Александр Шмаков - Гарнизон в тайге
— Говорите же, — сказала она слегка раздраженно, — я хочу слушать.
— Вы не в Комсомольск? — спросил он.
— Это к вашему рассказу не относится.
Аксанов извинился. Она подумала, что незаслуженно обидела человека.
— Мне нужно знать об этих местах. Что вы можете рассказать о районе Комсомольска?
— Собственно, что вас интересует? — насторожился Аксанов.
— Все.
— Однако вы очень многим интересуетесь, — он вежливо улыбнулся и пошутил: — Много будете знать — скоро состаритесь.
Женщина тряхнула головой, поправила:
— Вы хотели сказать, многое нужно знать нам, чтобы много и иметь…
Аксанову стало неудобно за свою шутку. Он опять переспросил:
— Вы не в Комсомольск?
— Нет. В этих краях мне предстоит работать; край-то природно богат, но технически отсталый. Сколько возможностей таится в нем?
— Вы не геолог?
— Безразлично. А хотя бы?
— Тогда вы не ошиблись. Район не исследован — это верно, район богат — это правильно, район технически отсталый — это факт! Прошлый год мне пришлось знакомиться с одной работой. И знаете, много любопытнейшего мог бы открыть геолог… — Аксанов уловил, как возросло внимание женщины. — В одном из южных направлений топотряд обнаружил подземные ключи с синевато-жирным блеском воды…
— Это признаки нефти, — нетерпеливо вставила женщина и резко повернулась к собеседнику.
— Вот видите. А дальше эти ключи образовывали ручьи, и внизу, по течению, были замечены желтоватые налеты, похожие на ржавчину…
— Окись железа.
— Я не знаю этого, но скажу, вода была с запахом, ну… — Он запнулся, стараясь найти подходящее сравнение.
— С запахом горящей спички? — подсказала женщина. — Это признаки сернистых соединений.
— Да, да! Надо думать, вы геолог?
Женщина громко и непринужденно рассмеялась, глубоко вздохнула.
— Поймали.
Они замолчали. Аксанов был доволен. Впервые за всю дорогу он разговорился, и ему стало сразу легче.
Незнакомка подставила голову тихому ветру и закрыла глава. Скоро она будет опять счастлива. Ее встретит Федор. Как она соскучилась, истосковалась по «неуклюжему великану». Так Аня в шутку звала мужа. Грудь ее высоко поднималась от нахлынувшего волнения. За годы учебы в университете ей так надоело одиночество, «безмужняя жизнь».
— Федька милый! — прошептала она.
— Что? — нерешительно спросил командир.
— Это я о Федоре, моем муже. Познакомимся.
Произошло это настолько быстро, что Аксанов сразу не сообразил, как лучше поступить в этом случае, и смущенно произнес:
— Аксанов.
Женщина, словно проверяя себя, осмотрела фигуру командира.
— Анна Портнягина.
— Черт возьми! — совсем растерялся Аксанов. — Неужели передо мной жена Светаева?
Портнягина несколько смущенно и в то же время гордо подтвердила.
— Не ожидали?
Аксанов хлопнул себя ладонью по лбу. Вот откуда знакомые черты лица: Светаев показывал ему фотографию жены.
— Вот это подарочек привезу Федору.
Пароход пришвартовался к берегу. С борта на песок сбросили деревянный трап-сходни. Здесь еще не было благоустроенной пристани. Отлогий берег весь завален грузом: бочками с цементом, ящиками, пиломатериалами.
Огни города сверкали вдали. Казалось, это светила тайга, окутанная сумерками теплого вечера. Оттуда доносились стук и грохот бетономешалок, шум и скрежет огромного строительства.
* * *На утро пароход остановился в Мариинске. Пассажиров, прибывших в Де-Кастри, ожидал катер, чтобы перебросить их через широкое, мелководное озеро Кизи. Оно было грязновато-мутное, перекатывало желтые волны. С противоположного берега, куда лежал путь, дул ветер, гоня нависшие серые тучи.
Настроение у Портнягиной чуточку испортилось, она приуныла. Аксанов успокаивал:
— Тут иногда бывает, повернет ветерок с Охотского моря — и вот такая сырость…
На ногах у Портнягиной были белые брезентовые туфли. Она приоделась в светленькое платье, а тут вдруг дождь, грязь. Нет, ей не хотелось бы встречаться с мужем в такую слезливо-кислую погоду после столь длительной разлуки!
Последнюю ночь на пароходе Аня почти не спала: размышляла о Федоре. Каждый из них за это время о многом передумал, за многое переволновался. Заживут они теперь совсем молодоженами. Она почти ощущала горячие объятия мужа и смущенно чувствовала себя и теперь во власти его нежности.
