Медеу Сарсекеев - Клад
Всякий раз при встрече с ним Снурников пытался определить служебный путь этого без единой сединки в волосах, слишком уж моложавого на вид человека. Анализ жизненных успехов счастливчика начинался со способностей молодого коллеги. Отказать ему начисто в умении творить академик не мог. Формальные признаки одаренности Ежа налицо: кандидатская и докторская диссертации. Самостоятельные работы?.. Это почти всегда деликатный вопрос для ученого. Деловые качества? Если судить по этим данным, лучшего директора не подыскать. Видимо, так и рассуждали люди, выдвигавшие Жарболова на повышение.
Успевал Хамза Жакупович во всех начинаниях, хотя сам инициативы старался не проявлять. О нем говорили: человек на подхвате. Поддержать мысли другого, счастливо завершить непростые искания коллеги — все эти достоинства были заложены в нем будто с пеленок. «Врожденный соавтор», — говорили о Жарболове другие…
А еще он мог угодить старшему. Вовремя сказанным словом, анекдотцем, которых знал множество, услугой по пустякам. Мелочи, как известно, досаждают солидным людям больше самой великой трудности. Умел Жарболов в нужную минуту появиться на глазах у старших. Говорят, пользуется расположением самого президента академии. Проверь эти слухи!.. А завхоз института просто обожает своего директора за умение пробить и достать… Радеет человек во имя коллектива!.. Такому организатору невольно простишь упущения по части науки.
Подобно некоторым другим корифеям геологии, Сергей Архипович смотрел на директора института с благожелательной иронией: нельзя ведь успевать буквально во всем. Административная работа — такая, знаете ли, штука, что для нее тоже требуется талант. Совсем бесталанные принимались — конфуз, и только! И для чистой науки и нечистой организаторский промах — прямой убыток всему сообществу ревнителей науки.
Вот что по-настоящему волновало Снурникова, без всякой иронии тревожило — бурный поток, наплыв на поприще избранных именно таких «живчиков», каким удался с рождения товарищ Еж, попросту Хамза Жакупович.
Глядишь на очередного ловкача от науки и в глазах видишь: «Ах, остепениться бы поскорее!» А обзаведется степенью — не успокоится. Ползет, пробирается вверх потихонечку… Остановится вроде, подгрызет оказавшиеся на пути препятствия и снова вперед. Глядишь: вылез! Здравия желаю! Толкует уже с тобою на равных, а то и баском, с ефрейторской дикцией в голосе. Подлинная наука вянет. Серый серого тащит… А ремесло вокруг такого директора процветает. Но самое главное все же достигнуто: преуспевает среди прочих смертных новоявленный владыка от науки. Этот все постиг на каменистой тропе: с кем выгодно общаться, с кем настало время раскланяться, в чьего бога верить сейчас, кому ручку лобызать при встрече…
Истинные жрецы созидания в поте лица старательно и с запасом впрок заготавливают свой материал для развития мироздания. А какой-нибудь из подручных, человек с отменными задатками экспедитора, не больше, поднатаскает себе всяких отходов от их строения да сколотит себе в сторонке теремок по всем правилам. Не только стянет из россыпи чужих мыслей себе кунсткамеру идей, но и законопатит плотно, чтобы никакие ветры не продули, дожди не промочили. И живет себе по соседству с храмом, питаясь духом его. Живет не спуская глаз с самой обители святых, а при случае переберется на место бога от науки…
— Скажете такое! — бодро перекатывался сытый басок Жарболова. — Вас я проверять стану! Услышал: приехали… Любопытства не превозмог. Действую по пословице: «К шестилетнему ребенку, приехавшему издалека, идет с поклоном даже старец!» Три месяца не виделись. Зашел пожать руку, авось приятной новостишкой одарите. Знаю по студенческим временам, вы на такие штучки щедры.
Директор крутил бы языком, будто лиса хвостом, и дальше, но ученый предостерег его от праздного суесловия:
— Ты, Хамза Жакупович, не занимай меня блудом, говори напрямик, зачем пожаловал? Так себе, зазря ты время не тратишь, ценю за это! Чужие минуты другой раз не бережешь — молод еще, и этому искусству научишься. Так говори же, мой кормчий, напрямик: чему обязан? А уж потом и я покопаюсь в своей памяти.
— Ох, ох, ох! — завздыхал Жарболов, доставая платок, — он часто и беспричинно потел, распространяя вокруг неприятный запах. — Вовремя приехали, Сергей Архипович… Не появись вы сегодня завтра, пришлось бы телеграмму отбивать в Устюрт… Н-да… Предстоит вам дальняя дорога и казенные интересы… Зовут персонально вас в рудный край. Высокое начальство челом бьет.
Академик молча слушал, слегка морщась, когда улавливал лишние слова в речениях коллеги.
