Джон Фаулз - Куколка
В: Сие обычная практика?
О: Да.
В: Стало быть, запись ты не видела, ее просто зачли?
О: Я уж сказала, что лишь потом узнала, кто он.
В: Ты выбиралась в город — на вечеринки, в театры, игорные дома?
О: Изредка, но не одна.
В: А с кем?
О: Шлендать нас отпускали в сопровождена громил Клейборн.
В: Что делать?
О: Заманивать клиентов в бордель. Тем, кто, исходя слюной, просил об встрече, мы говорили, что сие возможно лишь в нашем заведенье.
В: А тайком?
О: Света белого не взвидишь, ежели мадам узнает.
В: Накажут?
О: Заставят «откушать» с громилами. Так сие называлось. Что там твоя каторга! Вот наши правила. Мы говорили: лучше сдохнуть, чем этак откушать.
В: Тебя так наказывали?
О: Я видала тех, кто «откушал».
В: Однако ты появлялась в публичных местах. Не могли его сиятельство тебя заприметить?
О: Не знаю, я его не видела.
В: А Дика?
О: Нет.
В: Позже его сиятельство не обмолвились, дескать, прежде тебя видели и давно искали встречи… иль что-нибудь в этаком роде?
О: Нет.
В: Однако они могли об тебе прослышать, верно? Молва-то ходила.
О: Увы.
В: Так-с… Хоть раз кому-нибудь пожаловалась на свою злосчастную долю, от коей хотела б избавиться?
О: Нет.
В: Товаркам не плакалась?
О: Им не доверишься. И никому другому.
В: Не странно ль усердье его сиятельства, не смогшего вкусить от твоих прелестей?
О: Казалось, он питает надежду.
В: Не было ль намеков, что ты выбрана для иной цели?
О: Ни малейших.
В: Они расспрашивали об твоем прошлом?
О: Два-три вопроса, не больше.
В: Интересовались твоей жизнью в борделе? Мол, часом, не надоело ль?
О: Он не уподоблялся другим мужчинам, кого подхлестывает страх перед собственным грехом.
В: Как так?
О: Лучше ль, когда человек страшится греха, но все равно грешит? На пике животной страсти одни сквернословят, другие называют шлюху именем жены и даже, прости их Господи, матери, сестры иль дочери. Третьи немы, точно самцы, оседлавшие бессловесную самку. Мерзостны все, но последние меньше.
В: Ничего себе доктрина! Значит, скотское совокупленье менее преступно, нежели грех в осознанье своей вины?
О: Бог есть, иль Его нет.
В: Не понимаю, голуба.
О: Господь судит не по намереньям, а делам. Умышленный грех хуже греха по неведенью.
В: Не иначе как Всевышний самолично сие растолковал!
О: Что худого мы тебе сделали, мистер Аскью? Зла не помышляем, ты ж норовишь обидеть и глумишься над искренними речами нашими. Да, от Господа наши верованья, кои смиренно приемлем. Не нам одним они открыты, но всем, кто не поклоняется Антихристу. Истинно говорю: прокляты все пребывающие в грехе, не важно, большом иль малом.
В: Вернемся к сути. Тебе не кажется, что его сиятельство старались выяснить, подходишь ли ты для их затеи — то бишь готова ль бросить свое ремесло?
О: До кромлеха на то и намека не было.
В: Стало быть, ты сгодилась. Как ни крути, тебя выбрали.
О: Не выбрали — спасли.
В: Сие одно и то же. Сначала надо выбрать, кого спасать.
О: В ту пору одно от другого я не отличала.
В: Ладно, сие пока оставим. Пройдемся по стезе твоих проклятий. В законном браке мужчина и женщина порою грешат, не так ли?.. Чего молчишь? Им же предписано плодиться и размножаться.
О: Но в Вечном Июне не жить.
В: Сама ж говорила, там есть детки.
О: Они порожденье не плоти, но духа. Ты глумишься над нашим неприятьем плотского греха и желаньем его изничтожить. Но в Вечном Июне обитают лишь души тех, кто на земле сражался с грешной плотью. Теперь они вознаграждены, и сия награда — святой залог истинности нашей веры.
В: Так учат Французские Пророки?
О: И еще Христос, не имевший жены.
В: Греховно любое плотское наслажденье?
О: Более всего одно, кое суть источник всех прочих грехов. Уступишь ему — не спасешься.
В: Спрошу-ка еще раз: в том вы с мужем едины? Вернее, порознь?
О: Вновь отвечу: не твое дело, сие касается Христа и нас.
В: Неужто трудно сказать: да, муж согласен, мы живем во Христе? Что, язык не поворачивается? (Не отвечает.) Ладно, твое молчанье весьма красноречиво… Как ты объяснишь повеленье его сиятельства? Почему вдруг выбрали тебя? Раз уж они надумали спасать, ужель никого другого не нашлось?
О: Я в том нуждалась.
В: А другие не так шибко нуждаются иль меньше грешат, что ль?
О: Я сгорела дотла — то наказанье за долгую упрямую слепоту.
В: Ты не ответила на вопрос.
О: Часто Христос милосерден к наименее достойным.
В: Да уж, спору нет.
О: Милость мне оказана не за то, чем я была иль что есть, хоть я нынешняя лучше прежней, но за мое будущее деянье.
В: Какое?
О: В чем предназначенье всякой женщины, хочет она того иль нет?
В: То бишь все затевалось с тем, чтоб тебя обрюхатить?
О: Дитя мое — лишь плотский знак.
В: Знак чего?
О: Любви и света.
В: Кто ж их прольет: ребенок иль ты, давшая ему жизнь?
О: Она.
В: Эва! Прям-таки уверена, что будет девочка?.. Отвечай.
О: На твоем языке не сумею.
В: Голуба, у нас один на всех простой английский. Откуда такая уверенность?
О: Не ведаю. Но знаю.
В: Угу. А как маленько подрастет, то уж наверное станет проповедовать и предрекать.
О: Она будет в услуженье Богоматери Премудрости.
В: Может, повыше должностишку присмотришь? Чего уж мелочиться — кощунствовать так кощунствовать! (Не отвечает.) Что, угадал? Не об том ли витийствуют твои нечестивые пророки? Мол, Христос явится в женском обличье! Прости, Господи, грешный мой язык, но я спрошу: уж не лелеешь ли ты мысль, что вынашиваешь Христа?!
