Джонатан Коу - ЭКСПО-58
— Я буду прилетать на выходные. Как можно чаще, — сказал Томас. — Кроме того, мы будем перезваниваться и писать друг другу.
— Да-да, конечно. Мы будем вести страстную переписку, — съязвила Сильвия.
— Как бы то ни было, — с нажимом произнес Спаркс, — мужчина в доме нужен постоянно! Прошу вас, миссис Фолей, если вам потребуется мужчина, я всегда в вашем распоряжении. Только позвоните мне в дверь, и я прибегу по вашему первому зову.
— Ого, мистер Спаркс, что бы все это значило? — лукаво поинтересовалась Сильвия.
Спаркс покраснел до кончиков ушей.
— О, гм… Я всего лишь имел в виду — мало ли что: может, лампочку поменять, подправить полку или что подремонтировать.
— Ах, вот оно что, — Сильвия сделала глоток чая, продолжая улыбаться. — Как это мило с вашей стороны. Правда, дорогой? Мистер Спаркс — настоящий джентльмен.
Томас окинул жену ледяным взглядом и, выдержав паузу, торжественно произнес:
— Кстати, Спаркс признался мне, что он — несчастная жертва натоптышей. Мучается неимоверно. Да я и сам был свидетелем, как он еле дохромал от аптеки до дома.
Но пущенная стрела не достигла своей цели: подобное откровение вовсе не оттолкнуло Сильвию от Спаркса, а даже наоборот. Бросив в сторону соседа взгляд, преисполненный сочувствия, Сильвия воскликнула:
— Боже, какая жалость! Натоптыши ужасно отравляют жизнь. Моя мама годами мучилась из-за этого. И моя бабушка тоже. Это у нас семейное.
— А ваша мама не пробовала вот это? — Спаркс вытащил из кармана коробку с подушечками. — Нужно приложить к болезненной зоне, чтобы дырочка была посередине, и тогда…
Нет, это уж слишком! Томас отправил в рот большой кусок торта и принялся интенсивно жевать, играя желваками.
В прихожей зазвонил телефон, и он был просто счастлив поводу отлучиться! Когда он вернулся в гостиную, тема натоптышей, к счастью, была исчерпана, зато теперь «истинный джентльмен» настоятельно рекомендовал свои услуги уже практически соломенной вдове:
— Без машины вы будете привязаны к дому, — увещевал он. — Так что я всегда могу вас подбросить до магазина, до остановки, куда захотите.
— Неужели, Спаркс, ваша древняя тарахтелка все еще на ходу? — усмехнулся Томас, прекрасно осознавая, что у него-то самого вообще нет машины. — Я думал, она уже давно развалилась.
— А кто звонил? — спросила Сильвия.
— Непонятно. Какой-то треск в трубке.
— О, вчера было тоже самое.
— В самом деле?
— Да. Два раза звонили, и все тот же треск.
Тут мистеру Спарксу пришла пора идти домой — его ждала сестра со своими пролежнями. Томас лично проводил соседа до ворот — он хотел убедиться, что тот не станет торчать под их окнами.
— Боже, какой тупица, — пробормотал Томас, вернувшись в дом. Сильвия стояла в коридоре, приложив к уху телефонную трубку.
— Дорогая, все в порядке?
— Да. Просто я расстроилась из-за телефона.
— Длинный гудок есть?
— Да.
— Самое главное, что работает.
— Просто этот треск появился после того, как приходил монтер.
Томас обернулся на пороге кухни:
— Монтер? Какой еще монтер?
— Он в четверг утром приходил. Сказал, из почтового ведомства. Часа полтора возился с проводами.
— Да? Но почему ты молчала?
Сильвия ничего не ответила. Ведь они оба знали, что почти неделю не разговаривали друг с другом.
— Ты хочешь сказать, — продолжил Томас, — что он просто заявился безо всякого предупреждения?
— Нет, перед этим заходили два господина. И сказали, что пришлют монтера.
— Что еще за два господина?
— Просто два господина. Они были тут в среду.
До Томаса начало медленно доходить, что произошло на самом деле.
— Понятно, — сказал он, помрачнев. — И эти два господина тоже были из почтового ведомства?
— Да. Почему ты спрашиваешь? С какой стати им было врать?
Они вместе прошли на кухню и уселись за столом. Сильвия подробно все рассказала. Как в среду, где-то около трех часов, в дверь позвонили два «милых господина» из почтового ведомства. И сказали, что от жильцов улицы поступают жалобы на плохую связь, отключения во время разговора и прочие неполадки. Два господина интересовались у Сильвии, все ли в порядке с ее домашним телефоном.
— Они только про это спрашивали? Только про телефон?
— Ну да. Я сказала, что ничего такого не замечала. Но они все равно сказали, что пришлют монтера, таков порядок. Да, и еще меня попросили заполнить анкету.
— Анкету?
— Ну да.
— В смысле — имя, фамилия, по какому адресу проживаешь?
— Да. Правда, там были еще вопросы… Довольно странные. Не состою ли я в какой-нибудь политической партии и не езжу ли за границу.
— И все это им было нужно, чтобы просто починить телефон? — язвительно заметил Томас.
— Вот именно, мне это тоже показалось странным.
Сильвия растерянно посмотрела на мужа:
— По-моему, тут что-то не так.
Томас вышел из-за стола:
— Да нет, не думаю. Скорей всего, отлаживают международную связь.
Этот ответ вполне успокоил Сильвию, и лицо ее прибрело прежнюю безмятежность. Иногда Томас находил подобное легковерие жены просто убийственным, но сегодня он был тронут. Он разрешил все сомнения, как настоящий глава семьи. Что же до этой мутной истории с монтером — явно кто-то будет следить за домом во время его отсутствия, но так даже спокойней, если вспомнить про соседа.
Остаток дня прошел мирно, по-семейному. Кстати, миссис Фолей совершила подвиг и отправила Томаса с Сильвией погулять:
— Ты же улетаешь завтра, — сетовала она сыну. — Сходите куда-нибудь вдвоем.
Сначала Сильвия отказалась оставлять ребенка без присмотра, но миссис Фолей все взяла на себя:
— Мне это будет только в радость. К тому же я никогда не ночевала в вашей гостевой комнате.
Итак, Томас с Сильвией сели в метро и доехали до Лестер-Сквер. Свой поход в кино они предварили ужином — погрузились в атмосферу европейской континентальной кухни. Выбрали итальянский ресторанчик, где заказали лазанью под кьянти. Потом начали решать, на какую пойти картину. Томас опять склонялся к итальянской тематике, предложив «Ночи Кабирии» — их как раз прокатывали в кинотеатре «Континентал». Но Сильвия наотрез отказалась — мол, это же фильм о проститутке, категория X!
— Давай пойдем на «Пейтон Плейс[13]», — предложила она.
Этот фильм насоветовала ей миссис Гамильтон с почты, что само по себе уже было не лучшей рекомендацией. Она посмотрела «Пейтон Плейс» аж четыре раза.
— Ой, живут же люди в Америке, — вздыхала миссис Гамильтон, когда Сильвия заходила недавно на почту, чтобы отправить письмо родителям. — Там такие шикарные машины, а дороги какие широченные!.. Дома — картинки… И все это в цвете, представляете? А мужчины, ох, какие там мужчины! Там один актер играет школьного учителя — он весь такой положительный, человек строгих принципов, но вместе с этим… Широкоплеч, носит безукоризненные костюмы… Так и представляешь, как он подхватывает тебя на руки, и… Ах…
Миссис Гамильтон мечтательно закатила глаза, и резиновый штамп в ее руке замер в воздухе на полдороге к конверту. Наконец, она поставила печать и протянула Сильвии сдачу в размере двух шиллингов и шести пенсов.
Томас слушал оживленный пересказ жены за обоюдным поеданием тирамису,[14] но даже это лакомство не подсластило его отношения к миссис Гамильтон и Америке.
Уже много лет назад он составил свое собственное мнение об этой стране и ее людях как о недалеких, вульгарных и имеющих плохие манеры. Он неоднократно наблюдал потуги американцев подать себя всему миру в самых притягательных красках от Technicolor[15] и VistaVision.[16] Но все это скорее походило на лобовую атаку, и Томас оставался равнодушен к американскому кино. Нет, ни за что в жизни он не хотел бы пойти даже на их мелодраму, которая подспудно навязывала бы все тот же ненавистный образ жизни и оттого отдавала пошлятиной! Нужен был компромисс, и Томас с Сильвией пошли на «Погоню за Мрачной Тенью»[17] — английский триллер с Ричардом Тоддом и Энн Бэкстер в главных ролях. Фильм был черно-белый, и, хотя действие разворачивалось на условно испанской вилле, натура явно напоминала милое сердцу графство Хертфордшир. В конце зрителям был уготован неожиданный поворот сюжета, в общем, режиссер неплохо все закольцевал. Выйдя из кинотеатра и сев в поезд метро, Сильвия с Томасом закурили по сигаретке и стали делиться впечатлениями. Оба сошлись на том, что картина — проходная и после нее ничего не остается в голове. Вместо очарования получилось сплошное разочарование. Вечер не удался — он походил на кино с открытым финалом.
На следующее утро миссис Фолей уехала домой в Лезерхед, и весь оставшийся день Томас с Сильвией пытались быть хорошими мужем и женой. Сильвия наглаживала Томасу рубашки, жилетки и нижнее белье и складывала их в чемодан. Сам же Томас, придвинув кресло поближе к гладильной доске, пытался читать вслух воскресную газету, которая пестрила историями о господине Хрущеве, требующем от Америки отозвать испытания ядерного оружия в тихоокеанской зоне. Но Сильвии все это было неинтересно. Она грустила, а когда они собрались пить чай, то по рассеянности забыла намазать тост маслом, просто положив на него сардины. И, опять же, — за столом она только и говорила, что про свое дерево сумах, которое посадила за домом: уже середина апреля, а ветки до сих пор остаются голыми!
