Иван Шевцов - Во имя отца и сына
- Вассерман? - уточнил Глебов.
- Да нет, Роберман. Альфонсо Роберман, Заходил ко мне. Приглашал перебраться к нему за океан. Насовсем. А что я там забыл? Нет, вы скажите - почему я должен туда ехать? Почему? Обещал рай, славу и всякие блага. А какую славу? А вот какую: я должен написать для его "унитаза" о лагерях нечто вроде Солженицына, ему нужен тираж, бизнес. Он на мне хотел заработать. Между прочим, и Яков Шарет, тот, что проработал всего лишь один месяц в израильском посольстве в Москве, тоже предлагал мне писать мемуары, которые будут изданы на Западе. Ты не слышал о Шарете? Как же, в "Правде" сообщалось, как этого дипломата выдворили из СССР за шпионскую деятельность. Я сказал и тому и другому: хватит, больно много таких писак расплодилось. Я не стану поливать грязью Советскую власть. Сейчас это модно: все чернить - коллективизацию, индустриализацию. Одно хаить, другое реабилитировать. Реабилитируют кулачество, троцкистов и всякую дрянь. А вы думаете, без колхозов мы бы смогли создать индустрию, без которой невозможно было бы разбить Гитлера? А разве без ликвидации кулачества можно было бы создать колхоз? Ты, Емельян, на собственной шкуре испытал, что такое кулак.
- Да шкуру-то, к счастью, не задели: в темноте да в спешке промазали, - улыбнулся Емельян, а Герцович с каждым словом оживлялся, карие с желтизной глаза его загорались, голос крепчал:
- Я уже не говорю о троцкизме, о котором нынешние историки пишут так, будто его совсем и не было, будто троцкизм - выдумки Сталина. Будто Ленин никогда не боролся с троцкизмом. Нет, неправда. Это о Троцком Владимир Ильич говорил, что его недостаточно вывести на свежую воду, с ним нужно бороться. Ты, Емельян, не знаешь - ребенком еще был. А я-то хорошо помню и знаю, что такое Лев Троцкий и чего он хотел. Он рвался в диктаторы. Рассчитывал руками желторотых юнцов разделаться с коммунистами. Это не кто-нибудь, а он придумал "теории" о борьбе поколений, о перерождении старых большевистских кадров. Я помню его слова о том, что якобы барометром для партии является учащаяся молодежь. И теперь находятся люди - не только там, за рубежом, а и у нас, - которые повторяют эти приемчики Троцкого.
- К сожалению, вы правы - есть такие, - вздохнул Емельян. Герцович высказывал его мысли, и это радовало. Хотелось сказать: я их знаю. Но Герцович продолжал:
- Троцкий расставлял свои кадры в армии. И если б Сталин вовремя не разглядел его - что бы было? Кошмар похлеще гитлеризма. Я-то знаю. Пускай там что угодно говорят историки, а я знаю: между сионизмом и троцкизмом дорожка прямехонькая, хорошо протоптанная. На чем они сходились? На жажде владеть миром.
- И на ненависти к коммунизму, - вставил Емельян.
- Троцкий был сионист, и его так называемая "партия" - прямая ветвь сионизма, - продолжал Герцович. - Об этом не принято говорить. И вообще, о сионизме почему-то вслух не говорят. А я вам так скажу - самый опасный враг тот, с которым не борются. Я прямой человек, но я честный человек. И когда я прочитал эти мерзкие фельетоны о тебе, я все понял. Я знаю, откуда дует ветер. Ты бросил камень в муравейник. У вас на заводе работал Алик Маринин, теперь он на телевидение ушел. Туда ему и дорога. Это пустой человек. Для него нет ничего святого. И Гризул, скажу тебе, тоже не клад. Ты его знаешь, и я его знаю. Фразер. О Поповине и говорить нечего. Заурядный жулик и аферист. Они считают себя интеллектуалами, а меня объявили маразматиком и ортодоксом. Я - не от мира сего, они - от мира сего. Ну-ну, пускай. Будущее покажет. Они сеют ветер… Ох как они прогадают! И я знаю ту лужу, в которую они сядут. Может, я не увижу ту бурю, я человек старый, свое прожил. Ты увидишь и вспомнишь тогда Арона. Одно жалко - внуков. Заморочат они им головы, вот что обидно. А тебя я не хочу утешать - ты не нуждаешься в утешении, и я не проповедник. Одно скажу - держись. Верь в себя и в свою правоту.
Емельян смотрел в его грустные, как-то сразу потухшие глаза и понимал: искренне говорит. Слова Герцовича растрогали Глебова, он встал, протянул старику руку:
- Спасибо вам, Арон Маркович. Я очень рад нашей встрече, понимаю вас, верю вам. Сердечное спасибо.
Елена Ивановна старалась сделать все, чтобы облегчить переживания мужа. Именно в ее моральной поддержке, поддержке друга больше всего сейчас нуждался Емельян. И когда Герцович ушел, он спросил жену:
- Ты уже читала?