— Новое руководство Ускенской области затевает фронтальную проверку залежей. Подзахирели там делишки, дошло до партийного разбирательства. В общем, в наш огород полетели камни.
— Вы хотите мою седую голову подставить под эти камни? — спросил Снурников язвительно.
Жарболов замахал руками, протестуя.
— Избави боже! Мне ли искать беды на вашу голову? Можно сказать, на вашей голове все стоим! Извините за невольную метафору.
— Чую: геологи с горняками поцапались… Мне разнимать. А может, там поймана лишь мелкая рыбешка? Шум из ничего?
— Нет, Сергей Архипович, судя по всему, каша там заварилась вкрутую. Короче говоря, их первый секретарь позвонил нашему президенту. Просит, чтобы мы выделили в качестве члена обкомовской комиссии солидного ученого, знатока руд. По нашим данным, там уже находится хорошо известный вам Виктор Николаевич Табаров. Думаю, не праздное любопытство привело его туда. Возможно, вам придется не только разъединять сцепившиеся в тяжбе две стороны, но указать место, где водится рыбка большая и малая. Откровенно говоря, не хотелось беспокоить вас, Сергей Архипович, тем более что вы только вернулись из длительной поездки. Однако не ознакомить с этой ситуацией, согласитесь, я не мог. Скажу без обиняков: выполняю неприятную обязанность.
— Согласен, неприятная… — Академик стукнул согнутым безымянным пальцем по столу, задумался.
Давно изучивший слабости старика Жарболов понял по выражению лица Сергея Архиповича, что тот уже «заряжен» проблемой. Рудный край — давний конек академика, радость его и боль. Но Снурников не таков, чтобы, подобно мальчишке, сорваться с места по первому зову. Возраст уже не тот!
У академика было полное право отказаться. Любая хворь и немогота могли уложить его в постель под опеку супруги. Жарболов уже потихонечку трусил: «Откажется — что скажу президенту? Жаловаться на Снурникова? Получится жалоба на свое неумение разговаривать с людьми. Завалить эту поездку, отложить тоже невозможно. Говорят, новый ускенский секретарь человек крутой, не любит отменять своих решений. Первая просьба от него… А вдруг позвонит в ЦК? С той высоты всякие наши разногласия и вовсе выглядят мышиной возней».
— Что за привычка у вас, любезный Хамза Жакупович: чуть не заладилось где, к старикам за выручкой бежите? А что станете делать, когда мы вымрем поголовно? Растили, растили вас, молодежь, лелеяли… А закалить забыли вроде. В институте десятки первоклассных специалистов, молодец к молодцу… И в нашем секторе есть металлогенисты, взращенные на разведке региона. Направь людей на большое дело, доверь им — все пойдет на должном уровне. А мы все глядим на них как на подлесок. Когда же матереть будете?
— Для нынешней поездки не годятся! — возразил Жарболов, решив не уступать лукавым советам старика. — Вы же знаете: в последние годы Табаров проявляет активный интерес к этому краю. Эрудит он первоклассный! Чтобы пойти ему вспять, профессиональной подготовки мало. Солидный авторитет потребуется. Как раз по части признания заслуг у моих ровесников слабовато. Здесь нужен истинный корифей геологии, вроде вас.
Академик продолжал думать. Что-то мешало ему спокойно принять предложение директора института.
— Чего скрывать, геологическое объединение рудного края, — продолжал углубляться в проблему Жарболов, — защищает узкие интересы. Помните, в свое время они пренебрегли нашими рекомендациями. Не наступила ли пора предъявить счет? Все это удобнее сделать, прибыв на место, основательно оглядевшись. Думаю, не мне, а вам, разумеется. Итак, снова карты в руки! Заходите лишь с козырей! — завершил свою мысль любитель игры, большой мастак по части преферанса и прочего в этом роде, доктор наук Жарболов.
— Ладно, Хамза Жакупович, — произнес академик. — Вынимай из кармана свою излюбленную ручку. Есть кое-что для нынешнего дня и впрок.
— А может, после? — замялся директор, взглянув на часы. По его прикидкам, на выколачивание согласия коллеги ушло слишком много всегда драгоценных для администратора минут.
— Нет, Устюрт тоже нельзя откладывать. Там ждут нашей помощи.
Жарболов нехотя извлек из нагрудного кармана изящную японскую ручку с золотым пером — доктор тяготел ко всему восточному, — подтянул поближе лист бумаги, принялся записывать под диктовку. Снурников перечислил из своих дорожных записей все, что требовалось для Устюрта немедленно: материалы, приборы, запчасти, дефицитные фонды… Не преминул подсказать молодому руководителю учреждения имена тех людей, кто обязан осуществить все это и в какие сроки.
