Лола Елистратова - Бог ищет тебя
«Нижняя волна»: бедра выгибаются, удар пахом вперед.
Ах!
Еще один удар.
И опять шаги – во-он к тому мужчине у окна, с камерой в руках. Шаги уже четче, увереннее: кошке не надо больше красться. Птичка попалась.
И – «большая поза», позиция «ключ»: одна рука – в сторону, другая – над головой, запястья выгнуты, грудь мелко дрожит. Покрывало летит, руки выписывают затейливые фигуры перед лицом: повращала бедрами – и ну страдать!
Я страдаю. Боже, как же я страдаю…
А вы, между прочим, пока я страдаю, полюбуйтесь: какая фигура, какие волосы. Успевайте поворачивать за мной камеры, когда я поплыву в проходе между окном и кроватью. Правое бедро вверх, вверх, и еще вверх, как учила темная танцовщица.
Но что это с ним, Лиза? Отчего он так бледен? Почему он снимает тебя с такой жалкой улыбкой на лице? Словно прямо сейчас грянется об пол, станет молить прерывающимся голосом:
– Танцуй для меня еще, серебряная царевна. Танцуй, и я подарю тебе топазы, желтые, как глаза тигров, и красные, как глаза голубей, и зеленые, как глаза кошек…
Или закусит губу и скажет себе, что это невероятно, его жена – строгий девический бутон – раскрылась в томную палевую розу, а он здесь совершенно ни при чем. Он не мог ее разбудить, не мог растопить, хоть и любил, и злился на себя, злился на нее, на ее скованность, и даже демонстративно изменил ей с досады, из мести за холодность, а она в это время… И что, это сделал кто-то другой? Чужой, неизвестный дотронулся до его жены волшебной палочкой, и она растаяла, как Снегурочка? Кто-то пришел ночью к башне, под окно, и просил, молил:
– Мелизанда, дай мне свою ручку. Только твою маленькую ручку!
И она наклонилась, и золотые волосы волной потекли вниз и накрыли счастливца.
А он сам видел только ее слезы – взрослый, мрачный, темный муж, король Голо.
– Лизонька, – сказал он, – прости меня.
Она танцевала.
Уж какой там «мой Лизочек так уж мал, так уж мал, что из листика сирени сделал зонтик он для тени»! Императрица Елизавета на сверкающем балу-маскараде.
– Возвращайся домой, Лиза. Я без тебя не могу.
Она танцевала.
– Хочешь, я на колени встану?
Изображение в камере дрожало и прыгало.
Только танцуй для меня, Саломея, и я дам тебе ониксы, похожие на глазные яблоки мертвой женщины. Я подарю тебе сапфиры, большие как яйца, и синие как синие цветы.
Хабиби, моя хабиби, любимая. Да, я – хабиби. Я.
Лежишь у моих ног?
Лежи, лежи.
Ах, хабиби…
– Послушай, – сказал Андрей, когда музыка смолкла, – я тебе все объясню.
Он отложил камеру в сторону и взял Лизу за руку. Потянул, усадил на развороченную кровать.
Сверкающая блестками, звонкая Лиза села рядом с ним, как театральная Жар-птица.
– Я был не в себе, когда это произошло… На Рождество. Не соображал, что делаю. Мне было так плохо, а ты даже не пыталась понять. Тебе было как будто все равно.
– Я же еще и виновата?
– Нет, нет, ты не виновата. Просто на работе было черт знает что… – он помедлил, взглянул на нее.
Она слушала.
– Ты же знаешь, что я хочу открыть большой филиал в Петербурге, – сказал он. – Мне удалось договориться, что мы получим на это крупную сумму из федерального бюджета. Ну, знаешь, развитие города и всякое такое… Я был уже в струе, все шло хорошо, и тут… – Андрей запнулся, подбирая слова. – Словом, обнаружилось, что на эти деньги есть другие претенденты. Конкуренты.
– Что, опасные конкуренты?
– Да какая-то новгородская фирма «РСТ», которую и знать-то никто не знает. Спекулируют только на том, что они не СП, а стопроцентно русское предприятие, и хотят деньги перебить на себя. Сказки рассказывают, что еще займ получат у французов, в «Лионском кредите». И ничего бы у них не вышло, если бы не один тип, советник генерального по финансам. Молодой, черт, но ловкий. Ума не приложу, что с ним делать. Все нервы мне вымотал.
– А что ты, собственно, с ним собираешься сделать? Придушить, что ли?
– Ой, Лиза, мне не до шуток, – мрачно сказал Андрей. – Я в трубу могу вылететь из-за этого козла. И правда придушил бы, если бы мог…
– Ну, Андрюша…
Да нет, – отмахнулся он. – Мне надо как-то его дискредитировать. Документы, что ли, какие-нибудь получить, из которых бы следовало, что им никогда не получить этого французского кредита. Ведь это же блеф, Лиза, сплошное фуфло, – почти закричал он, рассердившись. – Сейчас мои деньги себе возьмут, а потом ищи-свищи. Но доказательств-то нет. Мне бы какие-нибудь финансовые отчеты получить, чтобы с фактами в руках доказать, что этот кредит – сплошное вранье. Но сколько я ни пытался – и через агентов, и взятки давал, ничего не выходит, – Андрей бесился. – И все из-за этого подонка-финансиста. Это он воду мутит, у него связи в Петербурге. Наврал целую гору, и все уши развесили. Шустрый, сволочь.
