Сергей Львов - Спасите наши души
— Днем я занята, — сказала Ася, хотя ничем занята не была.
— Странно, — ответил Геннадий, — товарищ историк по имени Вадим, по донесению той же разведки, сегодня дежурит в комсомольском штабе. Или он тебя тоже потащил на искоренение хулиганов?
Ася не стала говорить, что Вадим совершенно тут ни при чем, — Генка не поверит. Ведь он ничего не знает про Павла. И все-таки это не только смешно, но и приятно: Геннадий грозится, что никогда и никуда не будет ее приглашать, а звонит снова и вот, как сейчас, покорно говорит:
— Днем занята, тогда вечером, может, куда-нибудь пойдем?
— А куда? — спросила Ася.
— Значит, заметано! — уже не слушая ее вопроса, крикнул Геннадий. — В восемь, у книжного. Как всегда!
Ну и нахал! Один-единственный раз Ася ходила с ним в кино, и встретились они у книжного магазина. А смеет говорить: «Как всегда!»
Но от разговора с Геннадием стало повеселее. Ася быстро сбежала по лестнице. В доме пахло по-воскресному: на одних площадках— кофе, на других — пирогами. За всеми дверями пело и говорило радио...
К столу, за которым работала Марина, тянулась нетерпеливая очередь. В стороне сидел Маринин лейтенант Петя, изучая прейскурант, ждал. Марина записывала заказ по телефону, жестами обнадеживала очередь, что сейчас освободится, успевала улыбнуться лейтенанту, чтобы он не соскучился, и все-таки заметила, когда вошла Ася.
— Посиди минутку, — сказала Марина Асе и тут же объяснила в трубку: — Нет, это я не вам... Шпроты я записала. Дальше что? Нет, крабов нету. Майонез... Один, два? Записано... Семга? Нет, не очень соленая... Триста граммов? Записала. Все? Фруктов не желаете? Вино? Из сухих? Болгарское есть, очень хорошее...
Лейтенант Петя увидел Асю, с которой был знаком, и встал, слегка прищелкнув каблуками и приложив руку к фуражке. Ася показала глазами, что сядет на другой стул. Лейтенант хотел было пододвинуть свой стул к тому, на который села Ася, но Марина, продолжая записывать заказ, нахмурилась. Лейтенант остался сидеть на своем месте.
Марина положила телефонную трубку и сказала полному мужчине в светло-песочном пальто и коричневом берете:
— Теперь займемся с вами. Я не очень вас задержала?..
Она приветливо улыбнулась. Берет, который только что выражал нетерпение, сказал мягким басом:
— Ничуть. Напротив. Мне только приятно.
Тут нахмурился лейтенант.
Они все время ревновали друг друга. Ася была посвящена в эти переживания. Впрочем, сегодня они казались ей пустяковыми.
Наконец Марина отпустила всю очередь и повернулась к лейтенанту.
— Что мы будем заказывать, товарищ офицер? — спросила она.
Это была ее постоянная шутка, и лейтенант каждый раз заново смущался.
— Мне нужно поговорить с тобой, — сказала Ася. — Я для того и пришла.
— Пошел бы ты, Петя, к прилавку, где кофе продают. Выпил бы чашечку, — предложила Марина.— Замечательный кофе! Называется «Экспрессо». «Девушки с площади Испании» помнишь? Там все такой пьют.
— А что в нем хорошего? — возразил Петя. — Одна горечь.
— Нам нужно поговорить с Асей. Конфиденциально, — сказала Марина.
— Пожалуйста, — ответил Петя и остался сидеть на месте.
— Пойди, погуляй, — сказала Марина.
Петя послушно пошел к выходу.
— В газетном киоске продается словарь иностранных слов, — крикнула Марина ему вдогонку. — Культурки не хватает, — пожаловалась она. — Ну, что у тебя случилось?
Но тут зазвонил телефон.
— Подождите, — сказала Марина в трубку, — я принимаю заказ.
— Я вчера виделась с Павлом, — торопливо начала Ася.
— Вечером?
— Да, вечером. Он позвонил позавчера и сказал...
— В чем ты была? — с любопытством перебила Марина. — Сумочку не забыла? Хорошо тебе с сумочкой? Павел ее заметил?
— Очень хорошо с сумочкой, — ответила Ася, — спасибо. Ты прими заказ, а то я не могу говорить.
Марина приняла заказ.
— Значит, сумочка тебе идет? Я рада. Ну и что, в кино ходили, наверно?
— Собирались, но не пошли. Я хотела идти еще в пятницу, а он сказал, что в пятницу не может.
— А ты?
— А я согласилась пойти в субботу.
— А он?
— А он... — начала Ася и почувствовала: ей ни за что не рассказать Марине, что было вчера. — А он опоздал... — выдумала она.
