Владимир Качан - Юность Бабы-Яги
Теперь работа происходила по такой схеме: «бес» звонил Саше и диктовал исходные данные, Саша тут же перезванивал своему литературному негру и диктовал только что услышанное. Тому на поэтическое озарение давалось минут 20-25, с учетом времени на диктовку. Через означенный срок поэт перезванивал Саше и опять диктовал рожденное в двадцати минутах аврального творчества произведение. Затем Саша мастерской рукой кое-что шлифовал, подправлял, тут, как правило, опять перезванивал бес и спрашивал: скоро ли? 30 минут истекли. Саша отвечал, что еще 5 минут и все, сейчас перезвонит, ну и наконец, максимум минут через 40 готовое сочинение диктовалось заказчику, а через 50 восхищение немногочисленной публики радовало алчную душу предприимчивого и в этом деле предпринимателя.
Линию можно было бы продолжить тем, что Сашин негр, тоже подустав, нашел бы себе какого-нибудь легкого на подъем второкурсника Литинститута, живущего только на стипендию, и тот за 50 долларов… ну понятно. Однако это удлинило бы время выполнения заказа, да и Сашин негр пока не подозревал о такой возможности.
Прошло уже месяца 4 после укола, оставалось два до окончания срока действия лекарства, и денег было много, и выпить, вроде как, даже не хотелось. Но ведь обязательно находятся «друзья», которые и предложат, и даже знают способ, как нейтрализовать действие противоалкогольного препарата. Нашелся такой и у Саши. Приятель артист уже трижды зашивался препаратом «эспераль» и столько же раз ему делали укол «торпедо» – на полгода, затем на год, затем на полтора. Относился он к этому легко и даже с юмором, как к вполне рутинной процедуре. Сначала зашивался под давлением общественности: театр попросту ставил условие – либо зашиваешься, либо у тебя нет работы. Затем он успокоил свое самолюбие тем, что акт отказа от алкоголя происходит не только под чьим-то давлением, но и по его доброе воле.
– Отдохну немного, – говорил он друзьям-собутыльникам, – устал от запоев.
– Сам решил? – начинали уважать друзья.
– Са-а-м, конечно, – отвечал он, – сколько же можно. Надо паузу сделать.
Тем самым он давал понять друзьям, что он с ними, что принципиального алкоголизма он не бросит, только надо немного отдохнуть и набраться сил для новых пьянок. Образ жизни, ребята, остается прежним, я завязываю только временно. В первые месяцы светлого периода (когда восстанавливалось положение в театре, а жена в который раз начинала верить в будущее) – он продолжал встречаться с пьющими товарищами. Более того, он очень любил присутствовать при их застольях и очень любил всем наливать. Делал он это почти сладострастно, наблюдая, как постепенно напиваются все вокруг, а он пока ведет здоровый образ жизни. Артист если и не пил, то думал об этом постоянно. В отличие от других алкашей, которые честно считали дни до окончания срока кодирования или зашития, Вадим (а именно так звали артиста) в глубине души считал себя суперпрофессионалом в области питья, опохмеления, выхода из запоя, но самое главное – и в области нейтрализации эсперали или любого другого препарата.
Когда хулиганский каприз – испытать судьбу, или же обычное решение: хватит, я здоров, бодр, полон сил, могу снова выпить – начинали командовать его сознанием, тогда он и применял свою личную методику в этом вопросе, свое, так сказать, «ноу-хау». Как раз тогда, когда у Саши за плечами было уже 4 месяца трезвой жизни, а у Вадима – почти год, как ему в задницу зашили десяток таблеток «эсперали», они и встретились случайно в артистическом кафе Союза театральных деятелей. Вадим к этому времени, уже три дня назад решив, что воздержания хватит, – именно в этом кафе испытывал на себе свое личное изобретение, гордо именуемое им «Антиэспераль» или «Победа над «Торпедо».
Саша увидел, как Вадим, взяв в баре чашку кофе, попросил еще у бармена полрюмочки ликера «Бейлис». Саша, знавший о том, что Вадим зашит, вытаращил глаза. Вадим засмеялся и научил.
– Оказывается, – сказал он, – эспераль можно приручить. Дрессировать ее нужно. Это касается и твоего укола. В первый раз ты буквально капаешь в кофе несколько капель коньяка, но лучше ликера, он помягче. Выпиваешь мелкими глотками и слушаешь организм. Ничего не происходит. И не произойдет. В обморок не упадешь, глаза не закатишь, никаких приступов не будет. Но в этот день больше – ни-че-го, – продолжал он, назидательно постукивая по столу указательным пальцем, точнее – надетым на него кольцом с непристойно большим изумрудом. – Во второй день ты наливаешь в кофе 15 мг, 15 капель по-другому, половину маленькой чайной ложечки и тоже – больше ничего в этот день. На третий день ты наливаешь в кофе уже чайную ложку коньяка и на всякий случай запиваешь бутылкой минералки. Делай несколько крупных глотков минералки после каждого глотка кофе с коньяком, понял?
