Аллен Курцвейл - Часы зла
Мы уже выходили из отдела редких изданий, как вдруг один из членов команды остановился возле застекленной витрины.
— А это что такое?
— Католический требник со специальной подсветкой. Приблизительная дата изготовления — тысяча четыреста пятидесятый год.
Он склонился над стеклом:
— А для чего вот эта петелька?
— Чтоб привязывать к монашеской рясе. Чтоб слово Божье всегда было под рукой.
— И что же, люди и вправду носили книжки вот так?
— Кое-кто до сих пор носит, — ответил я и полез в карман за записной книжкой.
Студенты столпились вокруг меня и принялись разглядывать ее.
— Так вы пользуетесь собственным зашифрованным языком? — изумился исправившийся нарушитель порядка. — Круто!
Наша экскурсия продолжалась, и я рассказывал юным футболистам разные страшные истории из библиотечной жизни. Поведал, к примеру, о том, как одного из работников хранилища насмерть придавило обрушившимся шкафом с книгами. Для большей наглядности я плотно сложил ладони вместе и со значением произнес:
— Здесь человек ошибается всего один раз, как на минном поле. Библиотеки полны опасностей. — Тут я услышал знакомое до боли попискивание и решил воспользоваться моментом. — Но самой большой опасности подвергаются наши уборщики. Только вдумайтесь, что они вдыхают вместе с воздухом: плесень, пыль, частички отслоившихся клеток кожи, копоть, красную гниль древесины, уж не говоря о разных химикатах. И у многих этих ребят находят в секрециях слезных протоков микроскопические личинкообразные создания. Говоря о дьявольских…
Тут к завороженной моим рассказом аудитории с шумом и ревом приблизилась мусороуборочная машина.
— Мистер Парадайс, позвольте представить вам команду кугуаров из Саут-Бенда.
— Саблезубых тигров! — хором поправили меня они.
— Прошу прощения. Саблезубых тигров. Мистер Парадайс — один из старейших наших сотрудников. Никто лучше его здесь не ориентируется.
Старик удрученно затряс головой.
— Кончай языком молоть, Александр.
— Но разве я не прав, мистер П.? Все остальные сотрудники еще только приходят на работу, а вы уже тут как тут. Все расходятся по домам, а вы остаетесь. Я надеялся, вы продемонстрируете нашим гостям свое знание библиотечных владений.
— Не могу, — буркнул он и толкнул тележку на колесиках к водозаборному крану, одновременно вынимая из мешочка с инструментами на поясе отвертку. — Даже и пробовать не желаю, после той истории с карборундом.
Осторожность уборщика была продиктована недавним его конфликтом с Динти, причиной которого стала главная лестница. Вернее, ее мраморные ступеньки. Мистер Парадайс рекомендовал чистить их карборундом, в то время как Динти настаивал, что можно обойтись и простой влажной уборкой. Три недели спустя читатель поскользнулся на этих самых ступеньках, упал и скатился вниз. Он сильно ушибся и написал жалобу в высшую инстанцию. Динти, будучи Динти, напрочь отрицал свою причастность к случившемуся и возлагал всю вину на нерадивость мистера П. И если б не вмешательство профсоюза уборщиков, мой друг наверняка потерял бы работу.
Я обернулся к тинейджеру с позицией.
— Ну, назови, что тебе по-настоящему интересно?
— Почему именно я?
— Никаких «почему». Просто назови и все.
Парнишка на секунду задумался.
— Хеви метал.
— В минералогическом или музыкальном смысле? — тут же спросил его мистер Парадайс.
Оказалось, паренек играл на электрогитаре.
— Тогда надо смотреть в «Рок-музыке», а она у нас находится под шифром 781.66.
— Знаете, что сделал сейчас мистер Парадайс? — спросил я. — Он применил десятичную классификационную систему Дьюи.
— Супербоул! — восторженно воскликнул один из «саблезубых».
— А вот это найдете под шифром 796.332, — сказал уборщик.
— Умереть можно!
— Самоубийство у нас идет под номером 362.28.
Один из ребят ткнул тинейджера с позицией в бок и сказал:
— Прыщи!
— Посмотрите в разделе «Возрастная прыщавость», один из подразделов «Медицины» под номером 616.53.
— Ну а как насчет саблезубого тигра? — спросил кто-то из футболистов.
Мистер Парадайс на секунду задумался.
— А вот тут вы меня поймали. Вообще-то тигры идут у нас под классификацией 569.75. — И он наклонился к крану.
Я провел группу через читальный зал, и вот все мы столпились возле застекленной кабинки. Дверь в нее была открыта, и Нортон прекрасно слышал, о чем мы говорим.
