Таня Валько - Арабская жена
Я делаю глубокий вдох. Если я потеряю единственную родственную душу, то погибну. Кто мне поможет, если — не дай бог! — в моей семье снова что-то пойдет не так? Кто тогда протянет мне руку помощи? Малика? При мысли об этом я содрогаюсь. Нет, я вполне отдаю себе отчет, что единственный мой проводник по этому неизвестному мне миру — это Бася. Бася, непосредственная вплоть до нетактичности, но опытная в бою и знающая ливийскую жизнь. В довершение всего она просто ужасно нравится мне.
— Так что, будем ссориться? — спрашиваю я, снова позвонив ей.
Из телефона доносится фырканье моей собеседницы. Но, во всяком случае, трубку она взяла.
— Посмотрим…
— Это не только от меня зависит, — замечаю я. — Успокойся ты наконец. У меня для тебя суперновость, горячая сплетня.
— Мне уже страшно. Впрочем, догадываюсь, о чем речь.
— Я беременна, — признаюсь я.
— Мабрук или не мабрук?
— Сама не знаю, но потихоньку начинаю радоваться. Как в той песенке: и хочу, и боюсь.
— Пацан или девчонка? — без обиняков задает она мне вопрос, ставший уже стандартным.
— Вот скажи мне, почему все так интересуются этим? Неужели пол ребенка важнее, чем его здоровье?
— Потому что здесь самое хилое отродье мужского пола всегда лучше красивой и умной девочки.
— Может, мне наконец кто-нибудь объяснит, в чем тут суть? Я понимаю, что каждый мужик хочет сына, наследника, но чтобы так зацикливаться…
— Подруга, ты по-прежнему не понимаешь, где живешь, и этим ты постоянно выводишь меня из себя! — повышает голос она. — Если ты не подаришь ему сына, его семья никогда не примет тебя, ты навсегда останешься для них шармутой, обыкновенной шлюхой, которая трахнулась с арабом. Они будут притворяться, что это не так, но при первом же удобном случае напомнят тебе, что ты не в состоянии подарить мужу сына, продолжить род. Вся семья будет его пилить, называть импотентом и требовать доказательств, что это не так. Они начнут сватать ему молодых ливиек, и в конце концов он согласится, лишь бы только его оставили в покое. Тебя же он или отправит домой, дав развод, или без твоего согласия возьмет себе вторую женушку.
— Малика сказала мне то же самое…
— Вот видишь, милочка. Так что это очень важный вопрос.
— А ты? — хватаюсь я за последнюю соломинку. — У тебя же две дочери!
— Так скажи мне, почему я, старуха, уже после сорока решилась рожать снова?
— Потому что хотела еще малыша… или…
— Даже мой Хассан, человек современных взглядов, близких к европейским, чувствовал себя несчастным из-за того, что у него не было сына. О том, какие далеко идущие действия предпринимали его вредная матушка и не менее отвратительные сестрички, я умолчу. — Разгневанная Бася перебивает меня на полуслове. — Уверена, не подари я ему сына, он рано или поздно взял бы себе вторую жену. Такова правда! — выкрикивает она. — Даже мой Хассан!
— И все сложилось так удачно, что на третий раз у вас получилось?
— Удаче нужно было поспособствовать. Целый год мы с моим добрым и понимающим мужем сидели на специальной диете, пили таблетки и занимались любовью только в строго определенные дни.
— Боже мой! — восклицаю я.
— Но не беспокойся, ты еще молода. Не в этот раз, так в следующий, — утешает меня Баська, услышав в моем голосе ужас.
— Э, делая все новые и новые попытки, можно ненароком произвести на свет целый детский сад.
— Слушай, могу тебя утешить тем, что араб скорее уж выпустит из лап дочку, чем сына, так что в крайнем случае…
— Да уж, подбодрила ты меня… — с грустью говорю я и думаю: «Лучше бы я тебе не звонила».
Гостья
— Милая… — Ахмед лениво потягивается в кровати, отлеживаясь в выходной — пятницу. — Мириам намного лучше, может, она погостит у нас недельку-другую?
— Маме она уже надоела? — бесцеремонно спрашиваю я.
— В общем-то, нет, но неплохо бы дать маме несколько выходных. Она ведь обслуживает Мириам и ее детей, а на обед или ужин к ним приходит еще и Махмуд.
— И хватает же у мамы здоровья.
— Она старается исправить ошибки своей дочери и добиться примирения. Делает все возможное, чтобы спасти их брак. Она считает, что именно такова ее роль.
— Хорошая женщина, — совершенно искренне говорю я и вижу, как на лице Ахмеда вырисовывается гордость за мать. — Конечно, пусть Мириам приезжает, — поспешно добавляю, желая казаться не менее великодушной.
Мы решаем, как обустроить все для его сестры.
— Нам нужна комната для гостей, — говорю я. — Если мы захотим как-нибудь пригласить к нам мою маму, ее даже негде будет уложить спать. Можно в гостиной, но, если визит окажется долгим, это будет неудобно.
— Я уже думал об этом. Может, мы используем наш маленький склад?
— Ты о кладовке? — удивляюсь я.
Кухня у нас такая большая, что кладовкой мы и не пользуемся. Я предпочитаю хранить запасы под рукой, в кухонных шкафчиках, а не ходить то и дело в темную комнату, в которой полно пауков. Собственно говоря, в кладовке мы складываем всю пришедшую в негодность или просто ненужную утварь.
Отправляемся туда — посмотреть, что и как.
— Ну и мусорка! — восклицаю я и отшатываюсь прямо с порога. — Интересно, когда мы в последний раз открывали эту дверь?
— Гяфир вынесет весь хлам, а затем Джойси все здесь вымоет, даже стены. Тогда и увидим, что можно из этой комнатушки сделать, сгодится ли она на что-нибудь.
— Правильно. А теперь поехали к маме на обед, я уже проголодалась, — подгоняю я мужа.
— Да мы ведь недавно позавтракали! — смеется он и осторожно гладит по раздавшемуся животику. — Мои вы ненасытные!
— Все вокруг говорят мне, что я должна есть за двоих, вот я и следую добрым советам.
— Кушай, кушай, моя толстушка, — нежно произносит Ахмед.
Ну вот, дали прислуге работу и можем ехать. Иметь прислугу в доме — потрясающее удобство. Наконец-то у меня есть время для Марыси: мы с ней читаем привезенные из Польши книжки, учим наизусть стишки, начали проходить материал, которому учат в подготовительной группе. Ахмед сам, по собственной инициативе связался с директором польской школы, и тот приготовил для нас все необходимые учебники и упражнения. Со стороны моего мужа это очень хороший жест, который дарит мне лучик надежды на какое-то нормальное будущее. Может быть, мы все-таки заживем счастливо: дети будут расти в ласке и любви, а я пойду работать…
— Какая прелестная весна! — восклицает свекровь и даже позволяет мне поцеловать ее в знак приветствия.
