Канта Ибрагимов - Дом проблем
Готовясь к весне, к праведной, трудолюбивой жизни, как живут пчелки, и Мастаев из разбитых ящиков всю зиму собирал новые улья, большую готовил пасеку, чтобы с солнцем вместе с пчелками воспрянуть над альпийскими горами, да в небе опять летают драконы-варвары, что считают себя людьми. И эту жалкую идиллию они разбомбили. Небось, она мешала, не вписывалась в их развитый, высокоиндустриальный интеллект.
Позже, гораздо позже, Мастаев будет даже где-то рад, что именно так произошло. Получив два серьезных ранения и контузию во время авианалета, он, как потом выяснилось, был спасен от смерти тем же родственником — командиром Башламом, который как-то умудрился перевезти Мастаева через многие блокпосты в Грозный, в какой-то частный домик на окраине, куда почти каждый день поначалу наведывался местный врач, а для консультаций пару раз приглашали и русского военного врача. Под таким неусыпным вниманием Ваха быстро пошел на поправку. И тогда что делать больному? Либо телевизор смотреть, либо читать. Экран старенького телевизора прострелен — следы мародера. А вот читать мародер не приучен — ну иначе не стал бы он этим заниматься. А ведь библиотека в этом доме — на зависть.
Да, как положено, ПСС Ленина, Маркса-Энгельса-Сталина-Хрущёва — на месте. Как везде, почти не тронуты, будто мертворожденное дите или вовсе выкидыш. Так Мастаев взял Ленина: теория — смердящий дух! А какие лозунги, заботы о трудящихся, новая религия — миссия, цель которой — власть! деньги! власть! А реальность, то есть практика этой теории, наглядна за окном.
В стенку с силой швырнул Ваха томик Ленина, и остальные бы так, да вот только руки марать не хочется. И хозяин этого дома руки о ПСС не марал: по всему видно, его интересовала классика — от Гомера и Данте до Михаила Шолохова и Халида Ошаева,[154] а особая страсть, точнее любовь, к мифам и сказкам. На этих полках, на удивление, много кавказского — чеченского и ингушского фольклора: илли, узмаш.
Вначале Ваха ничего не понял; какая-то детскость, наивность, простота. Однако именно эти качества былинно-народной литературы, эти вроде незатейливые аллегорические тексты заставляли его вновь и вновь возвращаться к мифам, и он вскоре понял, как становится легко на душе, словно эти добрые, простодушные сказания, как божественный эликсир, выгоняют из его измученного, раненого тела всю мерзость, зависть, ненависть и коварство, которые впитал он вместе с чтением ПСС Ленина.
У Ленина — призыв к борьбе, к вражде, и никакого компромисса, даже соглашательства, в итоге зло, зло, зло — бесчеловечность!
А мифы — сколько в них добра! И даже явные злодеи, драконы и ведьмы от хорошего слова героя превращаются в добрых волшебников, друзей, фей. И как бы там ни было, через какие только инициации, противоборства и препятствия не проходил главный герой, — главное одно — не предаваться жизненным порокам, а оставаться всегда благородным человеком, и тогда успех, прекрасный конец, как в сказке! А ты, герой! И все твое завоевание в одном — свобода жить! Свобода вечно жить!
И, может быть, Ваха многого еще не понимает, да иного нет, ведь миф гласит:
Мое тело — достояние Земли.
Мою душу примет небо!..
Тут истина одна — его тело, его израненное, пораженное вирусом и ленинизмом тело бренно, зато вечна душа! И эта душа — божественный дар человеку. А сама жизнь на Земле — это испытания, проходя которые, ты закладываешь некий алгоритм своего дальнейшего, вечного, внеземного существования. И, безусловно, Бог видит все, Бог знает все, Бог всемогущ, везде и милосерден. А вот и на земле есть такие, что мнят себя богами, словно они знают все, управляют всем, и они всюду, всесильны, всемогущи, и они везде. И когда в одно прекрасное, апрельское утро Мастаев неожиданно у изголовья обнаружил очередное знакомое послание, он, как прежде, не стал злиться и поражаться. Наоборот, он с ироничной улыбкой, где-то уже жалея советника президента России, вскрыл конверт: большая вырезка-передовица центральной российской газеты. Оказывается, надвигаются выборы президента России, и, словно в преддверии этого сенсационного сообщения, — в ночь с 21 на 22 апреля в районе села Гехи-чу при взрыве самонаводящейся ракеты был убит президент-генерал Чеченской Республики Ичкерия. В момент взрыва президент говорил по спутниковому телефону с депутатом Госдумы России, одним из богатейших людей страны, либералом-олигархом. По версии газеты, якобы этот телефонный звонок навел ракету.
К этой статье прилагается записка со знакомым почерком: «тов. Мастаеву В. Г. Ваха Ганаевич! Вы как-никак, а в трех ипостасях — и председатель избиркома, и независимый корреспондент, и подпольно — ополченец. С этих позиций дайте оценку случившемуся важному событию. С комприветом. P.S. Ответ по почте, на воротах».
Прочитав эти материалы, Мастаев испытал огромное облегчение, даже покой. Нет-нет, только не оттого, что убили человека, тем более президента-генерала, а оттого, что впервые за очень долгое время войны вдруг замолчала непрекращающаяся канонада, никто не стреляет, не бомбит. Оказывается, объявлен мораторий. И пока он собирался ответить, его навестило столько людей: доктор и медсестра, соседи, Башлам и его сослуживцы. У всех тема одна — гибель президента. И все говорят, что это инсценировка, никто убитого не видел, похорон и могилы нет. Генерала вроде на вертолете российские военные вывезли.
— По мифологии, это называется инициация — совершено таинство, — словно рассказывает сказку, улыбается Мастаев.
— Что это такое? — удивляются посетители.
— Это преодоление, — улыбается Мастаев. — Если Богу суждено, то будут еще.
— Еще будут войны?
— Все преодолимо, главное — оставаться человеком и бросить автомат.
— Он точно свихнулся, — шепчутся гости. — Дай Бог ему выздоровления.
Вместе с мифотворчеством пришло и хорошее настроение, а вместе с этим и выздоровление, поэтому, провожая гостей, Ваха вышел на улицу, — да, старенький почтовый ящик к воротам прибит. Пишет Мастаев ответ: «24.04.1996 г. Тов. Кнышеву М. А. К счастью, я не в нескольких ипостасях, как вы сказали, а в одной, как бог дал, — пытаюсь быть человеком, я чеченец, и моя Родина в огне. Что касается президента-генерала, то это наша история, и мы ее должны знать, чтить, помнить. А президент остался до конца верным воинской присяге СССР и не изменил ей, даже присягнув на Конституции Чеченской Республики. Неудивительно, что перед возможной гибелью он находился в супротивной Москве. В чьих интересах война? — мы знаем (см. ПСС Ленина). Ну а вам лично, Митрофан Аполлонович, я посоветовал бы обратить внимание на древнечеловеческую мудрость — народную мифологию, а также Библию и Коран. С Богом и Добром! Мастаев».