— Да ну! — с нарастающим интересом сказала Марина. — А ты?
Тут зазвонили два телефона сразу.
— Подождите, я принимаю заказ, — ответила Марина в обе трубки. — А ты? — повторила она.
— Дома поговорим, — сказала Ася и пошла к выходу.
Марина снова взяла сразу обе трубки, но на лице изобразила удивление, что Ася прерывает разговор на таком волнующем месте.
Ася остановилась на улице. Около киосков с папиросами и конфетами, около лотков с журналами, мороженым и пирожками, около театральной кассы, справочного бюро и чистильщиков обуви толпился народ.
Она увидела Вадима, но не стала подходить к нему. Вадим был занят: вывешивал около вестибюля метро свежий номер «Комсомольского крокодила».
В толпе мелькали первые мальчишки без пальто и первые огородники с лопатами, завернутыми в мешковину.
Все было яркое, шумное, радостное. Все спешили. Только ей нечему было радоваться, некуда было спешить. Если бы вчера не случилось того, что случилось, она бы тоже все воскресенье скорее всего провела одна. Но тогда можно было бы ждать, что Павел приедет к вечеру или хотя бы позвонит по телефону. Теперь ждать было нечего.
Ася пошла к дому. Откуда-то доносился металлический звон, жидкий и частый. Вот так на туристской базе, где она была летом, созывали в столовую. Теперь звон стал реже и чуть гуще. Ася поняла: в церкви звонят.
Раньше она тоже слышала по воскресеньям церковный звон, но не обращала на него внимания. Теперь это было связано с Павлом. И она вдруг решила войти в церковь и посмотреть: что там делается внутри? А то ведь она про это только в книжках читала. Конечно, у них во дворе есть девочки, которые ходят в церковь, например на пасху куличи святят или просто так. Одни из любопытства, другие потому, что этого хотят родители. Она в церкви не была никогда. Ася представила себе, как отец, который до cих пор любит вспоминать комсомольские собрания своей юности, и «Синюю блузу», и мюдовские демонстрации, рассердился бы, если бы узнал, что она пошла в церковь. Но должна же она понять, чем это могло привлечь Павла! Конечно, они никогда, никогда больше не увидятся, она не станет встречаться с попом. Но она должна понять! Для себя, иначе она все время будет думать только об этом.
На ступенях церковной лестницы Ася помедлила. Вдруг она сразу за дверями встретит Степановну и та кинется на нее со своими липкими словами? Ася брезгливо передернулась. Но сзади шли люди, спешившие в церковь, и она вместе с ними вошла внутрь.
В первом маленьком зале, отделенном от остальной части церкви стеной с дверями («В вестибюле», — подумала Ася привычным словом, потому что не знала, как это называется), прямо на каменном полу сидели старухи и с ними мальчик лет двенадцати-тринадцати. Они просили милостыню.
Одна нога мальчика была тоньше другой и неподвижно вытянута. Лицо его показалось Асе знакомым. Когда она внимательно на него поглядела, мальчик закрылся руками.
Ася прошла через вторые двери внутрь церкви. Здесь после улицы было сумрачно. На стенах под иконами горели маленькие огоньки, заключенные в синие, красные, зеленые лампадки. Женщины с поджатыми губами, в черных платьях и черных платочках ходили по залу, поправляли свечи, переставляли какие-то подставки вроде пюпитров. У самого входа висел телефон и стоял прилавок (с таких прилавков в метро продают книги и журналы) с пачками тоненьких свечей, пестро раскрашенными фотографиями икон, подносами и большими копилками с надписями: «На содержание хора», «На ремонт храма», «На общую свечу».
За прилавком в углу стоял белый холодильник «ЗИЛ», и на гвозде висели конторские счеты.
«А холодильник тут к чему же?» — подумала Ася и решительно прошла в середину зала.
Здесь на большом пюпитре, покрытом кружевным полотенцем, наклонно лежала икона, а перед пюпитром и позади него стояли две огромные, почти в человеческий рост, свечи. Люди, которые входили в церковь, становились перед этой иконой на колени и кланялись. Некоторые при этом стукались лбом в пол, выложенный, как в плавательном бассейне, кафельными плитками. Потом они вставали и все подряд трижды целовали стекло, которым была покрыта икона. И этот угол стекла — с ужасом увидела Ася, когда подошла поближе, — стал мутным от прикосновения многих губ.
Женщины с кошелками и авоськами в руках, а одна почему-то с тортом, снимали пальто, клали их на пол около стен и усаживались на них, чего-то, видимо, ожидая. Очень хорошо одетый мужчина в очках с модной оправой стоял перед одной из икон прижимая к груди мохнатую шляпу, что-то шептал и часто крестился.