- Конечно. Это возмутительно! И главное, все ведь отлично понимают, что это фальшивки. Уж слишком подозрительно это совпадение: в двух газетах одновременно.
- Но ты теперь понимаешь, какая это сила? - спросил он, внимательно глядя на жену.
Елена Ивановна увидела, что в глазах мужа, когда-то ясных, доверчивых, погас этот светлый блеск; теперь в них зажигались другие огоньки: иронии, сомнений, настороженности, а на лице у рта пролегли две глубокие борозды душевного страдания.
- Грубая ругань никогда не была признаком силы, - ответила Елена Ивановна. - А вообще, ты должен гордиться. Коль они начали стрелять по тебе залпами, да еще из таких орудий, как печать, то, видимо, ты для них серьезный противник. По воробьям из пушек не палят.
Емельян рассказал ей о разговоре с Черновым и с Грищенко.
- Ну и что, пойдешь работать в школу, - успокаивала жена. - Сейчас в школе очень нужны настоящие коммунисты. Борьба проникла и в школу. Нет, это будет совсем здорово, если тебя назначат в школу.
- Все это верно, Леночка. Но прежде я должен реабилитироваться.
В кухню вошли дети.
- Папа, - сказала Любаша, - нам задали сочинение на тему "Каким был Ленин?".
- Ну вот и опиши, каким ты его представляешь. Ты читала книги о Ленине? - спросил отец, привлекая к себе дочурку. - Кино смотрела?
- Да. Это я знаю. А мне интересно, каким ты его представляешь.
- Доченька, но ведь сочинение задали не папе, а тебе. И потом папа устал, - вмешалась Елена Ивановна.
Может, в ином случае Емельян и не стал бы опекать дочь: он приучал ребят думать самостоятельно и никогда не решал за них задачи. Но тут особая тема. Да и Любаша не просит помочь ей написать сочинение, а скорее, себя проверяет.
"Каким был Ленин?" - задумался Глебов. Дети смотрели на отца с глубоким вниманием: Любочка - сосредоточенно, Русик - с настороженностью. Он сказал, скорее отвечая самому себе, чем детям:
- Ленин был великий, мудрый и очень скромный. Он никому не позволял превозносить свою личность, старался не выделяться среди других. Он был чуток и внимателен к людям, непримирим с врагами и верен друзьям. Он не мог назвать какого-нибудь человека своим другом, а потом оплевать этого друга. У него слова никогда не расходились с делами. Он не принимал необдуманных решений, не действовал единолично. Он умел терпеливо и внимательно выслушивать советы других, критику и замечания в свой адрес. Он считался с мнением даже своих противников. Владимир Ильич любил простых людей. Он доверял людям, он был прост в обращении, бережлив. Однажды рабочие прислали ему в подарок болотные сапоги. Владимир Ильич поблагодарил рабочих за подарок, но велел эти сапоги передать для Красной Армии.
- Зачем? - не выдержал Русик.
- Потому что у него уже были одни такие сапоги. - И продолжил: - Ленин не терпел вокруг себя разных временщиков.
- А кто такие временщики? - снова спросил сын.
Емельян задумался: как бы это объяснить ему? Но мальчик задал новый вопрос:
- Они что, временные?
- Они-то временные, но успевают порой сделать столько зла, что на десятилетия хватает. Какой-нибудь подхалим вотрется в доверие к государственному человеку и безобразничает.
- Папа, вот ты говоришь, что Ленин не терпел этих самых… ну… временщиков.
- Да, да… Владимиру Ильичу было чуждо бахвальство, зазнайство. Он трезво оценивал успехи и не боялся критиковать недостатки. И все его сочинения, несколько десятков томов, написаны им самим, его рукой.
- Папа, но все, что ты сказал, это обыкновенное. Ну, понимаешь, каждый так должен. Разве можно иначе?
- Оказывается, Любаша, можно, да еще как можно, к нашему несчастью, - ответил Емельян. - В том и есть величие Ленина, что он обыкновенный, простой, всем людям понятный, как правда, как сама жизнь.
- Папа, а каким был дедушка, твой папа? - вдруг спросил Русик, сверкая глазенками. - Ты мне никогда не рассказывал.
Неожиданный вопрос сына глубоко растрогал Емельяна. Он погладил мальчика по головке, подхватил его и, подняв к потолку, посадил к себе на колени.
- Твой дедушка в революции участвовал, царский дворец штурмовал, Советскую власть для нас с тобой добывал. Он был настоящий человек, храбрый и честный.
- Как Ленин, - утвердительно сказал мальчик. - А кто его убил?
- Враги Советской власти.
- А их поймали?
- Одних поймали, а другие еще бродят по земле.
- А когда и их поймают?
- Когда-нибудь. Вот ты подрастешь и займешься этим. Хорошо? Ну а теперь пора спать. Уроки приготовил?
