Джон О'Хара - Жажда жить
— Нет, ты же знаешь, что за глаза я о людях дурно не отзываюсь. Если мне есть что сказать человеку, говорю в лицо. Если я не могу защитить себя, держу рот на замке либо принимаю взбучку. Или то, или другое.
— Да ну тебя, Данкан, у тебя совсем нет чувства юмора.
— Если чувство юмора — это считать шуткой, когда один из твоих лучших друзей называет тебя ниггером, а затем признается, что это выдумка, то тогда, верно, таким чувством юмора я не обладаю.
— Тьфу. Ты ведь и сам любишь розыгрыши, так что не надувай губы. Кто больше тебя любит в тире подшутить над приятелем?
— Ну, в этом нет ничего дурного. Забавно.
— В сломанной руке нет ничего забавного. — Брок имел в виду историю, когда он шел по причалу и споткнулся о леску, натянутую Данканом.
— Да, тогда нескладно вышло, Брок, мне очень жаль.
— В таком случае мне жаль, что ты не понял шутки, которую сыграл я.
— Шутку я понять могу… А, ладно, оставим это, — махнул рукой Данкан. — Адвокатское красноречие отца явно не передалось сыну.
Чарли Джей, как Брок и сказал, воспринял шутку более спокойно. Данкан верно заметил, что он больше похож на самого Брока. Чарли был среди них самым младшим, почти на два года моложе Брока. Данкан отличался крепким телосложением, он был нападающим в футбольной команде Йеля; Брок — среднего роста, Чарли тоже, но стройнее, сильнее и подвижнее товарища. Он мог прижать руки к бокам и предложить Данкану двинуть себя в челюсть. Чарли вообще любил побузить, и одним из его любимых развлечений было разодеться как павлин — что, впрочем, не сильно отличалось от его повседневного костюма, — пойти в шоптаунский салун и прикинуться девицей. Он начинал шепелявить — «милый, меня шдесь тоснит» — и продолжал игру до тех пор, пока кому-нибудь из железнодорожников это не надоедало, и тогда Чарли набрасывался на обидчика, молотя его кулаками, при том что на каждой его руке было по тяжелому кольцу с печаткой, скрытому под бежевыми перчатками. Владел он и техникой удара коленом в пах с последующим апперкотом в челюсть. В то же время Чарли был довольно осмотрителен и никогда не лез на рожон. Перед тем как прикинуться куколкой, он тщательно изучал публику, пришедшую сегодня в салун, и вымерял расстояние до двери; к тому же при нем всегда была полицейская дубинка, которой он умел пользоваться.
Брок неизменно воздерживался от этих визитов в Шоптаун. И в кулачных боях никогда не участвовал, не чувствуя ни малейшей склонности ввязываться в них, да при случае не сумел бы и отвязаться. Но слушать рассказы о драках любил, и не исключено, что если бы, проявляя интерес к рассказам Чарли, Брок тем самым молча не одобрял его эскапады, тот, преклоняясь перед другом, давно бы покончил со всем этим хулиганством. Или, во всяком случае, не распространялся бы о нем. Он действительно боготворил Брока. Отец Чарли погиб от удара молнии во время пикника, когда мальчику было четыре года. Миссис Джей, конечно, не пухла от голода, но была отнюдь не богата, и для нее было большим облегчением видеть, как ребятишки играют вместе, знать, что Чарли непременно привезут домой со Второй улицы в экипаже Колдуэллов, иметь возможность послать его на лето на их ферму. Там Чарли притворялся, что выполняет ту же работу, какую мистер Колдуэлл требовал от Брока, — уничтожать колорадских жуков, придерживать лошадей во время сенокоса, красить заборы, взбивать молоко, накачивать воду, собирать ягоды, ухаживать за коровами. Их дружба дала трещину, когда Броку исполнилось тринадцать и в нем стали происходить внутренние перемены, начала которых Чарли, беспрестанно болтавший о девушках, женщинах и мужчинах, уже давно ожидал. Чарли начал утомлять Брока. Но через год он пережил те же перемены, и с тех пор разница в возрасте перестала играть какую-либо роль. Брок пошел в школу-интернат в пятнадцать, а Чарли учился в Академии Форт-Пенна, откуда, когда пришло время, отправился в колледж, так что отставание одного от другого в годах обучения тоже не давало им чувствовать разницу в возрасте. В конце концов, Чарли поступил в колледж Лихай тогда же, когда Брок в Принстон.
В то время у них уже был общий секрет, настолько секретный, что ни один даже не заговаривал о нем до конца жизни.
Однажды, это было на рождественские каникулы, когда Брок приехал домой из Лоренсвилла, где оканчивал школу, они с Чарли поднялись в комнату Брока в доме на Второй улице. Броку было восемнадцать лет, Чарли шестнадцать. Снег превратился в дождь, кругом грязь и слякоть, кататься на коньках по реке было опасно, и никаких развлечений для молодежи их возраста не устраивалось. Брок курил свою первую, с разрешения отца, трубку, чтобы убить запах сигарет, которые они с Чарли курили раньше. Чарли был в восторге от нового костюма, туфель и галстука Брока; они выпили у него в комнате по стакану шипучки с тарталетками. Говорить было не о чем. Тут до них донесся звук хлопнувшей двери на первом этаже. Они выглянули в окно и увидели удаляющуюся коляску Колдуэллов.
