Музей суицида - Дорфман Ариэль
Готов ли он продолжить, рассказать, что видел в тот день в «Ла Монеде»? Тихий голос у меня в голове (он был очень похож на голос Анхелики, дающей мне совет с расстояния в тысячи миль) прошептал: надо выжидать, не подталкивать его. «Прекрати рассчитывать, – сказал голос Анхелики. – Прекрати прикидывать, как манипулировать этим необыкновенным любящим человеком ради достижения своих целей. Просто будь собой – и, возможно, из этого выйдет что-то хорошее, может, ты сможешь стать тем убежищем, где его история будет надежно храниться. А может, тебе от него надо нечто большее, чем эта история».
– Знаю, что вы меня понимаете, – продолжил говорить Адриан, – иначе вы бы так не вцепились в эту фотографию.
Он снова взял ее в руки и уставился на нее жадно, словно видя впервые, а потом вручил ее мне. А я сделал то, чего мне безумно хотелось с того момента, как он вошел в гостиную и помешал мне разглядывать эти лица. Сейчас я пропитывался памятью тех моментов, когда я их вспоминал, моих погибших друзей, – испытывал потребность оправдаться в том, что я жив.
Я посмотрел Адриану в глаза, так похожие на мои собственные: они были полны боли, и его глаза, и мои… тем, что он должен был в них увидеть, что поняла Аманда.
И тогда… Я рассказал Адриану все – там, в его лондонской гостиной, сидя рядом с ним на диване. Тот снимок был у меня в руке, а вторую мою руку приняли и согревали обе ладони Адриана… я рассказал этому человеку, с которым познакомился меньше часа назад – но он был так похож на Абеля, что я словно говорил со своим старым другом, – поделился с ним моими самыми сокровенными страхами и тайнами.
Что будил во мне этот снимок. Кодекс мачо, который я не научился отвергать так, как он, которому я позволил преследовать меня в моих скитаниях после путча. Я рассказал ему, как я робел перед девушками и компенсировал это хвастовством и рисовкой, рассказал, как годы Альенде дали мне передышку, рассказал, как отправлялся в самые опасные места страны в последние месяцы революции – как это сделал он, когда не послушался президента и остался. Рассказал, как Клаудио меня подменил, и о том, как меня вычеркнули из списка вызываемых из-за встречи с Оливаресом далеко от «Ла Монеды» в то самое утро… обо всех удачных поворотах судьбы, которые меня спасли. А потом, потом – о Пласа Италиа и как мне с тех пор не давало покоя мое отсутствие рядом с Альенде. Я рассказал ему о Тати и ее мираже – предположил, что она могла видеть в «Ла Монеде» его, Адриана, потому что моя жена постоянно говорила, что мы с Абелем очень похожи. Я рассказал Адриану, почему не мог вырвать снимок, который дал ему брат, из моих мыслей и памяти: вдруг он обвиняет меня в слабости, вдруг мертвые спрашивают, почему я жив, а они – нет, почему меня не было рядом с Альенде в самом конце. Я, в отличие от Адриана, не был там в конце.
– И я не могу себя простить, – закончил я.
– Это просто судьба, стечение обстоятельств, что я там был, – сказал он. – И та же судьба и стечение обстоятельств вас спасли… чему Альенде был бы рад. Думаете, он стал бы обвинять вас так, как делает этот снимок? Снимок, снимок! Почему не видеть в нем то, что вижу я: предостережение нам, чтобы мы не следовали примеру этих людей, какими бы они ни были достойными и вдохновляющими? Вот почему я держу его здесь: как напоминание не о том, чего бы хотел мой брат, будто бы мне надо взять оружие и убить какого-нибудь солдата, который понятия не имеет, почему воюет с такими, как мы, он просто какой-то скучный рекрут, которому не повезло, которому обстоятельства и бедность не позволили избежать военной службы. Этот снимок здесь для того, чтобы напоминать мне: мы должны чтить погибших тем, что живем, а не умираем, как они, не проявляем агрессии, не путаем любовь к жизни и уважение телесной целостности других людей – не путаем их с трусостью. Почему не видеть в снимке Абеля доказательство того, что мы с вами сделали правильный выбор? Разве мир стал бы лучше без меня, того, кто исцеляет своими руками, или без вас, кто исцеляет словами? А слова исцеляют. Ваши слова, но и мои тоже. Потому что у слов бывают последствия. Разве правильные слова не помогут вам изгнать то проклятье, которое наложил на вас этот снимок? Вы не могли быть с ним в самом конце, но я был – и достаточно того, что там был один из нас. Может, вашу боль, которую увидела Аманда, облегчит возможность вернуться в тот момент, который вы пропустили не по своей вине и в который Альенде хотел остаться один, чтобы больше никто не пострадал? Вам станет легче, если я возьму вас туда?
