браток рефлекторно взмахнул гвоздодёром, но Хунагов в своё время бегал стометровку быстрее всех остальных юниоров Адыгейской автономной области. Он перемахнул через груду бетонных балок и скрылся в зияющем подъезде. Пингвин ошалело поднялся на ноги. Его нос отваливался от боли и ронял частые горячие капли. Пингвин вытащил из куртки пистолет, неуклюже перелез через балки и, не обращая внимания на сдавленные протесты соратника, бросился в подъезд.
Тьма объяла его. Он взбежал на первую площадку и прислушался, тяжело дыша и ощупывая воздух свободной от пистолета рукой. Слабое фиолетовое зарево откуда-то сверху подсказывало ему, что площадка продолжается вперёд и вправо. Пингвин нерешительно шагнул вперёд, но тут же услышал справа отчётливый шорох, повернулся, выстрелил и побежал вслед за выстрелом. Не пробежав и трёх метров, он врезался в стену, но моментально забыл об этом, потому что увидел вход в чуть менее непроглядное помещение, у противоположной стены которого, прямо под оконным проёмом, что-то явно шевелилось. Пингвин выстрелил ещё два раза – прямо в шевеление. Оно, тем не менее, не прекратилось и даже не изменило своего характера. Не опуская пистолет, Пингвин храбро подошёл ближе.
Он окончательно убедился, что на полу шевелится не Хунагов, когда щёлкнул зажигалкой и увидел белёсое женское лицо с аккуратной дыркой в скуле. Кожа вокруг дырки вздулась, образовав подобие кольца. Кровь при этом ниоткуда не текла, а голова продолжала трястись – вместе с туловищем и босыми ногами.
Пингвин считал себя искушённым ценителем видеофильмов про живых мертвецов. В сложившейся ситуации он заорал, наложил в штаны и сиганул обратно на улицу.
Когда вопли и ругань братков стопроцентно стихли за забором, А. М. Хунагов начал спускаться с последнего достроенного этажа. Он был немного озадачен случившимся. Он уже успел помолиться и мысленно приготовиться к встрече с Всевышним. Но встреча, похоже, откладывалась. На первом этаже Хунагов на всякий случай остановился и замер. Так он услышал шум трясущегося тела Зины.
Значительная часть Зининой одежды уже превратилась в тряпки. Наименее рваным оставался пуховик. Хунагов осторожно застегнул его и взвалил Зину на плечи. Потом вышел на улицу и направился к дыре в заборе. Трясущееся тело норовило соскользнуть и несколько раз едва не повалило его. Ещё протаскивая Зину через дыру, Хунагов увидел продавца, лежавшего на краю заснеженного газона рядом с ларьком, лицом вниз. Продавец слабо шевелил головой и постанывал. Снег вокруг него был испачкан кровью.
Хунагов бегом донёс Зину до девятки, посадил на заднее сиденье и вернулся за продавцом. Он попытался взять юношу на руки, но тот закричал от боли. В конце концов проходившая мимо женщина помогла донести продавца до машины и положить на заднее сиденье. Зина к тому времени уже сползла с сиденья на пол и сложилась там, выбросив вперёд босую ступню.
- ... И её что ль тоже? – женщина вгляделась в сумрак внутри девятки. – Ой, а с ногой-то у неё что?! О господи боже ты мой...
Хунагов посмотрел на ногу Зины. Его передёрнуло.
- Не имею понятия. Врачи скажут, – он убрал ногу Зины внутрь и закрыл заднюю дверь. – Спасибо вам большое. Где здесь больница поблизости, вы не знаете?
Под утро Зининым родителям позвонили из милиции и сказали, что найдена девушка в аномальном физическом состоянии со студенческим билетом на имя их дочери. Папа натянул штаны и свитер, опрокинул в себя стакан кефира и поехал в больницу.
- Она? – спросил дежурный врач.
- Она, она, – нетерпеливо сказал папа. – Нашлась... Мне сказали, какое-то аномальное физическое состояние у неё? Чего с ней такое?
- Даааа, есть странности определённые... – врач приподнял одеяло и показал папе ноги Зины. – Ну, что она трясётся без сознания несколько часов – это ещё как бы куда ни шло... Дыхание тоже очень необычное... Но вы особенно на ноги посмотрите.
Папа посмотрел. Между пальцами Зининых ног ещё не было промежутков – только пульсирующие красноватые вмятины. Коленные чашечки тоже пока не совсем встали на место и находились на несколько сантиметров ниже обычного. Папа изобразил на лице изумление.
