Джон О'Хара - Жажда жить
— Да немного.
— Немного — это сколько? Скоро гости будут одни и те же.
— Восемь-десять человек всякий раз, и тогда повторов не будет. Даже дважды одних и тех же людей не придется приглашать. Список я уже составил.
— Смотрю, ты все продумал, — заметила Грейс. — Ладно, будь по-твоему. Согласна.
— Ну и умница. Вот тебе небольшой подарок. — Брок извлек из кармана продолговатую коробку.
— Ты был так уверен в моем согласии, что подарок приготовил заранее? Хорош, нечего сказать, Брок Колдуэлл!
— Открой, — предложил он.
Внутри коробки оказался изящный портсигар чеканного серебра.
— И сразу после Рождества! — не удержалась Грейс.
— Да ладно тебе, сестричка, мы же с тобой одна плоть и кровь. Я серьезно. Пора бы забыть старое.
— Что же, Брок, очень мило с твоей стороны.
— Рад, что тебе понравилось. И знаешь что, Грейс? Если бы ты отказалась проводить эти вечеринки, я подарил бы портсигар миссис Дорфлингер и, будь уверена, не скрыл бы это от тебя.
Грейс рассмеялась.
— Только не надо ломать себе голову, чем бы одарить меня, — продолжал Брок. — У меня и так все есть. Включая женщину, кем бы она мне ни приходилась.
Грейс никак не могла сдержать смеха, когда в библиотеку вошла новая экономка.
— Вас к телефону, мэм, какой-то мужчина.
— Сейчас подойду. — Грейс искоса взглянула на Брока.
— Я тебя подожду в гостиной, — сказал он.
— Я отсюда поговорю, Норма. — Грейс подняла трубку, выждала несколько секунд и произнесла: — Все, Норма, можно вешать. — Раздался щелчок, и Грейс прижала трубку к уху:
— Да, слушаю.
— Грейс? — послышался в трубке мужской голос.
— Да, а кто это?
— Горничная все еще на телефоне?
— Нет, но кто это, повторяю?
— Сейчас поймешь. Насколько я понимаю, ты угрожаешь Кэтти. Ты знаешь, о ком я.
— Ах это ты. Это она сказала, что я ей угрожаю?
— Да, грозила матери пожаловаться.
— Что именно сказала Кэтти?
— Только, что ты угрожаешь ей и…
— Ясно. — Грейс в точности пересказала свой разговор с Кэтти Гренвилл. — Если ты считаешь, что это угроза, то, стало быть — да, так и есть. Но ты-то зачем звонишь? Чтобы мне погрозить? Каким образом?
— Я влюблен в эту девочку, — сказал Бэннон. — И не суй свой нос в наши дела.
— Зачем, говорю, звонишь? Чтобы сказать это?
— Я ответил зачем. Не суй свой нос в мои дела.
— В твои дела? Да не собираюсь я совать свой нос в твои дела. От них, говорят, дурно пахнет. А если осмелишься позвонить еще хоть раз, пожалеешь. — Грейс повесила трубку и открыла дверь.
— Заходи, — окликнула она Брока.
— В чем дело? — спросил он. — Что-нибудь не так?
— Это Роджер Бэннон звонил. — Грейс пересказала телефонный разговор и то, что ему предшествовало.
— Вот сукин сын, надо бы его проучить как следует, — сказал Брок.
— Погоди, посмотрим, может, больше не объявится. К тому же что ты ему сделаешь?
— Пока не знаю, — пожал плечами Брок. — Но могу узнать, где его бумаги. Это нетрудно сделать.
— Бумаги? — не поняла Грейс.
— Ну, банковские закладные и прочее. Человек, занятый в строительном бизнесе, должен быть на хорошем счету в банке, — пояснил Брок. — Но это не все. Я знаю, как еще можно надавить на него. Чарли Джей.
— А он что может?
— Ну как же, в любом муниципалитете полно всяких установлений, которые подрядчики постоянно нарушают. Правда, обычно за этим никто не следит, потому что, если все выполнять, никакое строительство и вовек не закончить. Но все берут на заметку, чтобы во время всяких политических кампаний у подрядчиков вдруг не отшибло память.
— И что же это за установления?
— Ну, всякие технические ограничения, что-то связанное с дорожным движением, что-то с пешеходами. Пожарная безопасность. Впрочем, и этого недостаточно. Надо бы вообще вышвырнуть этого типа из города. Я что-нибудь придумаю, малыш, не беспокойся. — Он погладил ее по плечу. — Одна кровь и плоть, не забывай.
— Не сердись на меня, Брок.
— Все мы совершаем ошибки, я столько понаделал, что ты даже представить себе не можешь, — сказал он. — А теперь мне предстоит выяснить, какие ошибки сделал мистер Бэннон. Уверен, что их немало. Самый быстрый путь к этому — через его врагов, но самый надежный — через друзей. Кто его друзья?