Саша с большим интересом вникал в новую технику борьбы с трезвостью, применяемую на его глазах своим старым товарищем по застольям.
– А дальше? – спросил он, замирая от сладкого восторга по поводу посрамления наркологической науки.
– А дальше, еще понемногу увеличивая, – самодовольно продолжал Вадим, раскуривая трубку, – ты уже через неделю-полторы можешь вмазать хоть стакан водки залпом и ничего не будет, никаких последствий.
И в тот же самый день, в присутствии и под контролем своего учителя Саша и начал. Учитель не сказал только одного: что прирученная «эспераль» или «торпедо» – мина замедленного действия. Мгновенной реакции или того хуже – смерти, скорее всего не случится, но следующий запой (а он будет неизбежно) окажется таким, что все предыдущие покажутся по сравнению с ним – майским пикничком на природе.
Но начиналось все вполне весело. Ведь почему он решил пресечь срок действия препарата? Его не эксперимент интересовал, и даже не любопытство им двигало – мол, получится у него, как у Вадима, или нет? Близился Новый год, и Саше представлялось чрезвычайно обидным, что все будут праздновать и выпивать, а он будет сидеть со стаканом постылого апельсинового сока в руке. Поэтому, когда через неделю после освоения Вадимовской методики Саша, без возмездия со стороны организма, засадил в себя полстакана водки, он обрадовался и позвонил своему учителю с докладом об успешном применении его опыта. Вадим тоже, в свою очередь обрадовался. Победу хронических алкоголиков 2-й стадии над наркологией, причем на ее же поле, со счетом 2:0 – надо было отметить. Они вдвоем и отметили 30-го декабря. А 31-го продолжили, и новогодняя ночь у довольно трезвого тогда еще Саши, все еще соображающего и глядящего на мир в приподнято-поэтическом настроении, – стала для него чуть ли не самой лирической и памятной во всей его биографии. Саша и Вадим встретили Новый год… в сумасшедшем доме. Но это, однако, отдельный рассказ…
Виолетта
Румяный, сочный, аппетитный плод в лице итальянца с проснувшимся наконец темпераментом – окончательно созрел. Его нужно было срывать незамедлительно. Жаль, разумеется, что Марио на этих страницах приходится представлять то в виде дичи, то рыбы, а то и вовсе – созревшего фрукта, но что делать, если так и было по определению.
Что-то мне не верится, что голливудская звезда Грейс Келли, пережившая до того бурные романы с несколькими своими партнерами по фильмам, а затем еще с каким-то итальянским модельером, – вот как увидела принца Монако, так ее и пронзило. Что принца Ренье пронзило – в этом сомневаться трудно, но что ее! – не знаю, не знаю… Не полюбила же она, кочуя по Европе, какого-нибудь бедного уличного музыканта, ведь нет же! Такие выгодные и престижные для женской половины брачующихся союзы все-таки навевают сомнения в девственной чистоте внезапного чувства. Ну навевают, что тут поделать!..
Так и здесь: нельзя сказать, чтобы Марио не нравился Вете, и только трезвый расчет толкал ее погубить еще одну мужскую душу, нет! Он нравился ей, и нравился с каждым днем все более, однако дальняя стратегическая цель поездки – выйти замуж не просто удачно, а отменно – была гораздо важнее вялотекущих эмоций. Ничего, сначала Марио, высший, ну не совсем высший, средний, допустим, свет, а тогда посмотрим, может и до какого-нибудь бельгийского министра дойдем, а там – приемы, рауты – все возможно. Тот самый друг бельгийского короля мог бы быть вариантом, но нельзя же выходить замуж за идиота и ублюдка только потому, что он из высшего света. Кстати, интересно, кто сейчас принц Монако? А мальчики из королевской семьи Великобритании? Они же подрастают…
Словом, амбициозные мечты Виолетты начинали приобретать реальные очертания. Что же касается так называемой «испепеляющей любви», то пусть это непродуктивное чувство испепеляет кого угодно, только не ее. Пусть от нее сгорают окружающие мужчины, а ей же довольно и того, чтобы было не противно или даже чуть больше – чтобы нравился.
Итак, Марио постепенно начинал нравиться. Поэтому, когда он, краснея и мучаясь, предложил ей как-то навестить его дом, посмотреть, как он живет, она согласилась. Только невинно спросила при этом:
