Эмэ Бээкман - Возможность выбора
Метель кончилась.
Маркус направил свой красный БМВ к дому. Снежные сугробы сверкали в лунном свете, как будто вокруг распростерлось застывшее во время шторма море. Может быть, метель занесла и машину и человека, и все мчались мимо неправдоподобно высокого сугроба, не обращая на него внимания.
Поставив машину в гараж, Маркус почувствовал себя вконец обессиленным. Его страшно раздражало то, что метель так внезапно прекратилась. Как могло случиться, что на относительно пустынной дороге он встретился с огромным грузовиком именно в то мгновение, когда там проходил человек? Теперь, когда сугробы застыли на месте, было совершенно непонятно, почему БМВ ехал посредине дороги. Маркус не смог бы работать на крыше, если бы он хоть на секунду забыл о существовании края и бездны.
Много дней Маркус ждал, что за ним придут.
Но его личностью никто не интересовался.
Несколько раз Маркус спускался в гараж, плотно закрывал дверь, садился в машину и думал: а что, если завести мотор?
Время шло, и там, где был огромный сугроб и где произошло несчастье, выросла трава забвенья.
22Маркус включил фары, темнота уже давно опустилась на окрестности. Машина, которую они днем поставили на пожухлой траве у самой обочины дороги, казалось, висела теперь в огромной черной бездне. В бескрайней мгле медленно проплывали редкие снежинки, сбившиеся в сторону от слабого света подфарников, словно никакая сила притяжения не действовала на них.
Орви стало жутко. В этом тихом и уединенном месте они были точно отрезаны от всего живого. Тусклые огни машины едва светились, словно им вот-вот предстояло погаснуть.
Непроглядная тьма как будто надвигалась с непреодолимой силой. Безбрежная черная пустота была не только перед глазами, она проникала в мозг, в сердце, ползла дальше, захватывая Орви целиком. Если бы сейчас вдруг вспыхнул свет, она нисколько не удивилась бы, увидев свои руки и ноги черными.
— Поедем назад, — боязливо прошептала Орви.
— Ладно.
Маркус охрип, как и Орви, — они долго разговаривали в холодной машине. Когда в памяти Орви всплывали иные из дней, канувших в прошлое, ей казалось, будто она кричит против ветра, хочет сообщить миру что-то очень важное, но никто не слышит ее.
Орви скрестила замерзшие пальцы, и ей почудилось, будто раздался звон льдинок.
Маркус не спешил заводить мотор. Он положил обе руки на руль и глубоко задумался. Должно быть, и у него внутри была черная пустота. Сегодня Орви с удивлением поняла, как они все-таки похожи друг на друга. Такие похожие и все-таки чужие. Может быть, сходство как раз и отталкивает людей друг от друга?
Странными казались эти эпизоды прошлого — мелькающие пунктиры ее жизни, спотыкавшиеся о пробелы в памяти и вычерчивающие круги вокруг тех точек, откуда трудно было двинуться дальше.
В одном отношении Орви за этот день поумнела: причинявшие глухую боль воспоминания надо было облечь для себя в слова, а еще лучше рассказать о них кому-то — тогда покажется, что их можно будет навсегда забыть.
Правая рука Маркуса оторвалась от руля и рывками, словно вместо руки у него был протез, стала подниматься вверх, пока не опустилась Орви на спину.
— Нет! — вскрикнула Орви.
Рука отдернулась.
Орви стало стыдно.
— Странно, — устало проговорил Маркус. — Десять лет мы спали в одной постели, а теперь ты не выносишь даже моего прикосновения.
Орви вспыхнула. Она не хотела обидеть Маркуса. Именно сегодня, сидя в этой холодной машине, она снова, впервые за долгое время, увидела в Маркусе человека. Маркус никогда не считал Орви заслуживающей откровенности. Теперь же он до конца раскрылся перед своей бывшей женой.
Где грань между любовью и ненавистью? Не следует ли вообще отбросить столь большие понятия? Может быть, стоит поговорить о терпимости и о том, что больше я так не могу, не хочу, что чаша переполнилась. Чаша чего? Какая чаша? Всякое познание неопределенно, возможно, оно больше зависит, скажем, от расположения пятен на солнце, чем от чего-то другого? Люди находят выход, существует стремление вперед и путь назад. Даже у Орви хватало житейской мудрости понять это. Говорят и о тупиках, но ведь за стеной должно же начинаться что-то новое. Вот и Маркус хотел когда-то наложить на себя руки. Был бы уже десять лет скелетом. Ни тебе женитьбы, ни развода и никаких выяснений.
