Сон № 9 - Митчелл Дэвид
– Бабушка?
Я пробираюсь по траве во двор, и мне на ум приходит старая сказка о волшебнице, которая сидит за прялкой и ждет, когда ее гуляка-муж вернется домой; дом ветшает и превращается в развалины, а она не стареет ни на день. Меж замшелых камней мелькает перламутровый проблеск – кольца змеи! Не видно ни головы, ни хвоста, но змеиное тело толщиной с мою руку. Змея скрывается за ржавым ротоватором. Кажется, Андзю что-то говорила о жемчужной змее. Или мне приснилось? Смутно припоминаю бабушкины рассказы о змее, которая давным-давно жила под амбаром и считалась предвестницей смерти в нашей семье. Это наверняка суеверие. Змеи не живут семьдесят лет. Я так думаю. Стучу по косяку, толкаю тугую дверь. Звучит радио.
– Бабушка? Это Эйдзи.
Сдвигаю сетчатую перегородку, ступаю в прохладу дома, вздыхаю полной грудью. Сакэ для готовки, отсыревшая древесина, химический туалет. Благовония из комнаты с татами. У стариков специфический запах, – наверное, они говорят то же самое про молодых. Мимо шмыгает мышь. Радио означает, что бабушки, скорее всего, нет дома. Когда-то она оставляла включенное радио для пса, а когда пес сдох, стала оставлять включенное радио для дома.
– Бабушка?
Заглядываю в комнату с татами, отгоняю странное чувство, что именно в эту секунду кто-то умер. У подножья семейного алтаря лежит метелочка из перьев. Свитки с осенними сценами на стенах, ваза с цветами, шкафчик, полный всяких побрякушек и безделиц, скопившихся за островную жизнь. Бабушка никогда не покидала Якусиму. Дождь брызжет сквозь москитную сетку, поэтому я задвигаю стекло. Когда-то я боялся входить в эту комнату. А Андзю не боялась. В Обон[244] она устраивала засаду у входа, а потом врывалась в комнату, чтобы поймать духов, которые лакомились вишней, что оставляла им бабушка. Смотрю на фотографии усопших, расставленные на черной лаковой полке. Рыбацкие штормовки и дождевики, костюмы, мундиры и униформы, наряды, одолженные у фотографов. А вот и моя сестра-первоклассница, с улыбкой до ушей.
– Бабушка?
Иду на кухню, выпиваю стакан холодной воды и сажусь на диван, где мы с Андзю пытались левитировать – безуспешно. В наших неудачах Андзю винила мои слабые экстрасенсорные способности, ведь у нее самой они были так сильны, что с их помощью она гнула ложки. И я ей верил. Диван скрипууууууууучий, но после долгой ходьбы по жаре он очень кстати, даже слишком…
Мне снятся все сновидцы, все вы.
Мне снятся морозные узоры на храмовом колоколе.
Мне снится прозрачная вода, стекающая с копья Идзанаги.
Мне снится, как капли каменеют, превращаясь в острова, которые мы называем Японией.
Мне снятся летучие рыбы и созвездие Плеяд.
Мне снятся хлопья отшелушившейся кожи в провалах клавиатуры.
Мне снятся города и завязи.
Мне снится разум в восьми частях.
Мне снится девочка, тонущая в одиночестве, без слова жалобы. Мне снится юное тело в объятьях волн и течений, а потом оно растворяется в морской синеве и не остается ничего.
Мне снится камень-кит, опутанный водорослями и раковинами, который на все это смотрит.
Мне снится сообщение, пузырьками поднимающееся из его воздушного клапана.
«Мы прерываем программу, чтобы передать экстренный выпуск новостей…»
«Мощное землетрясение произошло в Токийском столичном округе буквально минуту назад. Национальное сейсмологическое бюро сообщает о толчке силой в семь целых три десятых балла по шкале Рихтера, что превосходит великое землетрясение Хансин-Авадзи тысяча девятьсот девяносто пятого года. Всему региону Канто нанесен серьезный ущерб. Наших слушателей в Токийском округе просим сохранять спокойствие и по возможности покинуть здания, чтобы не оказаться под завалами. Будьте готовы к последующим толчкам. Не пользуйтесь лифтами. Выключите газ и электроприборы. Держитесь подальше от окон. Подразделение быстрого реагирования сейсмологической службы пытается определить, насколько сильна вероятность цунами. Все передачи прекращаются до особого распоряжения. Экстренные сводки новостей передаются в непрерывном режиме, по мере поступления новой информации. Повторяю…»
В комнате холодно. Я тут же убавляю звук и хватаю старинный телефон. Делаю три попытки, но номер Аи молчит. И номер Бунтаро. И номер «Нерона». Уэно не отвечает. От токийского оператора – ничего.
Я отдал бы все, чтобы это был сон. Все что угодно. Почему нет телефонной связи? Потому что полстраны пытается дозвониться в столицу или потому что Токио превратился в груды развалин под облаками цементной пыли? Снаружи столетия тихого дождя омывают листву, камни и сосновые иглы долины. Внутри диктор сообщает о том, что в стране объявлено чрезвычайное положение. Представляю, как перед лицом Аи разлетаются осколки оконных стекол, как в ее пианино врезается металлическая балка. Представляю тысячи всевозможных вещей. Хватаю сумку, проношусь по коридору, всовываю ноги в кроссовки, со скрипом открываю тугую дверь. И пускаюсь бегом.
9
ааааа
Примечания
Вымышленная литературная вселенная Дэвида Митчелла ширится и обретает новые очертания в его втором романе, «Сон № 9», связывая воедино сюжеты и персонажей его первой книги, «Литературный призрак» (1999), с будущими романами: «Облачный атлас» (2004), «Под знаком черного лебедя» (2006), «Тысяча осеней Якоба де Зута» (2010), «Костяные часы» (2014), «Голодный дом» (2015) и «Утопия-авеню» (2020). Итак, по мере упоминания, далеко не полный список кочующих персонажей и примет:
Из «Литературного призрака» появляется тип в кожанке, зловещий Сухэ-Батор, и учитель физультуры господин Икэда. Видеосалон «Падающая звезда» впоследствии преображается в комету из «Облачного атласа».
Сентенция «Выбирай мужа так, чтобы его мечты по размеру совпадали с твоими» в несколько измененном варианте всплывает в «Костяных часах», точно так же как зажигалка генерала Макартура превращается в «Костяных часах» в зажигалку Геринга.
Развернутые отсылки к «Паноптикуму» и проблеме Воормана встречаются в «Костяных часах» и в «Утопия-авеню».
Гуси-лебеди прилетают из «Литературного призрака», вместе с загадочным «gustviter», который, в сущности, и есть искаженное «ghostwriter», то есть «литературный призрак».
Здесь же впервые упомянут облачный атлас, перелистывающий страницы, который не только даст название следующему роману, но и аукнется в «Тысяче осеней Якоба де Зута» и «Утопия-авеню».
Зиззи Хикару, виртуальный секс-символ, впоследствии станет живой куклой-фабрикантом в «Облачном атласе» и брендом дорогой одежды в «Костяных часах».
Вымышленный виски «Килмагун» упоминается во всех романах.
Марки сигарет, которые курит Эйдзи, в некоторых случаях играют двоякую роль – их английские названия задают тон эпизоду: «Cool» («крутой, модный»), «Seven Stars» («семь звезд»), «Hope» («надежда»), «Peace» («мир»), «Cabin» (в данном случае «кабина грузовика»).
В «Костяных часах» и в «Утопия-авеню» продолжают виться «Тропинки Севера», по которым едет на своем «триумфе» Ричард Гир из «Офицера и джентльмена».
Здесь же возникают и в дальнейшем повторяются любимые образы автора: медузы света, воздушный змей. И разумеется, как и во всех книгах Митчелла, важное место в повествовании отведено музыке.
А приблудная черно-белая Кошка впоследствии преобразится в лунно-серую и начнет разгуливать по всем романам автора.
И конечно же, внимательный читатель наверняка обнаружит что-нибудь еще.
Александра Питчер
notes
Примечания
1
