Ирвин Шоу - Хлеб по водам
— Самое нелепое предположение, которое я когда-либо слышал, — сердито сказал Стрэнд.
— Это наша работа — задавать подобные, пусть даже на первый взгляд совершенно нелепые, вопросы, мистер Стрэнд, — миролюбиво заметил блондин. — За это нам платят. — Он, а следом за ним и темноволосый агент поднялись из-за стола. — Спасибо и извините, что отняли у вас время. И прочтите завтрашний выпуск «Таймс», — уже на выходе добавил он.
Хоть в кабинете директора было вовсе не жарко, Стрэнд почувствовал, что весь вспотел.
Дверь отворилась, вошел Бэбкок. Он походил на постаревшую встревоженную обезьянку. Среди ученых, подумал Стрэнд, чрезвычайно редко встречаются по-настоящему красивые люди.
— Ну, о чем шла речь? — спросил Бэбкок.
— Могу сказать об этом не больше, чем они, — ответил Стрэнд. Он твердо вознамерился не выдавать Хейзена. — Почему-то посоветовали прочесть завтрашний выпуск «Нью-Йорк таймс». Сказали, что тогда я все пойму.
— Из ФБР один раз к нам уже приходили, — обеспокоенно заметил Бэбкок. — Правда, было это давно, еще во время вьетнамской войны. Проверяли одного молодого инструктора, который работал у нас в штате. Он вроде бы подписал какую-то петицию и был коммунистом. Довольно неприятные оказались типы.
— Нет, эти джентльмены произвели самое благоприятное впечатление, — сказал Стрэнд. — Возможно, в следующий раз явится кто-то другой, менее приятный. Спасибо, что разрешили воспользоваться своим кабинетом.
Стрэнд вышел на улицу. В лицо ударил холодный ветер, пришлось поднять воротник пальто. Ветер дул резкими порывами с северо-востока и нес с собой хлопья снега, смешанного с дождем; голые ветви деревьев дрожали и гнулись под его беспощадными ударами. Из часовни донесся колокольный звон. Шесть часов вечера. В этот момент Лесли, должно быть, подъезжает к аэропорту и скоро займет место в самолете, который возьмет курс на Францию. Стрэнд остановился и шепотом произнес коротенькую молитву — за безопасность и благополучие всех, кто полетит сегодня над землей под порывами ледяного зимнего ветра.
А затем торопливо зашагал к дому. Надо принять душ, смыть с себя всю грязь этого дня, а затем переодеться к обеду.
Глава 5
Обычно Роллинз сидел за столом Стрэнда, но в этот вечер он к обеду не явился. Хотя его и отпустили на этот день, школьное правило требовало, чтобы все ученики возвращались не позднее семи часов вечера. Но Стрэнд не собирался докладывать начальству об этом, как того требовали те же правила. У Роллинза и без того хлопот полон рот, не хватало только, чтобы его вызывали к директору давать объяснения по поводу отсутствия.