- У неё ведь не с рождения так? – с надеждой спросил врач.
- Нет, – добил его надежду папа.
- Мы вначале подумали, что врождённая аномалия... Но я потом смотрю, что изменения происходят... Вначале вообще пальцы почти намечены не были, а сейчас, как видите... И колени стали ближе к норме. На лице тоже – видите здесь? – здесь было углубление, закрытое тонкой тканью, как будто соединительной. Ну, вот как сейчас между пальцами ног у неё... И посинение вокруг было. А сейчас – видите, да? – только пятнышко осталось красное. То же самое вот здесь, – врач ткнул пальцем под левую грудь переодетой в больничную пижаму Зины, – и в спине, с другой стороны, чуть пониже правой лопатки. То же самое...
- Интересно, – честно сказал папа. – Очень интересно. Она не вернулась домой. Четыре дня назад. Была в нормальном состоянии, когда уходила. Мы её... искали. Так отчего же? Отчего это с ней такое?
Врач развёл руками.
- Ничего не могу сказать определённого. Будем анализы делать... Мы бы и раньше сделали, да с ней как раз парнишку привезли... С проломанным черепом и с ребром в лёгких. Он умер полчаса назад. В реанимации.
- Парнишку? Кто их привёз?
- Мужчина какой-то. Он щас в милиции, наверно...
В то же утро папа встретился с Хунаговым А. М. и услышал от него про выстрелы и про обрывок провода, который тот снял с Зиной шеи прежде, чем взвалить её на плечи.
Анализ крови у Зины удалось взять только к середине дня – до этого кровь отказывалась течь, а когда её всё-таки извлекали при помощи шприца, почти мгновенно превращалась в бурый денатурированный раствор, который поверг весь персонал в лёгкий недоверчивый шок. В четыре часа всё внезапно пришло в норму, кровь перестала выкидывать фокусы и стала совершенно обыкновенной кровью первой группы, без указаний на какие бы то ни было аномалии. Слюна оказалась столь же бессодержательной. Первые дикие кардиограммы постепенно сменились стандартным жизнеутверждающим рисунком. Дыхание стабилизировалось. Коленные чашечки встали на место, пальцы ног разделились, следы загадочных углублений на лице, затылке и теле полностью исчезли. Началось и быстро кончилось жутковатое гудение. Вернулось сознание, с воспоминаниями вплоть до первых чисел января. Через пять дней Зину выписали.
- Значит, говорите, было уже так раньше? – спросил в заключение другой врач.
- Было, – подтвердил папа. – И привозили её в больницу уже. Только позже. Когда всё прошло. Никто не заметил ничего странного.
- Ясно... – врач смотрел мимо папы, на потёртый временем советский плакат на стене. – Ну, вы не пропадайте, приводите её на обследование время от времени, будем её на учёте держать... Мы бы её и сейчас ещё подержали, конечно... Понаблюдали бы... Интересный случай... Но такой сейчас аврал...
- Понимаю, – поднялся со стула папа.
В середине февраля Зина снова стала ходить на занятия, причём в джинсах и без платка на голове. Её христианский запал угас так же бесследно, как угасла после первого самоубийства любовь к Паше из 11б. Зина помнила о своём предсмертном благочестии, но помнила отстранённо – как Ваня своё былое увлечение игровой приставкой Dendy. Заметив такое охлаждение к вере, бабушка Наташа попыталась поговорить с Зиной по душам, но Зина не понимала сути предъявляемых претензий. В начале разговора она зевала; под конец, поскольку тонá бабушки Наташи становились всё более повышенными, расстроилась до слёз. На этом месте вернулась с работы мама и откровенно выставила бабушку из квартиры. Три месяца после этого они не разговаривали.
Ваня облазил недостроенный дом сверху до низу и даже притащил откуда-то счётчик Гейгера, чтобы замерить уровень радиации на месте самоубийства Зины. Подобно папе, он принялся покупать литературу эзотерического характера. Но в его книгах толковалось о более свежих тайнах мироздания: неопознанных летающих объектах, близких контактах третьего рода, параллельных мирах и Курте Кобейне, который жил в одном из них и диктовал оттуда свои новые загробные песни. Кроме того, Ваня придумал для Зины звучный диагноз, в который она с удовольствием поверила: «эпизодический депрессивный психоз, проявляющийся в кратковременных приступах амнезии». Слово «психоз», правда, Зина опускала. И добавляла слово «глубокий»:
