Джонатан Коу - ЭКСПО-58
— Мой отец держал паб, — сказал Томас. — И я много в чем разбираюсь. И с радостью помогу вам хоть в чем угодно.
Но слова эти никак не убедили Росситера, и он чувствовал себя очень расстроенным. И когда его гости допили свое пиво, он скрепя сердце провел небольшую экскурсию: показал кухню, где будет заправлять шеф мистер Дейтри, составляя меню традиционной английской кухни. Томас кинул взгляд на Картера: тот хитро улыбнулся и скрестил пальцы. Но мистер Росситер быстро сдулся и начал ворчать, что у него полно дел. Вскоре он спустился обратно в погреб — верно, поразмышлять о непостижимости бельгийской души, о лафетах и вздрагивающих наклонных механизмах.
— Пошел отогреться сердцем, — откомментировал Томас.
Они покинули паб и вышли на улицу.
— Так что вы предупреждены, — сказал Картер. — Думаю, что все будет хорошо, но не спускайте с него глаз. Иначе к девяти утра он на ногах не будет держаться. Тут законы полиберальней, и наш Росситер с радостью будет прикладываться к рюмке до глубокой ночи.
Остальная часть дня пронеслась незаметно. Картер свозил Томаса в Британский Совет, расположенный в самом центре Брюсселя. Они отобедали в корпоративном ресторане, обсуждая планы по организации небольшой вечеринки в честь открытия «Британии». Это мероприятие планировалось на второй день после начала выставки.
Потом за Томасом приехала машина (правда, без хостес), чтобы отвезти его в аэропорт. Томас немного загрустил, что не увидит Аннеке. Но когда он прибыл в аэропорт, за сорок пять минут до рейса, возле накопителя увидел Аннеке.
Они стояли и разговаривали, и голос ее дрожал, и еще она смущенно, как девчонка, переминалась с ноги на ногу, сцепив руки за спиной. Иногда Аннеке опускала голову, словно боясь взглянуть на Томаса. У нее были светло-зеленые глаза с медовыми крапинками, а когда она улыбалась — улыбка ее была ясной и открытой. От прежней официальной Аннеке осталась лишь ее униформа, которую по протоколу она должна была носить весь день. Потом объявили посадку, а Томасу все хотелось сказать ей что-то очень хорошее.
— Ну, надеюсь, мы еще пересечемся во время выставки, — сказала Аннеке.
— Да, конечно, я буду рад увидеть вас еще раз.
Но этих слов Томасу показалось недостаточно, и он добавил:
— Без этой униформы.
Аннеке смущенно зарделась.
— То есть… Я имел в виду… — пробормотал Томас. — Я уверен, что вам очень идут платья.
— Спасибо. Конечно же, я поняла, что вы не имеете в виду ничего такого, — успокоила его Аннеке, хотя румянец еще не схлынул с ее щек.
Они снова немножко помолчали, а потом, наконец, Аннеке воскликнула:
— Ой, вам надо спешить, а то на самолет опоздаете!
Они долго прощались и все никак не могли расцепить рук.
Наконец, уже стало действительно пора.
Томас прошел в зал на регистрацию и, не выдержав, обернулся. Аннеке стояла и махала ему рукой.
Подушечки от натоптышей фирмы «Кэллоуэй»
Вернувшись домой, Томас тут же впал в в радостное ожидание новой командировки в Брюссель и тем самым совершил большую ошибку. Сильвия почувствовала это и начала обижаться. Если прежде она радовалась за него и была согласна потерпеть эти несчастные полгода, то теперь она все чаще поджимала губы и грустила.
Прошло несколько недель. В субботу утром, за два дня до его отъезда, малышка Джил так надрывалась в плаче, что Томас едва не лез на стену. Сильвия срочно отправила мужа в аптеку Джексона. Казалось, что их ребенок буквально подсел на эту несчастную укропную воду! В аптеке была очередь, не меньше чем на десять минут. К своему неудовольствию, Томас увидел перед собой Нормана Спаркса, их соседа. Спаркс был холостяком, проживал вместе со своей сестрой и являлся в глазах Томаса вопиющим занудой. Когда Томас с Сильвией только переехали в Тутинг, Спаркс пригласил их на ужин. Сосед сразу не понравился Томасу, и он еле досидел до конца, зарекшись ходить в гости к этому человеку. Ужин проходил в полной тишине. Молчала сестра Спаркса Джудит, пренеприятная особа лет тридцати, да и ее братец тоже как в рот воды набрал. Потом, ровно в девять, Джудит отправилась спать, так и не дождавшись пудинга. Когда она покинула гостиную, Спаркс вдруг начал рассказывать про ее болячки, сетуя на то, что она почти не встает с постели. Эта чрезмерная откровенность окончательно оттолкнула Томаса от соседа, не говоря уж о том, что тот весь вечер пялился на Сильвию. Но Томас не любил конфликтовать с людьми, и поэтому надел на себя маску вежливости. Сталкиваясь со Спарксом на улице, он всегда здоровался с ним — «привет, Спаркс» — и даже мог переброситься с ним через забор парой фраз, если они вдруг оба одновременно выходили погреться на солнышке. Но Томас хорошо запомнил, как тот пожирал взглядом его жену, и такого он уж точно простить не мог.
И на тебе — он встречает этого самого Спаркса в аптеке!
— Привет, Спаркс. Как поживает ваша бедная сестра?
— Не лучше, но и не хуже, — с готовностью подхватил беседу Спаркс. — Из новенького — у нее появились пролежни. Такие красные и мокрые. По всей, извините, ж… И вот уже две недели я растираю ее специальной мазью.
— В самом деле? — произнес Томас упавшим голосом. Весь ужас состоял в том, что вся очередь слышала этот разговор, так что нужно было срочно сворачивать тему. — Ну, вы-то сами отлично выглядите. Надеюсь, хоть с вами-то все в порядке?
— Это еще как посмотреть, — ответил Спаркс с трагической улыбкой. — Я — жертва натоптышей. Ноги, знаете ли. Ужасно неудачный размер обуви.
Томас посмотрел на обувь страдальца, чей размер не показался ему таким уж экстраординарным.
— Что вы говорите! — учтиво посочувствовал Томас.
— У меня размер с тремя четвертями, — прочувствованно объяснил Спаркс. — Восьмой с половиной мне мал, а девятый велик. Вот что с этим поделать? Я представляю из себя редкостный случай, — с гордостью добавил он.
— Понимаю. То жмет, то натирает, — сочувственно проговорил Томас.
— Именно! Это ж как меж молотом и наковальней.
— Почему бы вам не сделать обувь на заказ? — предложил Томас.
Спаркс расхохотался:
— Ну, вы даете! У меня что, печатный станок? Я не могу себе такого позволить. Это нереально. Я с трудом тащу на себе Джуди. А сам спасаюсь мелочевкой, вроде этого, — и он указал на полку, где среди других препаратов были выставлены маленькие коробочки с надписью: «Хэллоуэй. Подушечки от натоптышей».
Наконец дошла очередь до Спаркса. Изобразив на лице улыбку бабника, что было ужасно смешно, он обратился к молоденькой девушке-провизору:
— А мне, красавица, вон ту красивую упаковочку «Хэллоуэй», пожалуйста. И очередной тюбик той самой мази для нежных мест моей бедной сестрицы.
Когда Томас вышел из аптеки, он был раздосадован, увидев, что Спаркс поджидает его, чтобы вместе отправиться домой. Поневоле пришлось о чем-то говорить. Томасу удалось сменить тему с болячек мисс Спаркс на более уместный разговор о футболе. Когда они уже подходили к дому, вышла еще одна незадача: Сильвия рыхлила землю в палисаднике, чтобы посадить луковицы цветов. Увидев мужа в компании соседа, она выпрямилась, растирая поясницу.
— О, доброе утро, мистер Спаркс. А я как раз чайник поставила. Не хотите ли составить нам компанию?
Скрипя зубами, Томас зашел в дом вслед за женой и незваным гостем. Он прекрасно понимал, что Сильвия сделала это назло. Она быстро расставила чашки с блюдцами. Потом принесла с кухни чайник.
— Знаю-знаю: вы любите покрепче и с сахаром, — сказала она, наполняя чашку для Спаркса. При этом она наклонилась над гостем чуть ниже, чем того требовали приличия. Следует сказать, что Сильвия очень быстро восстановилась после родов, и к ее стройной фигуре добавился пышный бюст, так как она все еще кормила малышку грудью. Сей факт не ускользнул от внимания Спаркса, и он подался вперед, едва ли не засунув нос в ее декольте. Томас просто дрожал от негодования.
— Должен вам сказать, дорогой Фолей, — заметил Спаркс, пока Сильвия отлучилась на кухню, чтобы порезать ореховый торт, — что вы абсолютный болван, если вас интересует мое мнение.
— С чего бы это? — поинтересовался Томас, понимая, что меньше всего его интересует мнение такого соседа.
— Оставлять эту беззащитную женщину одну, без присмотра… Зачем вам сдалась эта Бельгия? На вашем месте я бы не отходил от нее ни на шаг.
Томас положил себе сахар и размешал его, нервно позвякивая ложечкой.
— Ну, сами посудите, шесть месяцев — это ведь так долго. Разве вам не все равно, что она будет скучать?
Вернулась Сильвия с тортом.
— Как мило с вашей стороны, что вы меня поддержали, — сказала она. — Но боюсь, мой муж устроен иначе.
— Я бы даже сказал, что это не по-мужски, — подлил масла в огонь Спаркс.
— Я буду прилетать на выходные. Как можно чаще, — сказал Томас. — Кроме того, мы будем перезваниваться и писать друг другу.
