Таня Валько - Арабская жена
Дарья, которая лежит в симпатичной разноцветной кроватке, с интересом рассматривает гостей. Не боится, хотя наш зал полностью заполнен людьми. Разумеется, снова приехало в два раза больше гостей, чем приглашали. Так уж здесь заведено, и в целом меня это не раздражает. Навезли огромное количество еды, а мы тоже приготовили слишком много.
— Какая прекрасная! Какая красивая! А какой у нее носик, как у Ахмеда! Как две капли воды похожа на папу, посмотрите-ка! — только и слышны охи и ахи, произносимые над нашей маленькой доченькой, и гордость распирает меня.
Я вижу, как свекровь что-то шепчет малышке в одно и другое ушко, а потом прикалывает к детскому конверту золотые амулеты: рыбку — на счастье, всевидящее око — от сглаза, рог изобилия — для привлечения богатства, руку Фатимы — чтобы показывала верную дорогу в жизни, а также миниатюрную табличку с фрагментами текста Корана. Моя мама смотрит на этот ритуал с вытаращенными глазами.
— Ну, теперь ей точно будет везти в жизни, — говорю я своей матери и одновременно благодарю мать Ахмеда за подарки.
Перед тем как сесть за стол, каждый гость подходит к кроватке и всовывает под нее конверт. Это напоминает мне крестины. Я на эту тему еще не разговаривала с Ахмедом, но прихожу к выводу, что с этим мы можем немного подождать. Даже в Польше часто крестят годовалых детей. Думаю, что шепот свекрови — это такое себе мусульманское крещение. Пока этого хватит, так как в конечном счете, возможно, Бог один и для них, и для нас… Кто знает?
Прошел месяц, и в маленькую Дарью словно вселился дьявол. Плачет, верещит, кричит и, что хуже всего, вообще не спит.
Нервы у всех на пределе.
— Вы что, не слышите, что ребенок плачет? — Мать с криком влетает в нашу спальню.
Смотрим на нее в изумлении. Я сижу у кроватки и глажу маленькое бедное тельце доченьки, а Ахмед замер с памперсом в руке.
— Вы, мама, не знаете разве, который час? — говорит он недовольно. — В эту пору вход в нашу спальню строго воспрещен.
— Но…
— Ни под каким предлогом! — подчеркивает он.
— Значит, я должна сидеть у себя под замком и только слушать, как ребенок кончается? — упрямится мать. — Ребенок наверняка болен! Это ненормально, когда дитя так кричит.
— Она здорова, сыта, переодета и уже бы спала, если бы вы, мама, не ворвались сюда и не наделали шуму.
— Все это говно! — начинает она грубить. — Что ты знаешь о детях?! Может, немного о том, как их делать, но уж, конечно, не о том, как их воспитывать.
— Вам нельзя и близко находиться с маленькими детьми, — огрызается Ахмед. — А то, что вы говорите, и вовсе не для их ушей.
— Ты, дрянь, внучку мою хочешь угробить?! Нужно ехать к доктору, спасать ее! — кричит она, явно впадая в панику.
— Повторяю, уже два часа, извините, половина третьего ночи. В это время ни один доктор нас не примет, значит, можно поехать только к дежурному. Ребенок будет мучиться, а нас оттуда выпроводят как сумасшедших или, в лучшем случае, как безответственных родителей.
— Мне кажется, у нее колики, — говорю я слабым голосом, понимая, что нужно прервать этот обмен мнениями, начавшийся так некстати. — Если мне не изменяет память, ты говорила, что я тоже этим страдала. Оно само собой проходит после трех месяцев. Мы просто должны перетерпеть это, оставаясь в своем уме. — Я упираюсь головой в коляску и продолжаю ее качать. Дарья по-прежнему кричит.
— Я не припоминаю, чтобы ты так орала, наверняка нет! Ты была идеальным ребенком, но это было давным-давно.
— Мама, прошу, оставь нас одних, — говорю я умоляющим голосом.
— Еще попомните мои слова! — восклицает она напоследок и неохотно выходит. — Ребенок болен! — кричит визгливо, и даже Дарья подскакивает от страха.
— Убралась отсюда, и то уже хорошо! — бормочу я, совершенно обессиленная. — Никто не будет каркать над моим ребенком.
Утром просыпаюсь в неудобной позе, свесившись над коляской. У меня болит каждая косточка, а позвоночник трещит в районе крестца. Ахмед тихо постанывает, лежа поперек нашей кровати. Кормлю малютку, которая, несмотря на бессонную ночь, неплохо выглядит. Затем, держа карапуза на руках, укладываюсь, чтобы хоть на минутку выровнять спину.
— Дай мне ее, а сама поспи немного, — слышу я измученный голос мужа.
— Спасибо.
Не знаю, как долго я дремала, но подхватываюсь, услышав крик матери и стук открываемой двери.
— Дося, я с этой женщиной больше не выдержу! — рычит по-арабски Ахмед. — Она доводит меня до бешенства!
— Отдай мне этого ребенка, еще угробишь его!
Мать подбегает к Ахмеду и хочет вырвать у него Дарин.
— Что ты устраиваешь? — Я пытаюсь встать с кровати. — Неужели ты никогда не остановишься?
— Я спасаю мою внучку! Этот идиот сломает ей хребет!
— Этот идиот, как ты его называешь, — отец моей дочери, и, хочешь ты этого или нет, он будет ею заниматься. Наверняка он более уравновешенный, чем ты, и мне спокойнее, когда он с Дарин, а не ты.
— Или ты совсем уже с ума сошла, или…
— Успокойся, мама, не кричи. Иди отсюда и займись своими делами.
— Выбрасываешь меня снова?!
— Дай мне ребенка, тогда я выйду. — Она бросается с распростертыми руками, тараня мимоходом Ахмеда плечом.
Он отклоняется, и мать стремительно валится на кровать.
В последнюю минуту мне удается отодвинуться в сторону.
— Видишь, как относится ко мне твой арабский муж?! Уже собрался бить, — вдруг начинает она стонать со слезами в голосе. — Так-то вы обращаетесь с пожилыми женщинами, хорошее же будущее тебя ждет!
— Он даже не дотронулся до тебя! Спасибо Богу, видела собственными глазами, так что не надо ничего выдумывать.
— Держи его подальше от меня, очень прошу, а то я ему покажу. Жизнь тебе еще отплатит! — кричит она напоследок, потрясая кулаком.
— Ты нам снова грозишь какой-то трагедией? А может, ты этого хочешь?
Дарья снова начинает плакать. Вначале попискивает слабо, но через минуту плач переходит в крещендо, а вскоре ее маленькое тельце сотрясается от внезапных спазмов.
— Довольна?! — стараюсь я перекричать верещание ребенка. — Смотри, чего ты добилась!
Я падаю на кровать и заливаюсь слезами. Мать демонстративно покидает нашу спальню, на прощание хлопнув дверью.
— Поедем с маленькой к доктору. — Ахмед не комментирует ссору. — Собирайся. Должны же быть против этого какие-то средства, обезболивающие или успокоительные. Если ничего не поможет, собираем консилиум у моей мамы. Семья, кумовья, все бабы в округе. В конце концов, здесь много детей рождается, не может же это быть уникальным случаем. А Малика наверняка порекомендует самого хорошего педиатра в городе, в крае или даже на всем Близком, Среднем и Дальнем Востоке. У нее есть один талант, даже гений с чутьем. Он учился в Европе, а стажировался в Америке, но в родной стране может больше заработать, поэтому после многолетнего пребывания за границей вернулся в отчизну. Он прекрасно себя чувствует, а его маленькие пациенты — еще лучше.