— Это Грейс, — сказал Брок.
— Правда?
— Ну да.
— А что она делает? — поинтересовался Чарли.
— Понятия не имею, мне-то какое дело?
— Скажи, пусть поднимется к нам.
— Зачем?
— Давай, позови ее.
— Не имею ни малейшего желания. Я строго-настрого запретил ей заходить в эту комнату.
— Давай, давай, есть возможность поразвлечься.
— Ты что, больной на голову? — спросил Брок. — Видел бы ты ее. Она считает себя центром вселенной.
— Так я это и имел в виду, говоря, что можно поразвлечься.
— Нет, ей велено не попадаться мне на глаза, и то же самое она сказала мне. «Вали отсюда, малявка, а то получишь», вот что я ей сказал.
— Где она сейчас?
— Наверное, у себя в комнате.
— Тогда пошли вниз, повеселимся.
— Как ты собираешься веселиться с надутой четырнадцатилетней дурочкой?
— Пошли по-тихому, чтобы никто не слышал. В доме никого нет, только прислуга на кухне. Что, слабо?
— Да зачем это?
— Ты когда-нибудь видел ее раздетой?
— Конечно.
— А после возвращения домой?
— Нет.
— Знаешь что? Спорим на что хочешь, она в точности такая же, как та девчонка, о которой я тебе рассказывал. Помнишь? Л.У. Ей тоже четырнадцать.
— Ты с ума сошел.
— Да тебе даже не придется заходить к ней. Постоишь в коридоре на стреме.
— А ты что будешь делать?..
— Л.У. снова ко мне собирается. Скоро. Очень скоро. Но я не скажу тебе когда, если ты не пойдешь со мной сейчас. К тому же я не все тебе рассказал про Л.У.
— Да что ты затеял-то?
— Ничего, просто хочу поразвлечься. Не бойся, ничего дурного я ей не сделаю.
Чарли поднялся и вышел из комнаты. Брок последовал за ним. Они шли совершенно бесшумно, и Чарли ни разу не оглянулся, не остановился. Он осторожно открыл дверь в комнату Грейс и тут же закрыл ее. Брок прислушался, и до него донеслись голоса.
— Чарли Джей? Что ты здесь делаешь? А ну-ка убирайся из моей комнаты.
— Позволь помочь тебе, Грейс.
— Убирайся, говорю.
— Уберусь, если поцелуешь.
— Не поцелую. А ну-ка, дай мне купальный халат. Я позову Джулию.
— Наплевать, я успею уйти.
— Тогда Брока.
— Брок в коридоре, на стреме.
— Ах вот как?
— Да. Ну же, Грейс, поцелуй меня.
— А если поцелую, уйдешь?
— Слово чести.
— Ладно. Всего один поцелуй, и вон отсюда, но сначала верни мне халат.
— Прошу.
— Чарли!
— Ну, пожалуйста, Грейс! Я люблю тебя! Грейс!
Брок постучал, не дождавшись ответа, повернул ручку, но Чарли, видно, запер дверь на задвижку. Он снова постучал, и на этот раз Чарли открыл дверь.
— Что ты сделал? — спросил Брок, но Чарли, не сказав ни слова, бросился вниз, и Брок лишь услышал, как хлопнула дверь. Грейс лежала на кровати.
— Ты все время там был?
— Клянусь тебе, Грейс…
— Убирайся отсюда, ты, трус. Я тебе ни слова больше не скажу.
До конца рождественских каникул Брок не предпринимал попыток увидеться с Чарли. На вечеринках они обменивались парой слов, но так, просто поприветствовать друг друга. Затем, уже по возвращении в Лоренсвилл, Брок получил письмо от матери, в котором она, между прочим, с энтузиазмом сообщала, что Грейс пригласила Чарли на чаепитие по случаю Дня Вашингтона, которое школа мисс Холбрук устраивает в приходском доме церкви Святого Павла. Из этого следовало, пытался убедить себя Брок, что Чарли не такой уж мерзавец. Но из этого не следовало, что он не видел Грейс лежащей голой у себя на кровати. И что бы из этого следовало или не следовало, Грейс больше не посылала ему своих глупых еженедельных писем.
В разговоре с мужем миссис Колдуэлл заметила, что Чарли Джей староват для Грейс, он принадлежит к другой возрастной категории, но все равно не будет ничего дурного, если он проводит ее домой из танцевальной школы и с других вечеринок, на которые они оба получили приглашения. Она также позволила Грейс принять предложение Чарли быть его гостьей на бейсбольном матче между командами Мерсербурга и Академии Форт-Пенна, а также на празднике весны в Академии.