— А вот здесь сидит мой коллега и ведет сканирование библиотечных помещений. И действует при этом в строгом соответствии с памяткой, автором которой является наш начальник. Иными словами, борется с такими нарушениями, как безделье, распутное или вызывающее поведение, кражи и прочие нарушения, препятствующие нормальной деятельности библиотеки. Есть что-нибудь любопытное, Нортон?
— Недавно поймали одного типа возле «Британики». Мистер Сингх застукал его с миниатюрной видеокамерой, ну, той модели, которая может снимать через дырочку или петельку в одежде.
Я зафиксировал эту информацию в книжку, а потом сказал экскурсантам, что записываю в нее и мои личные наблюдения за постоянными читателями зала, причем у меня даже имеется схема их рассадки. Несколько «саблезубых» заинтересовались моими наблюдениями, и я был счастлив продемонстрировать некоторые из них.
— Видите вон того типа, что сидит к нам спиной? Ветеран Вьетнамской войны, вот уже лет десять ходит сюда и читает литературу по карциногенному дефолианту, который его заставляли использовать в джунглях. И по проделанной здесь работе уже успел предъявить судебный иск производителю этих химикатов, причем обвинитель считает данный иск выигрышным. А вон там, возле стены, видите? Это Розалита Васкес, приходит и сидит здесь каждую субботу и знакомится с судебными материалами, связанными с насильственным выселением жильцов. А вон там, в углу… — Глаза всех ребят устремились в ту сторону, куда я указывал пальцем. — Именно здесь сочинялись самые язвительные стихи этого века.
Тинейджер с позицией присвистнул:
— Господи! Вы только гляньте на этого типа!
Все взоры дружно обратились к неряшливо одетому мужчине, который сидел за столиком, обложившись доброй дюжиной книг.
— Он приходит каждые вторник, четверг и субботу с тех самых пор, как я начал работать в этой библиотеке. Не пропустил ни дня. Заказывает одно и то же издание одной и той же детской энциклопедии, все двадцать томов. И утверждает, что выучил все, что успел прочесть, наизусть, от корки до корки.
Нортон направил на мужчину свой бинокль.
— Дошел до буквы «М».
Группа двинулась дальше, а я краем уха уловил нарочито громкий разговор двух сотрудников справочной. Они задавались чисто риторическим вопросом: собираюсь ли я сегодня вернуться к выполнению своих прямых обязанностей?
Я обернулся к группе и сказал:
— Может кто-нибудь из вас назвать причину, по которой библиотекарь считается наименее престижной профессией? Как-то раз я залез в словарь цитат Бартлета. И что, как вы думаете, там нашел? Да ровным счетом ничего! Ни одной цитаты! Там были цитаты о библиомании и Библии, но ни одного библиотекаря между ними не затесалось. И это, друзья мои, лично я называю полным безобразием! Мао Цзэдун, Казанова, Ральф Эллисон,[16] Стивен Кинг — все эти знаменитые люди в тот или иной момент своей жизни работали в библиотеках. И каждый из них был своего рода невидимкой во вселенной печатного слова.
— Почему лично вы решили стать библиотекарем? — спросил один из «саблезубых».
Я уже приготовился прочесть им целую лекцию на тему того, что именно библиотекарь является истинным властителем дум и хранителем накопленных за тысячелетия знаний, но тут внимание мое привлек желтый жилет.
— Почему? Да хотя бы ради вот таких читателей, как этот. — И я указал на Джессона, склонившегося над толстым словарем Вебстера.
— Ради того старика в смешных шмотках?
— Именно. На днях я помог этому старику в смешных шмотках провести целое исследование по потайным отделениям в старинной мебели.
— Скучища!
— Согласен. Не слишком весело, зато я узнал от него немало нового, возможно, даже больше, чем он от меня. Этим я и жив. Это и заставляет меня вертеться. Именно это дает силы и энергию беседовать с не слишком грамотными, но симпатичными ребятами, членами футбольной команды.
Похоже, «саблезубые» оценили этот маленький выпад в свой адрес и разразились одобрительными выкриками.
Тут из ниоткуда вынырнул Динтофер, обладавший особым чутьем на разного рода нарушения, и присоединился к группе. Крики сразу же стихли. А я вернулся к официальной программе:
— А теперь прошу, взгляните вон на ту цитату, выбитую над порталом при входе в читальный зал. Один из двенадцати девизов, украшающих стены нашей библиотеки. Он гласит: «Habent sua fata libelli». Кто-нибудь скажет, что это означает?
