Сергей Львов - Спасите наши души
— Тебе-то что?— сказал он и забился в угол.— Хочу и сижу.
На беду Ася никак не могла вспомнить, как его зовут.
— Что тут происходит? — спросил человек в длинной одежде вроде ночной рубахи, только из плотного материала. Из-под одежды внизу виднелись ботинки на толстой подошве, а сверху, у шеи, — грязноватая зефировая сорочка с вязаным галстуком.
Во время службы этот человек помогал попу, потом пел с хором, потом что-то говорил даме за прилавком, пересчитывая вместе с ней деньги.
— Что у вас делает этот мальчик? — спросила Ася. — Он школьник, нельзя ему тут сидеть, не может он быть нищим, — быстро и горячо сказала она. — Я хочу увести его отсюда к нему домой.
— Блаженны нищие, плачущие, кроткие, — ответил человек в одежде, похожей на ночную рубаху. — А вы, барышня, ступайте-ка, у нас здесь свои порядки.
— Отстань от меня! — крикнул мальчик. — Что она ко мне привязалась? — Его худая спина затряслась от плача.
— А вот мы сейчас батюшку позовем, — сказали старухи, — он тебе покажет, как в храме непорядок устраивать.
Ася растерянно вышла на улицу.
Она ведь хотела сделать как лучше. Но на паперти (Ася вдруг вспомнила, как называются ступеньки церкви) она остановилась. Уйти, оставив тут мальчика, который вместе с ней был в пионерском лагере, вместе с ней выходил по утрам на линейку, вместе с ней в день открытия лагеря сидел у пионерского костра? Но как снова войти внутрь? Что сказать мальчику? Как увести его оттуда?
Ася постояла на паперти в нерешительности. Нет, так сразу она ничего для мальчика сделать не сможет. Нужно с кем-нибудь посоветоваться. Ну, например, с Вадимом.
Ася быстро сбежала вниз. по ступеням и, не оглядываясь, пошла к воротам своей стремительной походкой и вдруг прямо перед собой увидела лицо Геннадия с высоко поднятыми изумленными бровями и приоткрытым ртом. Он словно бы хотел ее окликнуть, но на полуслове остановился.
Геннадий сидел в будочке чистильщика сапог прямо против ворот церкви и, пока чистильщик наводил блеск на его парадные туфли, объяснял ему принцип, на котором основана солнечная батарея спутника. И в это время он увидел, как из церкви выходит Ася.
Может, ему померещилось? Нет, не померещилось. Он хотел было крикнуть Асе: «Привет, Рыжик! Как помолилась?» — но промолчал, сам удивляясь своей выдержке. Вот, значит, почему она сказала, что будет занята утром! В церкви была! Геннадий присвистнул. Это открытие было посерьезнее, чем историк Вадим, от которого — Генка в этом был уверен — он Асю все равно, рано или поздно, уведет. А эту неожиданность надо было, обдумать по-настоящему.
— Вот, в общих чертах все, — сказал он чистильщику, прерывая на середине свои объяснения об устройстве солнечной батареи и расплачиваясь.
Он хотел было догнать Асю, но раздумал. Вечером они все равно увидятся, а сейчас он еще не готов к серьезному разговору. Подумать только, такой девчонке задурили голову, в церковь ее затянули!
Чего доброго, вечером, вместо того чтобы повести ее на улицу Горького есть мороженое и пить воду с сиропом или просто погулять с ней по городу и постараться при этом спросить: «Как ты ко мне в данный момент, Рыжик, относишься?» — придется ей объяснять, что бога нет.
Уж он-то, Геннадий, работающий в области телевидения и электронной техники, может чем угодно поручиться, что все божественное — полнейшая ерунда и что, с точки зрения физики, для бога просто не остается в природе места. Во всяком случае, это такая чепуха, на которую и десяти минут жаль, а не то что целого воскресного утра, которое так хорошо можно было провести вместе и которое теперь безвозвратно потеряно у него на шатание по улицам, а у нее — на какие-то дурацкие процедуры в церкви.
«В музей сходить и то лучше было бы», — подумал Геннадий, который терпеть не мог музеев. Но он подозревал, что Вадим, наверное, таскает Асю по музеям: с него станется. Правда, у Вадима еще первая категория по шахматам, но ведь не шахматами же он в конце концов Асю заинтересовал. «А впрочем, чего гадать? Вечером увидимся, там и поговорим», — решил Геннадий.
Он не любил ломать себе голову над непонятным за исключением того, что могло быть выражено в виде радиосхемы. Занимаясь сложными схемами, он забывал про все. Только про Асю не забывал. Чем решительней она отвечала ему по телефону, что занята, чем небрежнее говорила с ним, тем больше он о ней думал. Геннадий злился на себя, но ничего не мог с собой поделать.