Стрэнду даже думать не хотелось, чем занимается Роллинз в Уотербери, пытаясь выручить Ромеро из тюрьмы. То, как он говорил о людях, с которыми хотел повидаться и которые якобы имели опыт в подобных делах, подсказывало: Роллинз вряд ли будет просить ссуду в банке или продавать акции, чтобы набрать нужную сумму. Стрэнд подозревал, что общаться он будет с людьми, пребывающими, мягко говоря, не в ладах с законом, а возможно, даже с отъявленными преступниками. И что эти люди взамен на услугу, оказанную Роллинзу, несомненно, потребуют ответной, куда более значительной. Перед мысленным взором Стрэнда промелькнули сцены ограблений, угонов автомашин, поджогов и прочих, типичных для негритянских гетто преступлений, столь хорошо и печально известных тем, кто читает газеты и смотрит телевизор. А сам он тем временем торжественно восседал за обеденным столом в окружении своих подопечных — чистеньких и аккуратно одетых к обеду мальчиков, которые, по крайней мере за столом, вспоминали о манерах, в свое время привитых им матерями и няньками. Поведение чернокожих мальчиков, которых он обучал прежде, заставляло усомниться в абсолютной достоверности того, что писали газеты о пресловутых этнических группах тинэйджеров — в тех случаях, конечно, когда они не называли их хулиганьем. Вообще-то сам Роллинз, насколько было известно Стрэнду, был абсолютно честным парнем, но в ситуации, подобной этой, когда его друга покинули все и судьба несчастного теперь была, как казалось Роллинзу, целиком в его руках… Короче, у Стрэнда возникло тревожное ощущение, что он сделал ошибку, позволив Роллинзу уехать из кампуса. Мальчика не было за столом, и это лишь усиливало тревогу учителя. После обеда он собирался пойти к Бэбкоку и сказать, что не мешало бы позвонить родителям Роллинза и предупредить их, чтобы глаз не спускали с сына.
Но Стрэнда останавливала мысль о том, что Роллинз, который доверился ему, сочтет это предательством, отнесет его к лагерю взрослых, входящих в так называемый истеблишмент, которые объединились в борьбе против таких, как сам он, Роллинз, и его дружок Ромеро. Стрэнд долго мучился и в конце концов решил не говорить ничего. Его растрогали слова Роллинза об отношении к Ромеро и твердая решимость спасти друга. И он сказал себе: ничего, можно и подождать, одна ночь ничего не решает.
Он засиделся допоздна, пытался читать, два раза поднимался наверх, заглянуть в комнату Роллинза. Может, он вернулся и тихонько проскользнул к себе?.. Но обе кровати были пусты. Он то и дело поглядывал на часы. С учетом разницы во времени в Париже теперь шесть утра, а прилететь Лесли должна была в полночь, опять же по европейскому времени. Стрэнд знал, что не уснет, пока не позвонит в аэропорт Кеннеди и не узнает, благополучно ли приземлился самолет «Эр Франс».
Он должен был сделать еще один звонок, но все время оттягивал этот момент. Надо было поговорить с Расселом Хейзеном. Хейзен был очень резок с ним в последнем разговоре, и Стрэнду было нелегко простить оскорбительные слова, которые он услышал от него в свой адрес по телефону. Но ведь в конечном счете этот человек был его другом и он, Стрэнд, был столь многим обязан ему, что это, следовало признать, значительно перевешивало небольшую и вполне объяснимую вспышку раздражения. Он знал: Хейзену не понравится то, что он ему скажет. А собирался Стрэнд рассказать ему о допросе агентами ФБР. Он чувствовал, что просто обязан предупредить Хейзена и что рано или поздно позвонить все равно придется. «Подожду, пока он не вернется с обеда, — твердил про себя Стрэнд, — времени еще предостаточно. Но обязательно надо предупредить прежде, чем Хейзен увидит утренние газеты».
Он выждал до половины одиннадцатого, затем набрал номер. Никто не подошел. В трубке прозвучало гудков десять, не меньше, затем Стрэнд положил ее на рычаг.
Он испытал мгновенное облегчение, которое вскоре снова сменилось тревогой. Взял книгу и перечитал одну страницу несколько раз, не в силах понять, о чем идет речь. Захлопнул книгу, поднялся, пошел на кухню, взял бутылку виски, стоявшую на полке в буфете с того самого времени, как он купил ее в начале семестра. Плеснул виски в стакан, добавил воды и льда и уселся перед камином в гостиной со стаканом в руке, прислушиваясь к вою ветра за окном. И вдруг услышал стук во входную дверь. Он поспешил к двери и открыл ее. На пороге стоял Роллинз. Паренек натянул капюшон футболки на голову, края его окаймлял иней, отчего мальчик походил на старичка с седой бородой. Роллинз дул на замерзшие руки, но на лице его сияла улыбка.