– Кто же это такой? – удивилась Лиза.
– Да есть там один… ты все равно не знаешь. Некий Дмитрий Печатников.
– Как? – переспросила ошарашенная Лиза. – Дмитрий Печатников?
– Ты что, с ним знакома?
– Кажется, я его видела внизу, в гостинице… – пробормотала она.
Потянулась к столу, достала из ящика визитку. «Дмитрий Печатников. Фирма «РСТ»».
– Надо же, и правда «РСТ», а я не обратила внимания…
– Ну, везде поспел, – сказал Андрей с ненавистью.
– Да нет, нет, – заторопилась Лиза. – Просто он вещи помог мне до номера донести… ну и визитку заодно дал…
Опять игра одной левой рукой. Одним пальцем левой руки.
– А швейцара нельзя было попросить? – насупившись, поинтересовался Андрей.
Темная, темная волна по лицу: кто стоял там внизу, под окном, у башни?
Чей голос шептал словно во сне: «Мелизанда, дай мне ручку. Только твою маленькую ручку…» – и брякали мониста, золотые волосы проливались с башни вниз…
– Почему у тебя цветы в номере? – резко спросил он. – Откуда корзина?
Он сидел на краю кровати, сложа руки и грозно нахмурясь. Глаза его сверкали из-под шапки черных волос. В этом положении удивительно напоминал он портрет Наполеона. Это сходство поразило даже Лизавету Ивановну.
Лет двести назад барышня Лиза подумала бы на ее месте: «Ах, этот Германн! Лицо истинно романтическое; у него профиль Наполеона, а душа Мефистофеля».
– А какое тебе дело? – огрызнулась Лиза. – Ты бы вообще лучше молчал… Отелло…
Ссора вспыхнула между ними, как внезапно раскрывшееся оперение огненной Жар-птицы.
– Еще смеет меня подозревать!
– Откуда эти цветы?
– Вообще убирайся отсюда… Никто тебя не звал.
– Пусть только попробует… Нет, ну это надо! И здесь он!
– Я тебе сказала, отстань от меня. Я не собираюсь выслушивать эти глупости.
– Вещи он помог донести, козел… И кому! Моей жене! Убью к чертовой матери!
– А я тебе и не жена вовсе. Мы с тобой разводимся.
– Нет, ты моя жена, – сказал он, хватая ее за плечи. Блестки посыпались на одеяло.
– Не трогай меня, – закричала она.
– Моя, – проговорил он, стиснув зубы. СИЛЬНО притянул упирающуюся Лизу к себе и поцеловал в губы.
Ах, Лиза, омочи свои губки в вине, и я допью после тебя кубок.
Зашептались, зашушукались над куполом темные ангелы, перемигнулись с Луной.
Смотри, Лиза, Луна похожа на истерическую женщину, которая везде ищет себе любовника. И она нагая, совсем нагая. Облака хотят одеть ее, а она не хочет. Она явилась совсем нагая на небо. Луна спотыкается среди облаков, как опьяневшая женщина. Ну конечно, она ищет любовника…
Ты как Луна, Лиза, словно янтарная Луна в покрывале из нарциссов. Поцелуй его – ты же искала себе любовника, ты явилась совсем нагая на небо. Откинь голову – шея длинная, гибкая, изящно вздрагивает грудь, струятся руки: пальцы скользят по его спине, запястья изгибаются у него на шее, и живот так быстро ходит: туда-обратно, туда-обратно… Покажи ему на всю музыку, Лиза: удар бедрами, еще удар и «нижняя волна» – сильный удар вперед…
Ах!
И еще раз. И – раз-два-три-о!
Посмотри на его лицо, Лиза. Что с ним? На него словно плеснули красной краской. Его желание направлено на тебя, его желание омывает тебя пенной волной, словно струя шампанского.
И еще его глаза – как ты была права, темная королева! В мире нет ничего прекраснее, чем его глаза. Зрачки, закатывающиеся под веки перед последней судорогой.
В пять часов утра Андрей сказал:
– Ладно, мне надо ехать в аэропорт. У меня рейс в семь тридцать.
– Какой-то ты странный взял билет, – заметила Лиза.
– Ля надеялся, что все именно так и кончится, – ответил он и засмеялся.
– Ты нахал, – спокойно сказала она.
Он вернулся от двери, обнял ее и заглянул в лицо:
– Возвращайся домой, Лизонька. Пожалуйста.
Но она опять промолчала, и он ушел.
А через несколько минут – легкий свист снизу, камешек, царапнувший по стеклу.
Открыть окошко, свеситься вниз со второго этажа:
– Ну что тебе?
– Дай мне ручку, Мелизанда. Только твою маленькую ручку.