Пассажиры погрузились быстро. Катер покачивало, как щепку на волнах. Портнягина сидела охваченная размышлениями. Она ясно представляла долгожданную встречу с мужем. Не хотелось ни о чем говорить. Федор, ее Федор, при встрече всегда целовал ее в щеку, в лоб, а потом касался губ. Как хорошо постоянно, чувствовать возле себя любимого человека, быть вместе с ним, а не испытывать мучения разлуки, за время которой о чем только не передумаешь и, конечно, больше о плохом. Все вызывает сомнения, все кажется нарочито сделанным, как бы назло, даже доброе дело человека.
Вскоре катер доставил их к полустанку Кизи. Они торопливо сошли на береговые мостки и устремились с чемоданами к небольшой избушке. Отсюда можно было поговорить по телефону с гарнизоном, вызвать подводы.
Аксанов свободно и легко вздохнул. Подступающая к озеру тайга дохнула на него запахом сырости и хвои. Аксанов раскинул руки, втянул в легкие чистый воздух, к которому примешивался тонкий запах дымка и пригоревшей гречневой каши, разогреваемой в красноармейском котелке.
Из избушки вышел дежурный связист и, увидев Аксанова, лихо козырнул.
— С приездом, товарищ командир взвода.
— Спасибо, Смагин.
Красноармеец подскочил к нему, чтобы взять чемодан и свертки. Андрей указал на Портнягину.
— Помоги жене редактора.
Аксанов позвонил в штаб полка, попросил выслать подводы и срочно передать Светаеву, чтобы выезжал встречать жену.
Прошло два часа. Тучу прогнало. Небо очистилось. Трава засверкала. И приумолкнувшие кузнечики, пригретые солнцем, весело застрекотали. Озеро тоже заметно приутихло. Спокойные волны почти бесшумно набегали на берег, оставляли пену и, шипя, гасли на песке.
Аксанов успел переговорить с красноармейцами, узнать ротные новости и как бы окунуться в знакомую, близкую ему жизнь.
По дороге загромыхали двуколки. Андрей вместе с Портнягиной устремились навстречу. Светаев их увидел, соскочил и побежал к ним.
— Аня, дорогая, как же так, без телеграммы? — проговорил Федор, обнимая и целуя жену.
— Зачем телеграфировать, связист сопровождал.
— Ну, здравствуй, Андрей, — освобождаясь от объятий жены, сказал Светаев.
— Здравствуй, редактор таежного гарнизона, — ответил Аксанов, — принимай активного военкора, — и они крепко пожали и потрясли друг другу руки, а потом по-мужски, неуклюже чмокнулись и дружески обнялись.
ЛЮДИ ЯСНОЙ ЦЕЛИ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Все чаще стали мелькать газетные сообщения о задержке японских шхун в запретных зонах. На них оказывались рыбаки без неводов и снастей, зато с теодолитами, фотоаппаратами, с топографическими картами издания 1920 года. Иногда под циновками в каютах находили запасы оружия и схемы, нанесенные на кальку умелой рукой топографа.
Это были разведчики японского генерального штаба, подтверждающие спешку военных приготовлений Араки. Такие шхуны задерживались пограничниками на побережье от бухты Посьет до Камчатки и Анадыря. Японские краболовы и кавасаки с ивасями терпели внезапные аварии. Они заходили в наши заливы, бросали якоря и становились на ремонт.
Радисты ловили в эфире сигналы зафрахтованных японских судов, наскочивших на риф или севших на мель у советских берегов. Нота за нотой летели в Москву. Шли дипломатические переговоры, а в это время на бортах пароходов появлялись любители-фотографы. Они бесцеремонно из иллюминаторов закрытых кают наводили сильные объективы на сопки, горные цепи, и рука оператора с лихорадочной быстротой и нервозностью накручивала ручку съемочной камеры.
Все это «рыбаки» успевали делать в непродолжительные часы «вынужденных» стоянок на глазах сторожевых пограничных катеров.
Но сопки, бухты, тайга были тихи и молчаливы.
Ничто не выдавало настороженной жизни бухт и тайги. Только дежурные наблюдательных пунктов передавали телефонограмму за телефонограммой в штаб обо всем, что замечал их пристально-внимательный глаз на море. В такие часы замолкали учебные стрельбы, обрывались подожженные бикфордовы шнуры в котлованах строек, чтобы случайно не раздался взрыв, а по дорогам приостанавливалось всякое движение. В эти часы вынужденного перерыва с красноармейцами устраивались «политбои», изучались уставы, проводились срочно беседы. В гарнизоне ждали ответа на посланное донесение в ОКДВА, хотя и не все знали, каких огромных усилий стоило штабу Армии ответить короткой радиограммой — наблюдать за заходом в бухту непрошеных гостей и терпеливо ждать, когда они уберутся восвояси.
