Ирвин Шоу - Богач, бедняк. Нищий, вор.
Увидев наконец свой чемодан, он подхватил его и встал в очередь к стойке таможенника. Инспектор заставил его открыть чемодан и долго в нем рылся. Томас не вез никому никаких подарков, и его благополучно пропустили.
Отказавшись от услуг носильщика, он сам понес свой чемодан к выходу. Стоявший в толпе Рудольф — он был одет, пожалуй, легче всех: без шляпы, в спортивных брюках и легком пиджаке — помахал ему. Они обменялись рукопожатием, и Рудольф хотел взять у него чемодан, но Томас не позволил.
— Хорошо долетел? — спросил Рудольф, когда они вышли из здания аэропорта.
— Нормально.
— Я поставил машину тут поблизости. Подожди меня здесь. Я мигом.
Когда Рудольф зашагал прочь, Томас заметил, что у брата все та же скользящая походка и он, как и в юности, при ходьбе совсем не двигает плечами.
Он расстегнул воротничок и ослабил узел галстука. Хотя было уже начало октября, стояла удушливая жара, пропитанная влажным смогом, пахнущая отработанным бензином. Он уже успел забыть, какой в Нью-Йорке климат. И как только люди здесь живут?!
Через пять минут Рудольф подъехал в голубом «бьюике». Том бросил чемодан на заднее сиденье и сел рядом с братом. В машине работал кондиционер и было прохладно.
— Ну, какие новости? — спросил Томас.
— Я разыскал Шульца, — ответил Рудольф. — Тогда-то и послал тебе телеграмму. Он сказал, что накал давно спал. Кто в тюрьме, кто умер. Я не стал спрашивать, что он имеет в виду.
— А что слышно о Терезе и о парне?
Рудольф подвигал рычажки кондиционера, нахмурился.
— Даже не знаю, как начать.
— Говори, не бойся. Я крепкий, выдержу.
— Шульц не знает, где они. Но он сказал, что видел в газетах фотографию твоей жены. Дважды.
— Чего это вдруг?! — На мгновение Томас растерялся. Может, эта психопатка в конце концов действительно сделала карьеру на сцене или в ночном клубе?
— Ее задерживали за проституцию в барах. Дважды, — сказал Рудольф. — Мне очень неприятно, что именно я вынужден тебе об этом сказать.
— Да плюнь ты, — грубо сказал Томас. — Этого и следовало ожидать.
— Шульц сказал, что она назвала репортерам другую фамилию, но он все равно ее узнал. Я навел справки. Это точно она. В полиции мне дали ее адрес.
— А как парнишка?
— Он в военной школе. Я узнал об этом только два дня назад.
— Всю жизнь мечтал, чтобы мой сын стал солдатом!.. Как ты узнал все эти радостные новости?
— Нанял частного детектива.
— Он говорил с этой сучкой?
— Нет.
— Значит, никто не знает, что я здесь?
— Никто. Кроме меня. Я предпринял еще один шаг. Надеюсь, ты не будешь против?
— Что ты еще затеял?
— Я поговорил с одним знакомым адвокатом. Не называя никаких имен. Ты сможешь без труда развестись и забрать сына к себе. Из-за двух приводов Терезы.
— Хорошо бы ее заперли в тюрьму, а ключ выкинули.
— Слушай, — после паузы сказал Рудольф. — Мне сегодня надо вернуться в Уитби. Хочешь, поедем со мной, или можешь оставаться здесь, в моей квартире. Там сейчас никто не живет. Каждое утро приходит горничная и вытирает пыль.
— Спасибо, я останусь здесь, в квартире. Ты не можешь устроить мне завтра утром встречу с этим твоим адвокатом?
— Конечно.
— Значит, у тебя есть ее адрес и ты знаешь название этой военной школы?
Рудольф кивнул.
— Отлично. Больше мне ничего и не надо.
— Сколько ты думаешь пробыть в Нью-Йорке?
— Ровно сколько, сколько потребуется, чтобы уладить насчет развода и забрать парня с собой в Антиб.
— Джонни Хит писал мне, что очень доволен поездкой. Его невесте страшно понравилось у тебя на яхте, — заметил Рудольф.
— Как это она успела хоть что-то разглядеть, — с сомнением покачал головой Томас. — Она только и делала, что каждые пять минут переодевалась. У нее, наверно, было чемоданов тридцать. Хорошо, что на яхте не было других пассажиров. Мы заняли ее багажом две пустые каюты.
— Она из очень богатой семьи, — улыбнулся Рудольф.
— Сразу видно. Из нее богатство так и прет. А он, твой Друг, в общем ничего. Не жаловался на плохую погоду и задавал столько вопросов, что к концу второй недели сам мог бы сгонять на «Клотильде» чуть не до Туниса. Он говорил, что собирается предложить тебе с женой отправиться вместе с ним в круиз на будущее лето.
— Если только у меня будет время.
— Ты что, действительно собираешься баллотироваться в мэры этой дыры? — спросил Томас.
— Уитби вовсе не дыра, — сказал Рудольф. — А чем тебе не нравится эта идея?
— Да я бы и гроша ломаного не дал за самого распрекрасного политика в этой стране.
— Быть может, мне удастся изменить твое мнение.
— В кои веки был у нас один хороший человек, так, естественно, его застрелили.
— Всех не перестрелять.
— Кому надо, попытаются, — упрямо сказал Томас.
— Том, неужели ты никогда не скучаешь по Америке?
— А что она для меня сделала? Вот сейчас покончу со всеми делами, уеду и думать о ней забуду.
— Ужасно, что ты так говоришь.
— Одного патриота на нашу семью достаточно.
— А как же твой сын?
— Что мой сын?
— Сколько ты собираешься его держать в Европе?
— Всю жизнь, — сказал Томас. — Разве что тебя изберут президентом и ты наведешь в этой стране порядок, посадишь в тюрьму всех жуликов, генералов, полицейских, судей, конгрессменов и дорогих адвокатов, да если к тому же тебя при этом не застрелят, может, тогда я пошлю его сюда погостить.
— А как же он получит образование?
— В Антибе тоже есть школы. И получше всяких вонючих военных школ.
— Но он же американец.
— Ну и что?
— А то, что он не француз.
— Он и не будет французом. Он будет Уэсли Джордахом.
— Он останется без родины.
— А где, по-твоему, моя родина? Здесь? — Томас рассмеялся. — Родина моего сына будет на яхте в Средиземном море. Он будет плавать от одной страны, где делают вино и оливковое масло, до другой, где тоже делают вино и оливковое масло.
Рудольф не стал продолжать этот разговор, и остальную часть дороги до Парк-авеню, где была его квартира, они ехали молча. Швейцар подозрительно оглядел Томаса: воротничок расстегнут, галстук свободно болтается, синий костюм с широкими брюками, зеленая шляпа с коричневой лентой, купленная в Генуе.
— Твоему швейцару не понравилось, как я одет, — усмехнулся Томас, когда они поднимались в лифте. — Скажи ему, что я одеваюсь в Марселе, а всем известно, что Марсель — величайший центр мужской моды в Европе.
