Джон Фаулз - Куколка
Аскью вновь оборачивается к двери, затем вопросительно взглядывает на секретаря — мол, никто не входил? Тюдор мотает головой — никто, сэр. Секунду они пялятся друг на друга, потом Аскью переводит взгляд на Ребекку.
— Припадок. Ну-ка, потормоши ее.
Тюдор делает шаг, но вплотную к девице не подходит и лишь опасливо касается ее руки, будто трогая змею или иную зловредную тварь. Ребекка зачарованно смотрит на дверь.
— Смелее! — командует Аскью. — Не укусит!
Секретарь отодвигает стул и, зайдя сзади, берет Ребекку за руки. Похоже, та в забытьи, но после энергичной встряски тихонько вскрикивает, словно от боли. Нет, в тихом возгласе ее больше нежности. Ребекка переводит взгляд на Аскью, стоящего по другую сторону стола, и тут глаза ее закрываются, голова падает на грудь.
— Посади ее.
Тюдор подставляет стул.
— Сядьте, сударыня. Все прошло.
Ребекка безвольно опускается на стул, прячет лицо в ладонях и рыдает, будто стыдясь своего выплеска чувств. Подавшись вперед, Аскью опирается о стол:
— Что вы увидали?
Ответом — глухое рыданье.
— Дай ей воды.
— Ничего, мистер Аскью. То вроде помрака. Оклемается.
Стряпчий разглядывает плачущую женщину, затем быстро проходит к двери в смежную комнату. Дергает ее раз, другой и, переполняясь бессильным раздражением, третий. Заперто. Аскью медленно отходит к окну и выглядывает на улицу: никого. Не желая признавать, что частью потрясен не меньше Ребекки, он не смотрит на женщину, которая, уже не стесняясь, сотрясается в безудержных рыданьях. Лишь когда плач немного стихает, Аскью оборачивается и видит, что секретарь уговорил Ребекку глотнуть воды и теперь поглаживает ее по плечу. Стряпчий возвращается к столу и подает знак писцу — мол, займи свое место.
— Ну что, сударыня, пришли в себя?
Не поднимая головы, Ребекка кивает.
— Можем продолжать?
Кивок.
— Что на вас нашло-то?
Ребекка мотает головой.
— Что вы так разглядывали?
Уставившись в пол, Ребекка наконец отвечает:
— То, что увидала.
— Там ничего не было. Не молчите! Прощаю вам весьма дерзкую и оскорбительную тираду, хочу знать только одно: что вы увидели? — Скрестив руки, Аскью безрезультатно ждет отклика. — Нечто постыдное?
Ребекка укладывает руки на колени и поднимает голову. Аскью потрясен: на губах ее играет чуть заметная улыбка, которую он надолго запомнит.
— Вовсе нет.
— Чему вы улыбаетесь?
Улыбка не гаснет, будто она и есть ответ.
— Вы видели человека?
— Сударыня, довольно угадайки. Вы смотрели так, будто в комнату кто-то вошел. Ну же, кого вы увидели?
Загадочная улыбка вянет, словно Ребекка лишь теперь вспомнила, что перед нею враг. Но она стала иною. Ежу понятно, Ребекка не одержит верх, ни в настоящем, ни в будущем победа ей не светит. Ежу-то понятно, а вот ей нет.
О: Кого ты ищешь.
В: Его сиятельство?! Вы утверждаете, они были здесь?
О: Все равно не поверишь.
В: И как же они выглядели?
О: Другом.
В: Во что одеты? По-всегдашнему? Иль как в вашем виденье?
О: В одеждах Вечного Июня.
В: Они вошли и за собою притворили дверь?
О: Нет.
В: Возникли, точно дух, не знающий преград?
О: Да.
В: Заговорили?
О: Слова не надобны.
В: Вы удивились?.. Отвечайте ж, сударыня. Иль вы с ними уже видались?.. Да?.. Отвечайте! Да иль нет?.. Значит, вы солгали, показав, что после первого мая никаких сношений с его сиятельством не имели? Как еще понимать?
О: Ты не поверишь.
В: Сие не ответ. Ежели встречались, пусть не так, как нынче, то можно ж сказать: «Да, видала».
О: Он друг.
В: Стало быть, видались?
О: Я познала его близость.
В: Ежели без выкрутасов, вы чувствовали его присутствие?
О: Совсем рядом.
В: Он являлся во плоти?
О: Что есть плоть?
В: Не зли меня! Уж про плоть тебе все известно.
О: Нет, не в земном обличье, но в сути своей.
В: Когда ты чувствовала присутствие его сиятельства, они с тобою говорили?
О: Без слов. Духом.
В: Что говорили-то? Мол, поступай так-то и так-то, верь тому-то и тому-то?
О: Душою.
В: Тебя извещают, как поступать и во что верить?
О: Что дела и вера мои правильные.
В: Дух его сиятельства, иль кто он там, не сказывал, где сейчас его плоть?
О: Нет. Зачем…
В: Точно ль она в твоем Вечном Июне?
О: Да.
В: Ты кому-нибудь говорила об ваших беседах? Мужу, родным, друзьям-приятелям?
О: Нет.
В: Стало быть, никто не сможет подтвердить ваших так называемых духовных общений?
О: Только он и Господь наш Иисус Христос.
В: После первого мая часто ль вы виделись?.. Не мотай головой! Хотя б примерно — много иль мало имелось встреч?
О: Всякий раз, как я нуждалась.
В: Так часто иль редко?
О: Сперва часто.
В: А потом все реже?
О: Да.
В: Обычно твои единоверцы широко извещают об ниспосланных им виденьях, дабы явить действенность своей веры. Почему ж ты все скрывала, голуба?
О: В такое они б не поверили.
В: По твоим словам, его сиятельство суть дух Иисуса Христа. Чего ж еще-то?
О: Пока не время, чтоб его увидели.
В: То бишь, расскажи ты об апрельских событьях, и братия его не признает? Не оценит? Слишком близорука?
О: Он являлся, но братья и сестры его не замечали. Пока еще не каждый его узрит.
В: Но в свое время ты им расскажешь?
О: Их известят.
В: Кто ж, коль не ты?
О: Истина выйдет наружу, ее узрят все, кроме проклятых.
В: Чего уж так смаковать слово-то? По-христиански ль радоваться тому, что другие прокляты?
О: Я не радуюсь. А вот ты и свора тебе подобных ликуете от того, что ничего не меняется, что для всех, кто ниже вас, мир превращен в ад хуже преисподней. Спрашиваю прямо: сие по-христиански? Я недалекая баба, ты искушенный законник. Твой закон ответит на мой простой вопрос? Ты знаешь, что все именно так. Сможешь растолковать и оправдать?
В: Каждому свое. Так уж заведено.