Вот так и получилось, что Адриан Балмаседа рассказал мне историю того, как Альенде был убит военными.
Он начал с неожиданного признания:
– Ариэль, я, как и вы, не должен был оказаться там в тот день – по крайней мере, до полудня. Хуан Оссес – еще один телохранитель из нашей группы, и единственный, кто, как и я, получил университетскую подготовку – попросил меня быть шафером на его свадьбе, которая должна была состояться в девять тридцать утра одиннадцатого сентября. Альенде дал нам обоим увольнение до полудня. И еще вручил Хуану небольшой подарок для невесты.
– Как я понимаю, свадьба в тот день не состоялась.
– Я узнал, что она отложена, только когда меня растолкал Хуан Оссес, без восемнадцати семь, слишком рано, и потому я запомнил время. Он не выспался: компаньерос организовали скромный мальчишник, который стал неожиданно шумным, так что я тоже почти не спал. Мы оба были довольно помятыми, и я сказал: «Эй, разве тебе не стоило хотя бы немного отдохнуть, невеста будет ожидать выдающихся действий, так что…» А Хуан: «Не до глупостей, начался переворот, но многие верные генералы с нами, надо сопроводить президента в „Ла Монеду“. Так что моя свадьба… Я уже позвонил…» – как же ее звали? Карола? Карен? Кармен?.. Как-то так, я точно не помню, но он позвонил ей сказать, что церемонию придется отложить. Она наплакала океан слез по телефону, сетовала, что революция ему важнее, чем она, и тому подобное. Он обещал, клялся, божился… сказал, что ему даже пришлось встать перед телефоном на колени… что женится на ней непременно, может, вечером, может, через считаные дни. Дней оказалось много. Его взяли в плен в «Ла Монеде», и смерти он избежал по чистой случайности… кстати, это мне напомнило вас, Ариэль. Солдаты опознали в нем стрелка, который ранил нескольких их товарищей, и зверски его избили. И один сказал, что позаботится об этом сукином сыне, предоставьте это ему, а остальные, видя, как он идет к Хуану с саблей, с ятаганом, ну… они варвары, но предпочитают не смотреть, как пленному перерезают горло, так что уходят колотить других задержанных. А этот якобы кровожадный солдат вместо того, чтобы убить Хуана, срезает с него патронташ, который стал бы уликой, отбрасывает подальше и шепотом советует: «Смешайся с другими, компаньеро». Так что потом охранники уже не знают, кто он на самом деле, – просто один из многих, оказавшихся в «Ла Монеде», и потом, когда их отвозят в Такну, ему удается не попасть в конюшни, где заперли сотрудников Альенде. Твой друг Клаудио был в их числе, и когда 13 сентября Клаудио с товарищами увезли в Пельдеуэ на расстрел, Хуан уже смешался с простыми арестованными – рабочими, студентами, служащими: их массово арестовывали. Отправили на Национальный стадион. Допрашивавшие понятия не имеют о том, кто он, он под пытками ничего не говорит и в конце сентября его отпускают, а на следующий день он женится на своей девушке.
– Сказочная концовка, – заметил я.
– Вроде как, – улыбнулся Адриан, – если бы они остались вместе. Вот только она была права. Революция была ему дороже, чем она. Он ушел в подполье, был вывезен на Кубу, тайно вернулся, был арестован, провел несколько лет в тюрьме, был выслан в Восточную Германию, стал преподавателем физкультуры. Я поддерживаю с ним связь, потому что он помог мне с моим фондом, смог разыскать нескольких бывших наших товарищей-телохранителей, которые стали инвалидами и безработными и забыты теми, кто когда-то превозносил их героизм. Он женился во второй раз, завел детей, впереди у него блестящая карьера: он работает в Национальном отделении спорта при Министерстве здравоохранения: один из немногих личных телохранителей Альенде, которых история не раздавила.
