Рут Озеки - Моя рыба будет жить
Если ты не против, я лучше опущу детали того, что случилось после, потому что от одной мысли об этом мне делается грустно и тошно, а я еще даже ванну принять не успела. Давай просто скажем, что кровать не была круглой и покрывало было не «под зебру», но в остальном мое воображение описало все довольно точно. Когда мы добрались до номера, времени он терять не стал, и пока он делал с моим телом разные вещи, я просто ушла в замороженное пространство тишины у себя в голове — чистое, холодное и очень далекое.
И я реально помню не слишком много, только что в середине процесса мой кейтай начал звонить, и мир притянул меня обратно, не совсем, ровно настолько, что я задумалась, кто же мне звонит. Я подумала, может, это Дзико, и из глаз у меня потекли слезы, потому что я знала, как опечалилась бы она, увидь меня сейчас, и я так по ней скучала, мне так сильно хотелось ее увидеть. И тут мне пришло в голову, может, она знала, что я влипла в неприятности, и поэтому звонит, и, может, прямо сейчас она перебирает четки и молится о том, чтобы у меня все было хорошо. И, может, звук телефона реально меня спас, потому что я поняла, что не хочу кончить как те девушки, которых полиция находила на полу через несколько дней, — это разбило бы ей сердце, и если тебе довелось дожить до ста четырех, ты не заслуживаешь, чтобы сердце тебе разбила неосторожная правнучка. И как раз в этот момент мой кавалер сделал с моим телом что-то настолько болезненное, что шок загнал меня обратно в реальность, и я услышала собственный крик и среагировала. Я смогла столкнуть его с себя ровно настолько, чтобы успеть вывернуться. Рию научил меня, что иногда мужчина может получить удовольствие от чуточку идзимэ, так что я призвала свою суперпауэр, толкнула хентая обратно на спину, оседлала его и стала с силой хлестать по лицу. И что бы вы думали, он был в восторге. Я связала ему запястья его собственным ремнем, и мне даже не пришлось делать ему особенно больно, чтобы удовлетворить. Просто поразительно, как быстро человек может превратиться из садо в мазо. Знаю, что сказала бы старушка Дзико. Садо, мазо, одно и то же.
Как только он заснул, я встала и проверила телефон, и точно, звонок был от нее. Она знала, и она меня спасла! Но когда я прочла смску, то поняла, что все же это была не Дзико. Это была Мудзи. Всего несколько слов. Я прочла их, но понять не могла. Я прочла опять.
[148]
Я стояла посреди убогого номера с зеркальными стенами, уставясь в экран телефона. Мой так называемый кавалер храпел в кровати. Я подняла глаза и увидела голую девушку, бесконечно отражавшуюся в зеркалах. Тело ее было покрыто ссадинами и казалось нелепым и несуразным. Я обхватила себя руками, и девушка в зеркале сделала то же самое. Я начала плакать, и остановиться мы не могли. Я отвернулась от нее, тихо собрала свою школьную форму и надела. На цыпочках я подобралась к кучке одежды, принадлежавшей моему кавалеру, и быстро обшарила карманы. Я опустошила кошелек, забрав последние оставшиеся там банкноты. Собрав его одежду в тугой шар, я заставила себя на время прекратить плакать, пока поворачивала дверную ручку. Я выскользнула из комнаты, и дверь закрылась за мной со щелчком, и я услышала, как он меня зовет. Я бросилась бежать. Представила, как он лихорадочно ищет одежду, и бросила шар в лестничный колодец в конце коридора. Можно было бы взять с собой и выкинуть на улице, но мне это было не нужно. Наверно, у меня просто доброе сердце.
Выбравшись на улицу, я продолжала бежать, расталкивая людей на запруженных толпами переулках Города Электроники. Акиба на закате — это что-то, неимоверная пульсирующая галлюцинация, сотканная из неона и гигантских героев манга-боевиков, — они нависают у тебя над головой, будто готовясь раздавить. Плюс шум, безумный перезвон, несущийся из залов пачинко и игровых аркад, неистовые вопли уличных торговцев и къякухики[149], взывающих к пьяным саларименам, и туристам, и отаку, которых несет мимо и кружит в водоворотах, как планктон в океане.
Обычно мне это нравится. Обычно меня подпитывает вся эта энергия, но настроение для этого должно быть правильным, а это был не тот случай. Все, чего мне хотелось, — поскорее добраться домой, к папе. Мне нужен был папа. Мне нужно было сказать ему, что Дзико умирает, чтобы он бросил все и отвез меня на станцию, и мы бы вместе сели на ближайший экспресс до Сендай, и, поскольку было бы уже поздно и автобусы бы уже не ходили, мы бы взяли на станции такси до храма. Можно было добраться туда так быстро. Может, часов за пять-шесть. А когда бы мы приехали, все было бы так тихо и мирно, и Мудзи выбежала бы к нам навстречу сказать, что с Дзико все в порядке, ложная тревога, и она так виновата, что вызвала нас и заставила беспокоиться ровно ни из-за чего, но теперь, раз уж мы здесь, как насчет ванны?
Вот чего мне хотелось. Найти папу, узнать, что Дзико в порядке, и принять ванну. На этих мыслях я и концентрировалась в поезде по дороге домой, все время, пока не доехала до своей станции; голову я держала опущенной и вытирала нос рукавом школьной формы.
Когда я пришла домой, в квартире было тихо.
— Тадайма, — тихо сказала я. Голос у меня был хриплый от плача.
Ответа не было, но в этом не было ничего странного, если папа сидел в интернете и меня не слышал. Я подумала, может, мама до сих пор на работе. Позвонила ли им Мудзи? Может, они уже уехали в Сендай без меня.
— Пап?
Я услышала шум спущенной воды в туалете, а потом полоска света рассекла полутемную прихожую — открылась дверь ванной. Я сняла ботинки и ступила в прихожую. На полу лежал пакет из местного супермаркета, там, куда мы клали вещи, которые не хотелось забыть. Я открыла пакет и поглядела внутрь, потом закрыла и пошла на свет.
Я обнаружила его в спальне; на нем был его темно-синий костюм, он был чисто выбрит и натягивал носки.
— Пап?
Его ступни были костлявыми и бледными до тошноты. Он поднял глаза.
— О, — сказал он. — Наоко. Я не слышал, как ты вошла.
Он глядел прямо сквозь меня, и голос у него был глухим и безжизненным. Он нагнулся, чтобы поправить носок.
— Ты рано пришла домой, — сказал он. — Ты сегодня не гуляешь с друзьями из школы?
Вау. Он все еще верил, что у меня в школе есть друзья. Это демонстрирует степень его наивности. Я наблюдала за ним из дверей. Был он какой-то странный, даже более странный, чем обычно, будто превратился в зомби.
— Где мама? — спросила я.
— Дзангьё[150], — ответил он, вставая и разглаживая ладонями брюки.
— Ты идешь куда-то, или что?
— Да, — сказал он; голос у него был немного удивленный. Он даже галстук надел. Это был галстук, который я купила ему в то первое Рождество, когда он притворялся, что ходит на работу. Не шелковый, но с симпатичным принтом в виде бабочек.