— Майлз Бринкерхофф, — ответила Грейс. — Уж это я точно знаю.
— Майлз Бринкерхофф. Старый толстяк Майлз Бринкерхофф. Видел его на днях в клубе, где ж ему быть? Он с кем-то обедал. С кем только? Ладно, завтра посмотрю в гостевой книге.
— Только ничего не предпринимай до тех пор, как он не позвонит.
— Ладно, но мой девиз — готовность. Как у бойскаутов. Будь готов. Так и я. Хочешь, никуда сегодня не пойду? На случай если мистеру Бэннону придет в голову удостоить нас своим визитом.
— Пристрелю, как собаку, — улыбнулась Грейс.
Брок не подхватил шутки.
— Где мой револьвер, знаешь?
— Да ни за что в жизни он здесь не появится.
— Тридцать второго калибра вот здесь, в ящике стола, а сорок пятый наверху, в спальне, в стенном шкафу висит. Показать, как им пользоваться?
— Сидни учил.
— Хорошо. Оба заряжены, предохранитель есть только на сорок пятом, на тридцать втором нет.
— А у меня еще есть маленький двадцать пятый, так что защищена я надежно. Оружия в доме более чем достаточно, — заключила Грейс.
— Для этого сукина сына я бы порекомендовал сорок пятый, — серьезно сказал Брок. — Ладно, пошел, вернусь не поздно. Покойной ночи, Грейс. — Он поцеловал ее в щеку.
— Покойной ночи.
В тот вечер и всю последующую неделю Роджер Бэннон больше не звонил. Во вторник Грейс пошла к Бординерам — была их очередь проводить заседание бридж-клуба; в четверг она устроила первый из задуманных Броком домашних ужинов (прошел он, на его вкус, отменно, и Брок заявил сестре, что свой подарок она уже отработала); в пятницу обедала в гостинице, и в тот же день накануне у нее состоялся разговор с Анной.
Несмотря на матросскую курточку — школьную форму, — в фигуре девушки выделялся прежде всего не живот, а грудь. Она все больше округлялась, а короткая плиссированная юбка, прикрывающая ноги, придавала ей, от плеч и ниже, вид зрелой женщины на каком-нибудь шикарном приеме или актрисы варьете. Грейс сидела в библиотеке и просматривала счета. Анна вернулась из школы, бросила учебники на стул, поцеловала мать в щеку и прислонилась к стене.
— Чем занята, мама?
— Да вот, счета оплачиваю.
Наступило молчание. Девушка насвистывала что-то неопределенное. Грейс подняла голову и улыбнулась:
— Ты напоминаешь мне отца.
— Серьезно? Все говорят, я на тебя похожа.
— Я не о внешности, — пояснила Грейс. — Свистишь так же, как он.
— Совершенно неосознанно. Даже не заметила, что засвистела, — удивилась Анна.
— Ну так и продолжай. Мне нравится. Папа тоже так свистел, когда работал. То есть я имею в виду, когда руками что-то делал. Серебро чистил, ботинки.
— Славный он был у нас, — вздохнула Анна.
— Это уж точно, еще какой славный, — подхватила Грейс. — Я рада, что ты его помнишь, его и Билли.
— И всегда буду помнить. Разве забудешь такое трагическое испытание?
— Что?
— Это ведь было трагическое испытание, все так говорят, — повторила девушка.
— Да, конечно, но это слишком взрослое выражение для девочки твоих лет. В четырнадцать лет не надо считать себя, как ты выражаешься, жертвой трагического испытания.
— Что ж поделаешь, раз так произошло.
— Конечно, не спорю, просто я не хочу, чтобы ты видела в себе Анну Тейт, девушку, прошедшую через трагическое испытание. Это звучит слишком… театрально, как на сцене. Иначе говоря, искусственно. Лучшие люди — люди естественные. Будь естественной сама с собой, и другие это заметят и станут твоими друзьями. То есть те, которых бы ты хотела считать друзьями. Остальные не в счет.
— Ну да. Да, кстати…
— Да, кстати. Извини, что не даю тебе слова сказать, но чтобы не забыть. Мне не нравится твоя прическа.
— А что в ней плохого?
— Она тебе не по возрасту, — пояснила Грейс, — слишком строгая. У тебя чудесные волосы и голова вылеплена прекрасно, зачем же этот пробор посредине и к чему такая гладкая прическа? Что-то не заметила, чтобы у других девочек так же было.
— Некоторые носят, — возразила Анна.
— Разве что совсем с недавнего времени, после Рождества.
— Так и я только с Рождества.
— Но почему? Кого-нибудь в кино увидела с такой прической?
— Нет. Это мисс Такерман. Она начала так причесываться как раз перед каникулами.
— Мисс Такерман, учительница? Ну и прекрасно, если ей так нравится, только ведь ей-то побольше четырнадцати. К тому же тебе не кажется, что ей будет неприятно войти в класс и увидеть, что куча глупых девчонок причесывается в точности, как она?