Маркус разогрел мотор и стал разворачивать машину. Фары выхватывали из темноты лишь небольшой участок дороги, свет скользил и тонул где-то в пространстве. Не было больше ни валунов, ни можжевельника. Орви не видела, сколько за это время намело снега на промерзшем кочковатом поле.
Машину потряхивало, — значит, они ехали дальше. С низкого сиденья не было видно дороги, лишь тьма кругом. За стеклом две застывшие фигуры, мчащиеся в никуда. А по ту сторону ржавой жестяной коробки плыли навстречу своей судьбе все остальные, верхом на волшебном помеле — с целью или без цели, но куда-то они все-таки неслись. Орви показалось, что из темноты на нее глядит женщина с нежным именем Офелия. Сморщенное лицо ее покорно улыбается, под подбородком выпучились два стеклянных глаза бесхвостой лисы.
Орви очень устала от долгих разговоров. Она засунула озябшие руки под полу пальто. Не беда, колени пока теплые.
Маркус склонился над рулем. Прежде он держался куда прямее, откинувшись на спинку сиденья и вытянув руки. Теперь казалось, зрение у него притупилось и ему приходится внимательно следить за каждой неровностью на дороге. Но возможно, что вконец разболтанный БМВ требовал более осторожного с ним обращения. Случайная встряска могла оказаться роковой, и уставшая от дорог колымага развалилась бы на части. Машины, как и люди, с годами становятся хрупкими, иногда достаточно легкого толчка, чтобы сломалось что-то, что потом уже невозможно починить.
23Маркус все-таки остановил машину перед общежитием. На обратном пути он попросил:
— Вернись домой.
Орви ничего не ответила. Через некоторое время Маркус повторил:
— Ну, вернись же домой!
Чем ближе они подъезжали к городу, тем настойчивее уговаривал ее Маркус. Орви молчала, словно отпущенный ей на сегодня лимит слов был полностью исчерпан. Кружа по городу, Маркус что-то бурчал себе под нос. И все-таки он подъехал к общежитию, хотя в минуты гнева, бывало, вел себя совсем по-другому. Орви приготовилась к тому, что Маркус остановит машину на каком-нибудь углу и прикажет ей вылезти. Но, видимо, он до последнего момента не терял надежды и поэтому старался держать себя в руках. Орви почувствовала легкое злорадство — теперь и она сможет заставить Маркуса делать то, чего хочется ей.
Через ветровое стекло Орви заметила Этса, прогуливающегося перед общежитием. Он по-прежнему был в странной кепочке, продолговатое донышко которой приподнималось спереди и сзади, словно на голове его покачивался маленький кораблик.
Опять этот Этс! У Орви сейчас не было ни малейшего желания возиться с ним. Иным женщинам приходится чуть ли не с лассо гоняться за мужчинами, чтобы кого-нибудь заарканить, ее же без конца осаждают. Орви что-то пробормотала про себя. Ее наружность, очевидно, привлекала, а то, что у нее внутри пусто, — это никого не интересовало. Душу все равно нельзя потрогать руками. Вероятно, и Маркус снова жаждал близости Орви. Этс тоже порой становился невменяемым, гладил Орви по голове и вообще ласкался как котенок. И где только Офелия Розин нашла такого мужа, от которого родился странный ребенок с негритянскими губами! Могут ли греческий нос и голубые, как лед, глаза сделать кого-то счастливее?
Орви вышла из машины и протянула Маркусу руку. Веди себя всегда спокойно и вежливо, наставляла ее когда-то мачеха. «Почем я знаю», — пробормотала Орви и пожала плечами, когда Маркус спросил ее о следующей встрече. Маркус не хотел выпускать руку Орви. Орви терпеливо ждала. Усталость притупила чувства, она была сейчас не в состоянии спорить, оправдываться или давать какие-то обещания. И с какой стати она должна кому-то что-то обещать? Она абсолютно свободный человек, и разрешите поступать, как ей заблагорассудится.
Маркус так сильно сжал руку Орви, что ей стало больно. Орви украдкой взглянула через плечо — Этс вразвалку подошел поближе, кепка-кораблик покачивалась у него на макушке, длинные пряди волос, свисавших вдоль ушей, слегка трепыхались на ветру, Маркус с его короткой стрижкой и мешковатым пальто казался по сравнению с Этсом старым и отставшим от моды.
Маркус вздохнул и отпустил руку Орви. Дверца машины со стуком захлопнулась, БМВ дернулся и покатил. Интересно, каким образом Маркус сегодня избавится от охватившей его ярости? Наверное, просто завалится спать — так, согласно житейской мудрости Паулы, хорошо успокаиваются нервы.