Вот и сейчас удивился, что она вышла из церкви, хотел подшутить над ней — не решился, подумал, что надо поговорить серьезно, — отложил серьезный разговор на вечер, а мысли сами вернулись к тому дню, когда он увидел Асю в первый раз.
...Геннадий устанавливал на лестничной площадке третьего этажа распределительный щиток для телевизионной антенны. Работа была легкая, бездумная. Руки сами присоединяли клеммы, а губы насвистывали песенку, которую он накануне удачно записал на магнитофон, когда передавали концерт эстрадного оркестра из Будапешта.
Вдруг Геннадий услышал быстрый перестук каблуков. Он обернулся. С четвертого этажа сбегала по ступенькам легконогая девчонка. Геннадий стоял на стремянке, и, когда он повернулся, на короткий миг их лица оказались на одном уровне, одно против другого. Мелькнули веселые глаза, вспыхнули в солнечном свете рыжие волосы. Девушка пробежала мимо, не задержавшись, не оглянувшись, но ее каблучки застучали по ступеням нижних этажей в ритме песни, которую он насвистывал.
С тех пор прошел год. Они уже давно познакомились, а Геннадий все еще, когда думает об Асе, вспоминает, как сбежала она тогда по лестнице...
Вот и сегодня Ася бежала так же, как тогда, когда он ее увидел в первый раз. Только бежала она из церковных ворот. «Нет, все это очень сложно», — с огорчением подумал Геннадий.
— Не может патруль туда войти, — снова повторил Вадим, — не может. Не полагается.
Ася разыскала его в красном уголке жилищной конторы, где помещался штаб комсомольских патрулей.
— Значит, пусть мальчик так там и останется, да? А вы нацепите красные повязки и пойдете на улицу делать замечания тем, кто бросает окурки мимо урны и переходит мостовую не там, где нужно? — вспыхнула Ася. — И будете думать, что учитесь жить по-коммунистически? А мальчик будет покуда сидеть на каменном полу и просить милостыню? Это, по-твоему, полагается?
— С мальчиком действительно нужно что-то сделать, — как всегда рассудительно, сказал Вадим. — Только в церковь мы за ним не пойдем. Давай походим около метро — все равно мне там дежурить — и подождем. Может, он тем временем сам появится.
Они вышли на улицу. Вадим взял Асю под руку, посмотрел на нее и добродушно рассмеялся:
— Ну что, Кипяток, остыла?
Ася кивнула головой. Ася-Кипяток было ее школьное прозвище. Ей было приятно, что Вадим называет ее так.
— А тебя чего в церковь понесло? — спросил Вадим. Ася не ответила. Но он, не дожидаясь ответа, сказал сам: — Из любознательности. Понимаю. Мало мы об этом знаем. Совсем не интересуемся, а потом ушами хлопаем: как так, где? В Москве? Когда? На пороге шестидесятых годов двадцатого века очередь выстраивается за святой водой. Очередь длиной в три квартала. Такая, знаешь, обыкновенная очередь: «Кто последний? Я за вами...» И бидончики в руках тоже самые обыкновенные — молоко в них обычно носят. Старые и молодые, взрослые и дети. Хуже всего, когда дети! Стоят и ждут обыкновенной воды из московского водопровода, над которой что-то попели, пошептали. Скажешь: старые, темные. Во-первых, не одни только старые... Мало там разве молодежи? У нас в университете парень с юридического факультета вдруг оказался стихарником, попросту сказать, служкой в церкви. И где? У старообрядцев. Это как? Уж он-то не темный. Двадцать лет парню.
— Двадцать лет? — переспросила Ася и подумала: «Вот и Павлу столько же».
— Но все-таки ты сама чего поутру отправилась в церковь? — сказал Вадим и внимательно посмотрел на Асю.
Ася помолчала, подбирая слова. Второй день подряд приходится говорить о трудном.
— Слушай, Вадим! Как ты... Ну, вообще как ты относишься к религии?
Вадим остановился.
— Ого! — сказал он. — Откуда такой вопрос? Что с тобой случилось, Асюта?
— Почему, если я об этом спрашиваю, значит со мной что-то должно было случиться? Тебя могут интересовать разные вопросы. Меня они тоже интересуют. Особенно с некоторых пор...
Да, сегодняшний день — день больших неожиданностей для Геннадия. Чистил ботинки на углу — увидел, как Ася из церкви выходит. Пошатался немного по улицам, повернул к дому и снова встретил Асю — ну, конечно, с Вадимом. Они прохаживались по тротуару напротив церковной ограды. Вадим что-то горячо говорил, Ася внимательно слушала. Для всего у нее было время с утра, только не для него, не для Геннадия. Но на этот раз он не станет делать вид, что не заметил ее.
